– А где эта самая тренировка ваша проходит? – спросил Сергей, решивший наконец сходить туда, посмотреть и подучиться драться по-боксерски.
– Как где? На «Динамо»!
– На самом стадионе?
– Не, в спортивном зале «Динамо», что на Цветном бульваре. Там и гимнасты, и борцы тренируются. – И успокаивающе добавил: – Там много таких ребят, как мы, которые еще мало чего умеют, а только начинают тренироваться. Даже совсем слабаки, а хотят научиться и стать боксерами.
Однако в раздевалке, когда они заглянули туда, Сергей никаких «слабаков» и «таких, как мы» не заметил, а увидел крепких телом спортсменов, среди них и знаменитых боксеров, таких как Андрей Тимошин. Они раздевались, облачались в спортивную форму. Шутили. Друзья засмущались и застыли на пороге, не решаясь войти. Вся их смелость враз улетучилась. Разговорчивый Борис онемел.
– Что застряли? Проходите, – раздался за спиной приятный мужской голос, и незнакомец легко подтолкнул друзей. – Смелее!
Ребята невольно оглянулись. Сзади стояли два спортсмена, лица их Сергею показались знакомыми. Где-то он их видел. Скорее всего, запомнил фотографии в газете. Особенно один из них, смуглолицый, черноволосый с густыми бровями. Он-то и подтолкнул их ладонью.
– Раздевайтесь, да поживее, – подбодрил он новичков, словно они давно знакомы и тренируются не первый год вместе. – Сейчас начнем.
– Мы быстро, Яша, – отозвался, наконец, Борис, расстегивая синюю рубаху-косоворотку, и локтем подтолкнул друга: – Давай-ка, Серега, разоблачайся.
На длинной скамье у окна они нашли свободное место и туда положили свою верхнюю одежду. Борис шепотом сообщил другу, что того, смуглолицего, зовут Яковом Брауном, он чемпион Советского Союза в среднем весе, а второй, блондинистый, так это Константин Бирк, полутяж, главный соперник самого Виктора Михайлова.
Сергей немного растерялся, не зная, как себя вести. Никогда еще ему не приходилось быть рядом с такими именитыми спортсменами. Одно дело наблюдать их издали и совсем другое, когда вот так запросто находишься рядом. Он заметил, к своей радости, что и Борис старается не показать своего волнения, а все же как-то сразу стал собраннее и не таким смелым. И еще обратил внимание на то, что раздевались не только знаменитые боксеры, но и щуплые парни, примерно одного с ним возраста и, как определил на глаз Сергей, «не сильнее его». А все же неприятное чувство растерянности, скорее робости, не покидало его. Он смутно предчувствовал опасность, которая, как ему казалось, таится где-то близко, приготовился к тому, что его сейчас начнут «дубасить» по всем правилам и, стиснув зубы, шагнул вслед за Борисом в спортивный зал.
Боксерский зал поразил его своей необычностью. Это было длинное помещение с низким потолком, с окнами на одной стене, а вдоль другой, словно деревянные лестницы, были прикреплены гимнастические шведские стенки. На этих лестницах, ухватившись руками, раскачивались и подтягивались парни. Сергей про себя тут же отметил, что и он сможет выполнить «угол», поскольку в школе, где учился, в спортивном зале тоже имелись шведские стенки. И такие же толстые канаты и прямые шесты, укрепленные к потолку, по которым он умеет без помощи ног взбираться до самого верха. Но на этом знакомые ему спортивные снаряды кончились. Остальные он видел впервые. Около шведской стенки, словно козырьки, торчали деревянные щиты, а под ними свисали продолговатые кожаные мячи, по которым боксеры быстро наносили руками удары. По всему залу разносилась густая дробь звуков. То были «боксерские груши». Такие же «груши» свисали и с потолка на тонких веревках. Только эти не имели резиновой камеры внутри, а, как он потом узнал, были наполнены кукурузой, но их почему-то называли «груши с горохом». И еще привлекли его внимание плотные, тяжелые кожаные мешки, свисавшие с потолка. Вокруг тех мешков подпрыгивали боксеры и кулаками, обтянутыми в маленькие варежки, наносили удары.
В самом конце зала три ряда канатов огораживали квадратное пространство. В каждом углу была прикреплена продолговатая подушка. На полу, поверх войлока, натянут брезент. Сергей сразу догадался: это ринг! Сколько раз видел в кино, на фотографиях, а вот так, вблизи, впервые. На ринге две пары боксеров, в пухлых перчатках, наносили друг другу удары и защищались, странно припрыгивая на носках. На канатах, что были ближе к стене, попарно висели на шнурках кожаные пухлые рукавицы.
– Привел дружка?
Сергей обернулся и рядом увидел стройного, рослого, хорошо сложенного боксера, который, словно девчонка, лихо прыгал со скакалкой.
– Привел, – отозвался Борис и подтолкнул Серегу. – Вот он, Серегой зовут.
– Будем знакомы, – спортсмен кивнул и, перестав подпрыгивать, подошел к ребятам. – Анатолий.
– Булычев ваша фамилия? – спросил Сергей, пожимая крепкую руку.
– Булычев, – улыбнулся спортсмен, и улыбка у него получилась открытая, добрая, и в свою очередь спросил: – А у доктора побывали?
– Конечно, – ответил Борис, – и в техникуме, при поступлении, медицинскую комиссию проходили.
– Тогда идемте, покажу вас Михайлову, он у нас главный, – сказал Булычев.
