Молчит.
Переваривает.
Потом кидает в мою сторону острый, режущий взгляд.
Поразительно все же быстро у этих ребят из питерского Большого Дома получается снова взять себя в руки.
Учили, наверное.
Ага…
– Понятно, – ухмыляется. – И как же я сразу-то не догадался?! Ну, здравствуй, Старая площадь. А знаешь, площадь?! Я тебя не боюсь…
Я вздыхаю.
Присаживаюсь.
Хлопаю по бревнышку рядом, потом задумываюсь и все-таки указываю на бревнышко напротив, оно тоже удобное.
Для моего он все-таки несколько… м-м-м… сыроват.
– И, кстати, напрасно, – ворчу. – Жизнь эта Площадь никому конкретному так толком и не смогла улучшить, хотя и не могу сказать, что не пыталась. А вот насрать, и весьма себе капитально, может. Я бы даже сказал – вполне…
Молчит.
Слушает.
Из воды, кстати, так даже и не вылезает.
Ага…
…Я снова вздыхаю.
– Повторяю, – говорю, – у меня уже дважды передрались двое хороших парней. Из-за вашего дурацкого спектакля. И это, с моей точки зрения, вполне конкретный косяк. Кто она тебе?! Дочь?! Племянница?! Только не продолжай врать, что жена: видал я, знаешь ли, стареющих, извини за резкость, полковников и их молодых жен…
– Подполковников, – ворчит, и все-таки, наконец, делает попытку выбраться на берег.
Берег скользкий, глина плюс мокрая трава, а он не в вейдерсах, а в болотниках, у него это совершенно конкретно не получается.
Причем до такой степени «не получается», что он снова рушится в воду.
– Подполковников! – выныривает, отплевываясь. – Но ты прав, это уже моя личная беда. А она мне сестра. Младшая. И любимая. Дура, блядь, надо отдать должное, конечно. Да и я тут тоже, пожалуй, выступил. По полной программе. Да. Конкретным таким, надо сказать, мудаком. Нет, я все понимаю, роли, конечно, всякие бывают. Да. Но эта мне что-то совсем не нравится, вот врать, как говорится, – не буду…
Спускаюсь поближе к берегу, подаю ему руку, выдергиваю, как морковку с грядки.
Тяжелый, блин.
Он тут же усаживается на «свое» бревнышко, снимает и переворачивает болотники.
Оттуда, конечно, потоп…
– Сначала, – вздыхает, – попросила подыграть, чтобы «мужики не приставали». Она же, в общем-то, актриса. И довольно известная. Просто вы этих сериалов молодежных не смотрите, конечно. Да и зачем бы оно вам…
Я киваю.
Лезу в карман, достаю оттуда фляжку.
Так-так-так, думаю.
А я-то все не мог никак догадаться, отчего у нее мордочка такая знакомая.
И интонирует, кстати, вполне себе даже и профессионально…
– Ну и?!
Делаю глоток, передаю флягу товарищу подполковнику.
Товарищ подполковник заканчивает выжимать первый носок, откладывает его в сторону, смотрит на второй и тоже задумчиво выпивает.
– А, – машет рукой, принимаясь за второе мокрое безобразие. – А дальше глупость сплошная. Кто-то развлекается, как может, а я вон виски с тобой пью да разборки устраиваю, вместо того чтобы рыбу на Севере ловить…
Глотаю еще раз.
Ну, – и слава Богу.
Я, честно говоря, ожидал, что все куда сложнее пойдет, слишком мне его рожа с самого начала не понравилась.
А – нет.
Нормальный вроде мужик.
Даже как-то немного и неудобно…
…Закуриваю.
– Ладно, – хмыкаю. – Тем не менее, какие бы там только ни были причины, но проблему решать надо. Больше я этих диких бойцовых котов снимать друг с друга не хочу. И вот как ни крути, но раз тут все твое, и сестра, и «косяк», то как-то решать эту проблему, товарищ подполковник, придется все-таки именно тебе.
Он кивает.
Тянет руку к фляжке.
Передаю.
Затягиваюсь поглубже.
Он, постукивая зубами, – холодно все-таки, – делает сначала один маленький, а потом еще один, уже так вполне себе серьезный глоток.
– Да понятное дело, – морщится. – Сам все вижу. Развлекушки всё ей. Хохотушки. Сам и жопу ей надеру, и, раз уж позволил, с «мужем» прилюдно вечером обломаю. Чтобы ситуацию, так сказать, ликвидировать. Но в воду ты, это, – все равно меня напрасно макнул…
Глава 37
…Сделав еще по глотку, пришли к выводу, что надо либо разводить костерок, сушиться, либо возвращаться в лагерь.
Выбрали второе: всего-то меньше километра по берегу, там и переодеться можно, в конце-то концов, и нормально, если нужно, под стакан с закускою где-нибудь в столовой посидеть, обсудить жизнь нашу непростую.
Хотя – увлекаться этим делом, как бы ни хотелось после стресса, – сегодня точно не стоит.
Сейчас Санечка, часов через пять-шесть, ну, плюс-минус, из Умбы вернется, все равно будет баню топить.
Так что – так, граммов по двести, не больше.
Под закуску и разговорчик.
А потом лучше поспать…
…Короче, выжали из его шмоток все, что смогли, совместными усилиями, он оделся, обулся, сделали еще по глотку из фляжки да и пошли в лагерь.
Идем.
