ветский по происхождению деревянный письменный стол.
– Нет, – говорит, – мужики. Даже и не думайте. И не надейтесь. Не выпишу ни за что. У меня года четыре назад тоже случай похожий был, хоть и не такой тяжелый, как у вашего. Выписал мужика под его ответственность. А он возьми да помри: сепсис, общее заражение. Зверь, он, знаете ли, когти себе не чистит, там какой только заразы нет. Да и слабый он пока что еще. Так что – дня, как минимум, четыре. А лучше пять. Тогда, думаю, можно будет везти. А пока не выпишу: ни «под ответственность», ни еще как. Я врач все-таки. А не ветеринар. Поэтому давайте не обсуждать…
Молчим.
Я курю у окна.
Где-то там, за шелестящими на ветру чахловатыми северными березками, за селом, за домами сверкает под каким-то особенно ярким сегодня солнцем студеное и не сильно глубокое в этих местах Белое море.
Острова.
Соленый морской ветер.
Треска.
Белый санечкин катер…
…Я отворачиваюсь от окна и замечаю, что Глеб с доктором Прохором уже разлили по второй рюмке спирта и как-то по-особенному меня, до этого в спину, а сейчас, так сказать, с фасаду рассматривают.
Особенно Глеб.
– Скажи, – наклоняет голову набок, – мне это только показалось, или ты тоже так думаешь?!
Я подхожу к столу, беру в руки рюмку.
Небрежно ею салютую.
Опрокидываю, не чокаясь.
Подмигиваю Глебушке.
Выдыхаю, закусываю тоненьким кислым яблочным лепестком.
– Ага…
Глава 70
…К Славке зашли, уже обо всем практически договорившись.
И все решив.
Я все равно, кстати, у Глебыча «выторговал» пять минут на то, чтобы покурить.
Ну, и чтобы времени даром не терять, обменявшись с Глебушкой парой фраз, достал непривычно работающий в Умбе мобильный телефон и набрал Санечке.
Обрисовал ему сложившуюся ситуацию.
– Ближайшие три-четыре дня ничего не планируй, – говорю. – Будем с тобой в море ходить, за треской. Славку через пять дней обещают выписать в состоянии, годном для перевозки. Ну. И что, теперь его жену за ним туда-обратно гонять?! Или нам самим за ним в Умбу возвращаться?! Дождемся уж как-нибудь. Сейчас зайдем к нему, обрадуем человека. Доктор разрешил. Я, вон, курю, а Глеб ломанулся в палатку, что перед больничкой, хотя бы апельсинов купить. Понимаю, что твоя жена все нужное и так носит, но с пустыми руками же идти…
– А мы минут только через сорок подъедем, – хрипит в телефонной трубке Санечка. – Пока заселились. Пока хозяйку дождались. Пока то, сё. Короче. Если через полчаса выедем, то еще через десять минут будем. Фигово, что я к Славяну сегодня не попаду. Ничего, если уж вы остаетесь, то завтра точно вместе зайдем…
Докурил.
Пока ждал Глеба с апельсинами из палатки – успел закурить новую.
Дождался.
– С завтрашнего дня, – докладываю, – катер в нашем распоряжении. Вместе с, само собой, нашим Санечкой в роли рулевого и капитана. Надо будет с гостиницей договориться и в Москву позвонить, чтобы билеты перебили. И нам, и Славяну, кстати. Да и жён тоже будет нелишним предупредить…
– Я своей уже набрал, – кивает. – Доложил, что в зоне досягаемости. Ну, и насчет возможных пяти дней сразу сказал. Поворчала, конечно, немного. Но с пониманием отнеслась. Славка для нее все-таки не столько наш друг, сколько ее младший и любимый брат. Так что, давай, звони и ты своей, пока докуриваешь. Чтобы к Славяну заходить – уже, так сказать, – наверняка.
Я согласно вздыхаю.
Достаю из наплечной сумки телефон.
– Ну, – хмыкаю, – насчет «зоны досягаемости» я еще в дороге звонил, сразу же, как она только появилась. Узнал. Заодно – как дома дела обстоят и что там, в моё отсутствие, любимая женщина с любимыми котами вытворяет, выяснил. Мне, сам понимаешь, в кабине это делать проще было, чем вам в кунге. Дома, кстати, у меня все нормально вроде. А насчет Славки сейчас прям и наберу. Думаю, поймет…
Отошел.
Набрал.
Ответила сразу же.
– Здорово, – говорю, – еще раз.
– Здорова-здорова, – отмахивается. – Ну, что там со Славкой?!
– Да, – вздыхаю, – вроде более-менее нормально, по словам врачей. К самому пациенту вот только сейчас и пойдем. Тут не в этом дело. Транспортировать его разрешили только через четыре или пять дней. Несмотря на то, что чувствует он себя уже более или менее. Боятся заражения крови, его зверь все-таки дикий подрал, а не об косяк человек треснулся…
– Конечно, дождитесь! – перебивает меня жена. – Вместе приехали – вместе надо и уезжать. С работой-то как, решишь?!
– А-а-а, – машу рукой, – думал уже об этом. Учитывая то, что из этих пяти дней два выходные, а работу я на месяц вперед переделал, – думаю, что как-нибудь разрулю. В конце концов, не впервой…
– Это, – хмыкает, – точно. Помнишь, как тогда в Риме зависли?! Ну, не хочется уезжать и все тут. А у тебя сейчас хоть причина серьезная и уважительная. Не каждый день друзей медведи дерут…
Смеемся.
