– А ты, – пристраивается на бревнышке, – так на берег и не ходил?
Опять жму плечами.
– Не ходил, – говорю. – И не жалею, как выясняется. А если серьезно, то я вчера наловился. Вот, сижу, наслаждаюсь, так сказать, единением с природой. И мне хорошо…
Он хмыкает.
– Завидую, – улыбается.
И я понимаю вдруг, что – ни хрена он мне не завидует.
И вот это вот – действительно хорошо…
Глава 61
…Через некоторое время у костерка собрались все.
Даже звать никого не пришлось.
Первым подтянулся дико недовольный Глеб: не любит он впустую блесны мочить, – хоть и был готов к «бесклёвью», но все равно обидно. Потом подгреб такой же нерадостный и даже как бы немного виноватый Санечка.
И только после этого на тропинке нарисовались Олег с Алёной, единственные, как выясняется, кто сегодня хоть что-то поймал: рыбина была небольшая, явно меньше двух килограммов.
Вчера таких выпускали, даже особо не раздумывая.
Но так-то вчера.
А сегодня даже это лучше, чем совсем ничего.
Рыбалка – вообще штука такая… вариативная…
Попили чаю, решили перекусить, покидать после этого еще минут сорок и, если результат будет аналогичным, возвращаться домой.
В лагерь, в смысле.
Но он уже тоже почти что дом: человек такая скотина, я уже давно это заметил, что моментально ко всему привыкает.
К лагерю в том числе…
…Расстелились.
Вынули из рюкзаков то, что Бог послал.
И еще немного добавили.
Санечка сбегал к машине (ну, – как сбегал, по болоту особо не побегаешь, но он местный, ему, что называется, не привыкать), принес оттуда сало, овощи и колбасу, плюс пару бутылей «шила»: из песни слова не выкинешь, извините.
Ну, и, разумеется, котелок со сковородкой.
Развели пламя в костре побольше, залили воды, поставили вариться гречку.
На сковородке тем временем, на том же костре, рядышком, на жиру, извлеченном из банки тушенки, обжаривались свиные шкварки.
И лук.
Кольцами, разумеется.
Эстетика – она добавляет аппетита, так уж у нас заведено.
Да и вообще, если можно сделать что-то хорошо и красиво, зачем это делать еще как-то по-другому?!
Для себя же.
Не для кого-то еще…
…Алёна тем временем порезала хлеб и колбасу.
У женщин это почему-то всегда лучше получается, чем у нас, мужиков.
А, ну и чеснок почистила, конечно, целую головку. И в кашу, и так – чисто, что называется, закусить.
Я сходил на речку, помыл огурцы с помидорами.
Глеб достал из рюкзака ноль пять беленькой и стаканчики, потом хлопнул себя по лбу и под аплодисменты присутствующих извлек уже из моего заплечного баула буханку «бородинского», банку мелких маринованных огурчиков и плавленые сырки «Дружба»: самый что ни на есть классический и чисто рыбацкий закусон.
Разлили.
Под такую-то красоту.
– Ну, – поднимаю, – за неудавшуюся сегодня рыбалку. Иногда надо и так, потому что без трудностей и неудач нам нечем оттенять приятности и победы. Ну, и – за Олега с Алёной, которые и позволили нашей доблестной компании, – хотя бы «уйти от нолей»…
…И – хлопнул.
Даже как-то особо не подготавливаясь.
Ух!
Как-то уж очень неожиданно – зло пошла.
Еле протолкнул…
…Аж передернуло.
Но, – нет, все нормально.
Закусил.
Потом посидел, подумал, и попросил еще по одной.
– Что-то не распробовал, – смеюсь.
Изо всех сил делая вид, что все нормально. И идет ровно так, как изначально и было запланировано…
…Вторая пошла легче.
Но главное, – понять все-таки удалось.
Запал, что называется, – прошел.
Как говорит наш временно, по уважительной, врать не буду, причине, отсутствующий Славик: «клиент, кажется, припился».
Теперь – могу пить, а могу и не пить, – просто по желанию.
Еще дня три-четыре, и можно вообще на чай переходить.
Мы как раз, по идее, в поезде в это время будем обратно домой возвращаться, стук колес слушать да о будущем размышлять.
«Городской стресс» – успешно «пропит» и снят.
Отдых, в принципе, – удался.
Ну и слава Богу, за этим, в принципе, и ехал.
Славку только жалко.
Дурацкая, конечно, история с этим гребаным медведем получилась.
Да…
…Привстал, собрал шкварки и прожарившийся золотистый лук со сковородки, переложил в миску.
Когда гречка будет «доходить», «парясь» рядом с костром, прикрытая сверху тряпкой и уже заправленная тушенкой, – тогда и бросим.
А пока, думаю, на сковородке можно и колбаски поджарить немного.
А то – что-то как-то захотелось.
Да и всем остальным, думаю, под водочку будет – самое оно…
– Как-то у вас все очень вкусно, мальчишки, получается, – сверкает веснушками Алёна. – Вот вроде бы обычная гречка. На костре. Но пахнет уже так, что я ее сырую готова навернуть. Или вот обычная вроде водка…
Я не выдерживаю, фыркаю:
– Вообще-то, – говорю, – девочка – это называется довольно просто. Свежий воздух. Плюс, безусловно, – по берегу находилась еще. Вот и проголодалась…
Она смеется.
Жестом просит у меня сигарету: курит она, насколько я понимаю, очень редко, но все же иногда «балуется».