Ну, – как «идём»: я иду.
А он сзади хлюпает.
Останавливаюсь.
Дожидаюсь.
– Слушай, а правда, извини уж за нетактичный вопрос, а что это ты, действительно, подполковник еще? Возраст-то уже вполне полковничий. Да и повадки…
Он догоняет, пытается отдышаться.
– Да я, – машет рукой, – долгое время на должности майорской просидел. Не хотел в начальники уходить. Потом все-таки уговорили на Управление…
Я хмыкаю.
– Так Управление, да еще в столичном городе, должность-то вроде как генеральская?
Он сплевывает.
Хмыкает в ответ.
– Должность-то, – сплевывает еще раз, – генеральская. Работа собачья. Управление, знаешь ли, Управлению рознь. С некоторых проще на Чукотку уехать, оленей пасти, чтоб на Аляску диссиденты херовы не бежали, чем до лампасов-то досидеть…
Я немного меланхолически, но все-таки слегка сострадательно жму плечами.
– Понимание, – фыркаю. – Так чаще всего и бывает, если у нормальных людей…
Он смотрит на меня сочувственно:
– Ты о чем, – даже удивляется немного, – сейчас говоришь, дружище?! Откуда в нашей Конторе «нормальные»?!
Я снова фыркаю.
– Понимание, – констатирую, – еще раз. Но расстрою. Если ты думаешь, к примеру, что нормальных много в Москве, то ты тоже глубоко, дружище, заблуждаешься. Я вообще иногда думаю, что мы плод чьей-то коллективной шизофрении. Просто потому, что психика нормального человека решать некоторые вопросы не приспособлена, к сожалению. Вот нас всех и собрали, чтобы как-то на это реагировать, хотя нас лечить, если по-хорошему, надо. Да и искушения попутные всегда слишком велики. Причем, если человек достаточно профессионален, то он знает миллион способов, как сделать это достаточно безнаказанно. Так что, противостоять этому в себе могут только истинные психи, да и то в умеренных дозах. Да…
Он качает головой из стороны в сторону:
– Ну, какие там у вас бесы водятся, я только догадываться могу. Но знакомиться не хочу. Мне такого и в белой горячке не надо.
– Тут ты прав, – вздыхаю. – Ну, что, пошли?
– Пошли…
…Так, собственно говоря, и дошли.
С еще двумя короткими перекурами: в мокрой снаряге передвигаться по тайге все-таки не очень комфортно.
Я у него даже под конец рюкзак и удочки отобрал.
Но доплелись.
Он, естественно, сразу переодеваться пошел да вещи мокрые развешивать. А я в «столовую» поплелся, дальше стресс снимать.
Сижу.
Курю.
Выпиваю, не без этого.
Потом поваренок появился, я у него сразу яичницу заказал: из трех яиц, на сале и с помидорами.
Нормальную такую, обычную яичницу.
В принципе, – как всегда.
И ведь, как выяснилось почти что сразу, пребывал в настолько меланхолическом настроении, что, когда мне этот придурок принес отдельно три пожаренных яйца и отдельно порезанное сало с залитыми растительным маслом в труху толчеными помидорами, – я его даже и не убил.
Только головой покачал.
Бывает, мол.
Случается.
Чем и оставил его, привыкшего уже к ежедневной порции звиздюлей параллельно с завтраком, похоже, в состоянии крайнего и тягостного недоумения: лучше уж получить свою порцию сразу, чем мучить мозги и соображать, что с тобой сделают после.
Он, кстати, потом до самого отъезда держался от меня на некотором удалении и с выражением даже некоторого восхищенного испуга на лице: возможно, держал меня за какого-то особо опасного сумасшедшего.
Просто обычно ему в подобного рода ситуациях, когда он почти неизбежно что-то путал или просто косячил, выписывали, в лучшем случае, поджопника. А в худшем, в особо ответственных случаях, – могли прислать и в торец.
Правда, особо ответственных случаев ему все-таки старались не доверять, ибо соединенные вместе исполнительность и придурковатость, да еще и помноженные на извечную деревенскую смекалку «сейчас всех обхитрю», могли выдать на-гора результат и вовсе гомерический.
Поэтому – прилетало, как с добрым утром, да.
А я только нотацию прочитал, чем и напугал, как выяснилось, человека просто до самой настоящей усрачки.
Дела…
…А потом пришел Олег, и мы с ним, не сговариваясь, забухали.
Нет, не до зеленых слюней, разумеется.
Ибо каждый помнил о бане.
Да и вообще.
Но, тем не менее, вполне решительно и хорошо…
– Ты когда с сестрой-то поговорить собираешься? – укладываю «бутербродом» на хлеб уже остывшую яичницу, украшая ее листиком укропа, кружком жареного вчерашнего баклажана и двумя дольками резаного соленого огурца.
Отличный, я вам доложу, кстати, закусон.
А вот теперь – и водочки можно налить.
Ровно по двадцать капель, больше не надо: у нас сейчас тот самый случай, когда интересен не результат, а сам процесс выпивания.
Ну, – и закусывания, разумеется.
Под разговор.
Да…
…Жмет плечами.
– Да пока еще, знаешь, не решил, – вздыхает. – Слаб я по отношению к ней, она это знает. Отец у нас рано умер, к сожалению. Так получилось. Сам врачом был, сам и не уберегся. Так что я этой дурынде малолетней еще фактически и за отца…