– Ладно, – говорю, – теперь, по крайней мере, буду тебе звонить. И ты можешь спокойно и безболезненно набирать. Да и трески твоей любимой за это время, надеюсь, в море как следует надерем. В Умбе связь есть. Это тебе не спутник корявый, который мы только из-за возможности этих вот сраных ЧП и брали. Как там у вас с погодой, кстати, в Москве? Жарко, наверное. Середина лета все-таки…
– М-м-м, – тянет.
– Что это за «эмэмэм», – смеюсь. – Я тебя вроде про погоду спрашивал, а не про древние финансовые пирамиды…
Девушка обиженно фыркает.
Через телефонную трубку это выходит неожиданно громко и даже слегка обидно.
– Душно у нас, – вздыхает, наконец. – Раньше было просто жарко, а теперь еще и душно. Просто даже дышать нечем, мы с котами из-под кондиционеров не вылезаем. Наверное, скоро гроза будет. А у вас там как?
Я поднимаю глаза к небу.
Там пока что – ни облачка.
Но общее состояние – вполне даже и предгрозовое.
– Да что-то тоже похожее, – вздыхаю в ответ. – У нас тут Север, конечно, и лес. И море, кстати, тоже неподалеку. Духота не так ощущается, короче. Но какое-то общее предгрозовое предчувствие тоже есть, да. Ну, знаешь, как это бывает. Вот вроде все ясно. Лето. А все равно чувствуешь, что – перед грозой…
– Ну да, – соглашается. – Так бывает…
Я киваю, потом спохватываюсь, что она меня не видит.
Кривлюсь.
– Ну, все, – хмыкаю. – Хватит лирики. Счастливо там вам с котами. Пойду Славяна рассматривать. Пока.
– Угу, – снова вздыхает. – Пока, рыбачок. Теперь уж не пропадай…
…Славян, когда мы вошли к нему в палату, нельзя сказать, что был слишком уж бодр и весел.
Но уже, по крайней мере, улыбался.
И выглядел наш дружище тоже вполне импозантно: голый по пояс, ниже в живописно сбившейся простыне.
Мускулистый, бледный.
Даже волосы рыжеватого окраса выглядели на фоне этой элегантной бледности тоном «благородный темный шатен».
Нда…
…Хлопнул по попе для порядку взвизгнувшую, но даже и не подумавшую отстраняться медсестру, сделал приглашающий жест.
Мол, – проходите, садитесь.
Будьте как дома.
Ага.
Глебушка тут же полез к потерпевшему обниматься, я же для начала решил просто оглядеться по сторонам, привязаться, так сказать, к местности.
Ну что.
Нормальная такая палата, как мне кажется.
Вполне.
Двухместная, но вторая койка явно официально застелена.
Телевизор, по которому что-то негромко бормочет какой-то новостной канал. На тумбочке, в глубоком стеклянном кувшине – букет полевых цветов.
Свежие, кстати.
Не больше часа назад срезаны.
Куча каких-то специфических датчиков, экранчиков с цифрами и непрерывно движущимися диаграммками в изголовье.
В углу, видимо, пока не нужная капельница.
Открытое настежь окно.
Колышущаяся на ветру занавеска…
…Живет он тут – ну, совершенно точно один.
Не считая, разумеется, медсестер.
Но они – не живут.
Заходят, – так, наверное, вернее.
Хотя вряд ли он пока, конечно, так уж всерьез дееспособен. Как бы вот эта вот красотка, которая сейчас ему подушку с простынкой поправляет, и не пыталась ему и нам обратное доказать.
Видел я его рану.
Эта дурища в белом халате, с нежным кукольным личиком, красивыми густыми светлыми волосами, – местной породы, как мы их в шутку называем, «полярная низкозадая», – кстати, тоже ее, эту рану, не могла не видеть.
Перевязками-то тут кто-то по любому занимается из медперсонала, и я почему-то вот даже интересоваться не собираюсь, кто именно.
Судя по глазам с характерной поволокой – вопрос, извините, – в никуда.
Ну и?!
На что тут рассчитывать-то можно?!
Хотя они, поморы, – народ, конечно, крепкий.
Суровый.
Может, их мужики с такими вот ранами, почти что в районе преджопия, во время любовных игрищ на «царапины» и внимания никакого не обращают. Но Славян-то уж точно, как бы ни хвастался своим «крестьянским происхождением», давно и прочно – самый настоящий и вполне себе даже изнеженный, по местным меркам, москвич.
Нет, может, конечно, и упереться: характер там – не дай Бог.
Но зачем?!
Стати тут – явно не алёнины, и это еще – если очень мягко.
Если только, что называется, – «за неимением гербовой»…
…Да и Бог, в принципе, с ним.
– Ну, здорово, герой, – жму в свою очередь руку.
Судя по руке – температура вроде нормальная.
И вообще признаков воспаления чисто визуально не видно.
Это, думаю, – хорошо…
…На слове «герой» Славян, кстати, совершенно очевидно смущается.
В отличие, кстати, от медсестрички: эта-то как раз в порядке, еще активнее начинает суетиться.
Вот что же у нас за бабы за такие несчастные, думаю: ну, понятно же, – даже если случился между ними какой мимолетный флирт с адюльтером, – то именно мимолетный: парень-то, – ну совсем из другой жизни.
Да, к тому же, еще и давно и безнадежно женат.
А ведь все равно, – всем своим видом показывает: смотрите, завидуйте.