Даю, отчего же не дать.
А заодно и сам закуриваю.
Пора…
– Ну, – подмигивает, – на «девочку» я, пожалуй, согласна. Но не на «дурочку» же. Все я прекрасно понимаю. И насчет «нагулялась», и насчет «проголодалась». И даже насчет «свежего воздуха». Но все равно – вкусно же пахнет!
Смеемся.
Санечка разливает по третьей: совсем-совсем по чуть-чуть.
Грамм по пятнадцать, наверное, не более того.
И это правильно, думаю, – сегодня нам некуда спешить.
Посидим…
– Вкусно, – соглашаюсь. – На речке всегда все вкусно. За этим, собственно говоря, и ездим сюда. Ну, не за жратвой, разумеется. Это я так, фигурально выразился. За все вместе. И чтобы всем было хорошо…
– А ведь это тост, – смеется Санечка, – похоже.
Я киваю.
Чешу подбородок, ухмыляюсь.
Глебушка тем временем снова разливает.
Ну, тост, так тост.
Будем говорить.
– В нашем рыбацком братстве, – поднимаюсь, – на этой неделе стало одним человеком больше. И я тут не про Олега с Геной, они и так рыбаки. И, ведь что характерно и приятно, человек этот очень хороший и, не последнее дело, красивый. А это правильно, и не потому, что «красота спасет мир»: вот сколько себя помню – никого она еще пока что ни хрена не спасала. Да и не надо ей никого спасать, у красоты – тупо другие функции: ей – достаточно просто быть, и желательно где-то неподалеку. А мир мы – и сами спасём, если потребуется. Так что, Алёнушка, – за тебя!
– О-о-о!!! – гудят мужики, поднимаясь на ноги и чокаясь. – Хорошо, зараза, сказал!
Глава 62
…Вечером удалось поговорить по спутнику со Славяном, ему врачи наконец-то разрешили.
По мобильному, который Саня у дочки отобрал, чтобы ему оставить: славкину-то мобилу ему никто, конечно, и не догадался в карман в тот момент положить, – что, извините, вполне естественно.
Было, так сказать, – немного не до того…
…Ну, так – поговорили.
Недолго, конечно.
– Как ты там? – спрашиваю.
– Зашибись, – смеется слабеньким голосом. – Каждый вечер хорошее вино, музыка и новая красивая девушка. Что ерундистику-то спрашиваешь, Валер?! Естественно, хреново. Нога болит, башка от уколов отсутствует. Даже книжки читать не могу. Мозг плывет, глаза сами закрываются. Только одна радость: сегодня подтвердили, что ногу уже точно не оттяпают. Воспаление, типа, удалось прибить. Теперь на поправку пойду…
– Ну, хорошо, – говорю. – Не переживай. Для начала сейчас попрошу Санечку связаться с женой, пусть она тебе телевизор в палату купит. Какую-нибудь недорогую панель на стенку. Деньги я Сане отдам. На больничке – самое первое дело, когда такое состояние, как у тебя сейчас. И отвлекает, и не напрягает сильно, и выключить можно в любой момент. А послезавтра уже и мы сами в Умбу подъедем, привезу тебе твой планшет и мобилу, куплю местную симку, чтобы по Интернету полазить можно было в удовольствие. Ты, самое главное, пукан теперь береги. Он у тебя знатный теперь, меченый, со шрамом…
– Да пошел ты, – снова смеется. – До пукана миша не достал. А на бедре – да, шрам знатный будет, говорят. Я пока за бинтами и не видел толком…
– И не смотри тогда, – хмыкаю. – Я видел, выглядит довольно хреново, если честно. Рассмотришь, когда заживет…
Смеемся уже вместе.
– Кстати, спасибо, – говорит. – Врачи сказали, что вы там у меня очень грамотно все обработали. Так что с меня стакан.
– Это безусловно, – соглашаюсь. – Но для начала давай выздоравливай. Пока.
– Пока.
Вот, в принципе, – и поговорили…
…Пододвинул к себе чашку с остывающим чаем.
Отхлебнул.
Оглядел пустующую перед ужином столовку.
Чем бы себя занять, думаю?
Книжку, может, почитать?!
О!
Глебыч идет.
– Привет, – машет рукой. – Я издалека слышал, что ты со Славянычем разговаривал?
Я киваю.
– Было, – говорю, – дело. Нормально у него все. Ну, точнее, в нормальных параметрах, так-то хреново, конечно. Но выходит постепенно. Надо сейчас попросить Сашку, пусть позвонит жене, чтобы телевизор ему купила. Недорогую какую-нибудь панельку. Баксов за двести-триста, круче там и не нужно. Бабки отдадим. А то он пока читать даже не может, а на больничке тоскливо, сам знаешь…
Глебушка соглашается.
Тоже идет, заваривает себе чай.
Как раз чайник вскипел.
– Тут согласен, – играет в кружке пакетиком. – Я, кстати, подумал над твоими словами. Ты прав, не поеду я на Донбасс. Лучше деньгами помогу. Не та еще история, чтоб «свистать всех наверх». Я тут пока нужнее. Хотя…
Я морщусь.
– Что, – спрашиваю, – старый, так сильно пострелять захотелось?!
– Да башку, – злится, – кой-кому прострелить захотелось. По старой памяти. И дело тут ни в какой не в «пропаганде». Просто мы оба знаем, что это такое: «Град» по жилым кварталам. Там же люди живые. А это вообще звиздец…