…Сидим в огороженном антимоскитной сетке закутке, отдыхаем.
Мужики – раскрасневшиеся, умиротворенные.
Мы с Санечкой уже и наверх идти собираемся, в лагерь, Толика там менять. И только Алёна рвётся в бой снова и снова: девушка, похоже, впервые в жизни, что такое более-менее «настоящая» баня, прочувствовала.
Ну, а мы, – уже потихоньку по пивку…
– Сань, – Славка потягивается. – Когда в Умбу на денек заедем, надо будет ту баньку заказать, на базе, на берегу Белого моря. Помнишь?
Саня фыркает.
– Я, – говорит, – там, в Умбе, вообще-то живу. Или ты меня уж совсем уж за дауна какого держишь? Закажем, какие проблемы-то. Если, конечно, чиновничество никакое не понаедет, любят они эту баньку под себя оприходовать, так уж повелось. Суки, конечно. Как и любое начальство на Руси…
Глеб негромко хихикает.
– Ты, это, – подливает еще пивка, – Санечка. За метлой-то следи, а то метет куда хочет. И Валерьяныча нашего не забижай…
Санечка хохочет в ответ.
– А Валерьяныч, – ржёт, – и сам сука, поди, еще та, когда на работе. Я его там не знаю, не видел. А здесь – да, человек…
Гена, собравшийся было раскуривать свою вечную трубку, неожиданно глубоко вздыхает. Прячет трубку и кисет в походный несессер и, спросив у меня разрешения, тянется за моими сигаретами.
Я делаю глоток, даю прикурить от своей зажигалки.
Тоже вздыхаю.
– Ну, вот, – говорю, – во всем вы, мужики, не правы. И я не начальство, и начальство далеко не все «суки». Да и вообще…
– Что «вообще»?! Что?! – заводится вечно отягощенный пролетарским сознанием Славка. – В чем Санечка-то неправ?! Ну вот в чем конкретно?! В том, что местные чиновники нашу баню занимают?!
Я аж сглатываю.
Вдыхаю и выдыхаю.
Сплевываю.
Но ответить не успеваю, потому что вступает Олег.
– И в этом, – говорит рассудительно, – кстати, тоже. Они вас из бани вышвыривают, что ли?! Просто платят и бронируют под себя. Причем, скорее всего, заранее. Так в чем они виноваты-то?! В том, что сделали то, что хотел сделать ты сам, Слав, просто они первыми в очереди оказались?! Так для этого чиновником быть не обязательно. Или, допустим, «силовиком». Достаточно просто иметь деньги за товар или услугу. Ну, и делать все вовремя. Вот, допустим, мог ты, зная, что будешь в Умбе перед отъездом, баню через Саню заранее заказать? Ведь мог?! Или что-то мешало?!
Славян хочет что-то возразить, но только хватает ртом воздух.
Потому что все правильно, и возразить, в принципе, нечего.
И справедливо.
Угу.
Но сдаваться Славка не любит.
Никогда.
И ни при каких.
– И что?! – выпаливает, наконец. – Сук среди начальства нет, по-твоему?! Лучшие, блять, люди страны, да?!
Я – только вздыхаю.
Знакомая песня.
Даже спорить уже устал.
Скукота…
– Почему нет?! – удивленно жмет плечами Олег. – Есть, конечно. И полно. Приблизительно, в процентном соотношении, – столько же, сколько и среди всего остального населения нашей с тобой Российской Федерации. Или, ты думаешь, «начальство» из какого-то другого материала сделано, а не из крови и говна, как мы, все остальные?! Ага. Сейчас. Точно такие же яйца, поверь, только вид в профиль. Ничем не лучше и не хуже всего остального населения: две руки, две ноги, одна более-менее соображающая тыковка. Или сам для кого-то не начальник?!
Тут Славик – уже совсем бурыми пятнами идёт.
И не потому, что «не начальник»: у него по бизнесу подчиненных-то побольше будет, чем у иного регионального чиновника.
Не в этом дело.
Просто он – проигрывать не любит.
Ни при каких обстоятельствах.
Никогда.
Впрочем, я об этом уже, кажется, говорил…
– Брек, – вздыхаю. – Охолони, Слав. Не заводись, ты не прав. Иди вон лучше Алёну вениками отхлещи как следует, раз обещал. А то она уже изъерзалась тут вся, по-моему. А мы с Саней пойдем потихоньку в лагерь, Толика надо подменить, а то он тоже попариться собирался. Ага…
Глава 43
…Но, тем не менее, еще один «заход» мы с Санечкой и сами сделали, не утерпели.
Потом помыли головы и окунулись в быстрый, холодный Индель: как раз перед галечным «пляжем», на котором мы и устраивали «баню», правда, образующий эдакую холодную, кристальной чистоты естественную «ванну»: небольшую заводину с медленным обратным течением.
Там было безопасно и хорошо.
Наплавались, намылись, вытерлись насухо и, – чистые и умиротворенные, – пошли с пляжа наверх, в лагерь.
Естественно, не одни.
Глеб с Олегом и повар дядя Вова – тоже с нами увязались.
Геннадий и Славян с Алёной, а также поваренок и «разнорабочий на все и про все» остались на берегу, каждый по своим причинам.
Гена хотел еще раз «напоследок погреться», поваренок должен был дождаться Анатолия, а Алёну Славян на этот раз уже должен был, наконец, как следует обработать вениками, как, собственно, и обещал.
Ну, – разобрались кое-как, короче.
Да и разбрелись…
…В лагере, к счастью, тоже все было спокойно и тихо.