Виктор Павлович Михайлов, известный боксер, многократный чемпион страны в полутяжелом весе, абсолютный чемпион СССР, неоднократный победитель многих международных встреч и турниров, оказался с виду не таким могучим, как предполагал Сергей, хотя и довольно высоким, крепкотелым, с длинными руками. Чувствовалась в нем недюжинная сила, хотя мышцы не выпирали, они были эластичными, мягкими. И лицо у него было открытое, русское, доброе. Никаких шрамов, следов «грозной кулачной физкультуры». Встретишь такого на улице и ни за что не подумаешь, что шагает знаменитый боксер.
Михайлов, выслушав Булычева, разрешил обоим друзьям тренироваться. Потом громко захлопал в ладоши и, как только наступила тишина, коротко повелел:
– Становись!
Все, кто находился в зале, выстроились в одну шеренгу, опытные боксеры и новички, взрослые и юноши. Встали в ряд Сергей и Борис. На возрастные группы тогда не разбивали, по разрядам спортсменов не делили, тренировались все вместе. То было время, когда советская школа бокса только еще складывалась, создавались ее основы и многое из того, что делали на тренировках в те годы, потом легло в методику обучения и стало широко применяться в учебной практике. Авторы будущих учебников и наставлений, научных разработок и пособий еще сами были молоды, занимались любым видом спорта и больше помышляли о турнирах, чемпионатах, чем о страницах еще ненаписанных ими книг.
– Смирно! – подал команду Михайлов, выждав секунду, отчеканил по-военному: – На пра-во!
И потом, сам встав во главе группы, взмахнул рукою:
– Пошли!
Сергей был несколько удивлен. Вместо кожаных перчаток, которые висели рядами на канатах ринга, вместо «драки по правилам», ради которой он и пришел, началась долгая и вроде бы несложная, чем-то похожая на игру, гимнастика на ходу. Михайлов шел впереди, показывал упражнение. То он взмахивал руками, и все махали, то делал, раскачиваясь, повороты корпусом и все дружно раскачивались. И так без перерыва, без остановки, в темпе. Шагали просто и делали пробежки, двигались то одним плечом вперед, то другим. Подпрыгивали и приседали, выбрасывали обе руки сразу и попеременно. Шли гусиным шагом и, с легкого разгона, перескакивали через «козла».
Упражнения вроде бы самые простые, каждое в отдельности Сергей знал, повторял за Михайловым легко, без напряжения, как бы играючи, однако сам не заметил, как с непривычки, довольно быстро выдохся, вспотел, задышал тяжело. А Михайлов все шел и шел, как заведенный, показывая все новые и новые гимнастические упражнения, казалось, что им не будет ни конца ни краю. Серега, хватая воздух открытым ртом, еле передвигал ноги. Не в лучшем состоянии был и Борис, да и другие, такие же, как они, молодые парни. Залоснились потом и опытные боксеры, хотя они и выглядели свежими.
Вслед за гимнастикой на ходу, стали проделывать различные упражнения на месте. Стоя, лежа, сидя. Сергей никогда не думал, что носки его ног находятся так далеко, он, сгибаясь пополам, с трудом до них дотягивался руками, кончиками своих пальцев. Потом занимались на шведской стенке, подтягивались, перебрасывались тяжелыми мячами, прыгали со скакалкой. Простая вроде бы веревка, Сергей с неохотой, даже смущаясь, взял ее. Но прыгать легко и ритмично, на носочках, на одной ноге, как это проделывали другие опытные спортсмены, у него не получалось. То прыгал раньше времени, то скакалка цеплялась, застревала между ног. А Булычев, который оказался рядом, проделывал чудеса с этой самой скакалкой. Он прыгал то на одной, то на двух ногах, успевал, подпрыгнув, трижды прокрутить скакалку, она прямо свистела у него в руках, послушная и быстрая.
– Научитесь, – подбадривал он Серегу и других новичков. – Главное, не напрягайтесь! Мягче, мягче работайте, на носочках.
У Бориса упражнения со скакалкой получались лучше. Конечно, не так, как у Булычева, но все же быстро он ее крутил и подпрыгивал ровно, мягко, пружинисто, как мячик.
– Профессор пришел, – сообщил Булычев, – он предупредил, что опоздает.
Сергей увидел, как в середину зала вышел молодой человек в тренировочном костюме. Лет двадцать пять, не больше, определил Серега. Какой же это профессор? Ученые, по мнению Сергея, должны быть старыми и седыми. А этот на вид даже моложе Михайлова, или одних с ним лет. Подтянутый, поджарый. И такой же светловолосый, сероглазый. Ниже ростом и тоньше, стройнее. Однако одно его появление в зале как-то сразу внесло оживление, многие потянулись к нему. Михайлов, как солдат перед командиром, вытянулся в струнку и коротко доложил о присутствующих, о проделанной работе, о разминке и упражнениях.
Молодой человек показался Сергею знакомым, очень знакомым. Когда тот улыбнулся, Сергей сразу узнал его. Кино! Он видел его в кино! И сразу припомнился фильм, замечательный фильм «Боксеры», который они с Борисом смотрели три раза, и холодный, расчетливый иностранный чемпион... И фамилию артиста вспомнил: Градополов! Знаменитый непобедимый чемпион и киноартист! Неужели это он? Недоуменно посмотрел на Булычева, который уже стоял возле Градополова. К чему тот назвал его «профессором», когда можно было киноактером?