Толик поздравил нас с легким паром и, благословясь, отправился вниз, мыться в свою смену.
Повар сбегал на речку, принес охладившуюся в Инделе сетку с заныканным по такому поводу бутылочным «Жигулевским». Санечка порезал острым ножом на аккуратные кусочки одну из пойманных с утра рыбин.
Я налил соевого соуса.
Глебушка смешал его с жгучим зеленым васаби.
Мы открыли бутылки и заблаженствовали…
– Слушай, Валерьяныч, – интересуется Саня, – осенью на восток пойдем, сходим на катере? Вдоль берега, само собой, не через открытое же море идти. Оно, сам понимаешь, себе дороже. А то тут мне про места интересные рассказали. Имеет смысл сбегать, проверить…
Я отхлебываю пиво прямо из горлышка.
Задумываюсь.
– Семга, горбуша? – спрашиваю.
Санечка отрицательно машет головой.
Сплевывает, даже немного презрительно.
– Откуда в жопе алмазы? – фыркает. – Не. Рыбина настоящая только здесь живет, на Варзуге и притоках. Тут самые ее места. Ну, и еще в Баренцухе, разумеется. На Баренцевом море, в смысле, на севере полуострова. На Баренцухе рыба даже и покрупнее, если так, честно. Но там ее, где могли, повыбили уже давно, разве что только в погранзоне с норвегами нормальные речки остались. Есть там сильные речки, да, но надо с погранцами говорить, а это дело непростое, хотя ты, наверное, сможешь порешать. А на востоке сёмги нет почему-то, не живет в тех местах рыба, хоть и места там совершенно безлюдные. Если только саама какого встретишь. Но зато, говорят, кумжи – шквал. Хорошая кумжа, жирная. Пойдем? Мужиков вон, если хочешь, тоже зови. Только, чур, без баб. Не потому, что я что-то против имею, просто на катере ни сортира нет, ни прочей горячей воды. А так, – все удобно, хорошо. Спать есть где. Срать только неудобно, да, с кормы. Волной иной раз жопу заливает. Но это и к берегу пристать можно, если сильно прижмет, что мы – варвары, что ли, какие?
Я чешу только что выбритый подбородок.
Щурюсь на край недальней палатки.
Достаю из кармана сигареты.
– Сроки? – делаю еще глоток.
Потом беру кусочек парной сёмги, макаю его в соус.
М-м-м…
– Да недели полторы-две, – прикидывает в уме Санечка. – Лучше всего в августе, на море штормов не бывает фактически. А ветерок если раздует, так можно в любой бухточке переждать, их там много. На два-то, три дня я и сам, вон, с Толиком уходил…
Я вздыхаю.
Отрицательно качаю головой.
– Увы, – кривлю губу, – Сань. Интересно, конечно, до безумия. Но, скорее всего, нет. Во-первых, вряд ли я себе такую поездку с «открытой датой» позволить смогу, чисто по работе. Во-вторых, я осенью за нельмой еду, на Ямал, чуть выше Салехарда с мужиками. В-третьих, в стране и мире сейчас все немного не так просто, как хотелось бы, и загадывать вот так далеко – это несколько нереалистично, как мне кажется. Ну, телевизор и сам смотришь, чё тебе объяснять-то. Сурово там сейчас все. Хотя хотелось бы, конечно. Может, в следующем году, если в этом не соберешься…
Саня морщится.
Потом почему-то пристально и зло смотрит в мою сторону.
– Ах ты, сука, бл. ь, ё. ая!!!
Я аж вздрагиваю.
Потом чувствую, что, кажется, тихо схожу с ума.
Причем, – даже не «медленно», как описывается в этой поговорке.
А – очень и очень быстро.
– Ах ты пи…аз бурый! Опять пришёл!!!
Резко оборачиваюсь.
Твою мать!
Так, – вот в чем дело: прямо посреди лагеря, прямо среди палаток стоит здоровенный медведь.
С лоснящейся гладкой шкурой, красивым белым треугольничком на груди и маленькими злыми глазками.
Худой как велосипед.
Принюхивается.
Водит умной мордой из стороны в сторону.
Огромный вблизи: я таких здоровенных не то чтобы в лесу, – ни в одном зоопарке не видел.
Живой.
Страшный…
…Прятаться и таиться в таких ситуациях бессмысленно, – тварь почти что разумная, захочет – по-любому найдет.
Только орать.
Только показывать, что ты его не боишься и вообще тут хозяин ты, а не он.
Заорали как можно громче, вывалили толпой из обтянутой антимоскиткой «столовки», Санечка – как учили – поднял руки вверх, растопырился: орет, матом кроет «дурного мохнатого буратину».
Глеб бензопилу схватил, пытается завести, дергает.
Я – присматриваюсь, как бы половчее до палатки добраться, – за «слонобоем».
Медведь – отпрыгнул.
Но не убежал.
Стоит, смотрит.
Мы – потихоньку наступаем: орём, ногами стучим, руками машем.
Глеба, наконец-то, бензопилу завел…
…Мы бы его наверняка прогнали.
Медведь вообще трусоват, да и не любит с людьми связываться: в его пищевой рацион человеки как-то не входят. А неприятностей можно огрести по самые не могу: еще раз, – твари почти разумные.
Понимают…
…Но тут по тропинке, ведущей от бани к лагерю, нарисовались Алёна со Славкой.
Напарившиеся.
Румяные.
Алёна в какой-то полураспахнутой клетчатой мужской футболке, с голыми ногами в смешных резиновых тапочках.