— Но если старший сын князя — художник?
— В свой час он станет князем.
— Не понимаю… У нас не так… Художник должен писать картины, это его Андо Таэл, его судьба — къюн… А править должен Мудрый, тот, кого Звезда наделила даром хранить серебряные нити…
— Разве так бывает?
— Разве бывает по другому? Учитель говорил — так должно быть…
Эле уже не в первый раз слышал от Странника — «Учитель». И, наконец, решился спросить о нем.
Странник больше не улыбался. Он рассказывал серьезно и печально, а у Эле почему-то похолодело в груди. Странник называл его Астар — Учитель, и Элло — Звезда, и Раэно — Крылатый, а еще Аэнтар Ахэ — Властелин Тьмы. Но не именем, которое Эле хотел — и боялся услышать.
— А… Как его звали?
— Мелькор… — Странник опустил голову.
Эле побледнел. «Как же… Мать говорила — Враг, не знающий жалости… Кому верить?.. Не может быть…»
— Скажи, Раэн, может быть, ты знаешь о нем?
— Н-нет… — с трудом выговорил Эльф.
— Что с тобой? — встревожился Странник. — Тебе плохо?
Эле через силу улыбнулся.
— Просто это так странно… то, о чем ты рассказываешь…
Мать рассказывала другое. О Враге, Морготе, чудовище с жуткими глазами. А Странник говорил: «Его глаза — скорбные звезды». Мать рассказывала: «Он не знал пощады». А Странник говорил: «Дети любили его, и сказки его были прекрасны как те цветы, что зовут — звезда-память, эллэнор». И почему-то Эле верил Страннику.
«Моргот, Черный Враг… Мелькор, Возлюбивший Мир… Тьма — зло, но Люди Тьмы… Если они все так мудры и прекрасны как Странник… А он — их учитель… Крылатая Тьма… и скованные руки… Нет, я не могу рассказать».
Как это случилось? Старший брат получил княжеский венец — так решила мать. Князь и княгиня покидали Средиземье. Эле все больше бледнел, слушая, как брат говорит о Нолдор — высших Эльфах, как клянется хранить честь рода и мстить оставшимся прислужникам Врага — да будет имя его проклято навек! — тем, кто предался Тьме.
— Брат… — тихо сказал Эле, — но ты же ничего не знаешь… Они другие, брат… Послушай, ведь только во Тьме рождается Свет.
— Что?! — мать онемела от изумления.
— Я расскажу… Я понял… послушайте…
— Отступник! Тварь продажная! — это старший брат. — Морготово отродье!
Юношу словно ударили по лицу. И задело его не столько оскорбление, сколь это — «Моргот».
— Это против чести — судить, не видя.
Старший стиснул кулаки.
— Я не стану щадить отступника, пусть даже это мой брат, — сдержанно отчеканил он.
Эле показалось — что-то оборвалось в нем. Не сознавая, что делает, он шагнул к брату, сорвал с него венец, швырнул об пол и наступил на него ногой. Словно издалека до него донесся голос матери:
— Уведите его. Он безумен. Пусть завтра Совет решит, что делать с ним.
Князь опустил голову, стиснул виски руками.
— Но почему, почему он сделал это? Неужели твои слова — правда и наш сын утратил разум?
— Нет. Просто он возжелал власти, — с надменной снисходительностью ответила княгиня. Ее голос не дрогнул.
Тюрьма — изобретение Нолдор. Для Синдар это так же ново, как и княжеский венец, которого никогда не носили их правители. Всего несколько лет прошло с тех пор, как пришли с Запада называвшие себя Эльфами Света, и за спиной их истекало кровью небо. Всего несколько лет — миг для бессмертных Эльфов; но многое изменилось, и не все довольны этим. Те, что живут в огромном лесу за Мглистыми Горами — теперь их называют Авари, Ослушники — говорят, что Нолдор несут с собой зло и войны…
Тюрьма… Трудно так назвать маленький полуподвал с зарешеченным окошком. Но и этого достаточно тем, кто никогда не ведал несвободы.
Эле сжался в углу. Холод пробирал его до костей, он кутался в плащ — и никак не мог согреться. Воздух не затхлый, но застывший. Снаружи слышен шум ветра в листве, птичья песня, чьи-то шаги… А здесь — тишина, сводящее с ума беззвучие. «Мать говорила — три столетия в глубочайшем подземелье… оковы… Как же он выдержал? А я — не могу. Легче умереть. Это страшнее смерти…»
Обожгла мысль о Страннике. «Что, если его схватят? Уходи, уходи, я молю тебя… Он будет ждать… а потом? Придет сюда? Ведь ты не сможешь солгать, Странник. Что с тобой сделают? Уходи, Странник…»
Он свернулся на полу дрожащим комочком. И земля — холодная, она никогда не бывает такой, когда ступаешь по ней босыми ногами в лесу…
Тихий стук в дверь. Эле вскочил, застыл в напряженной позе: что, уже? Совет? Суд? Не стали ждать утра?
Чья-то тень заслонила неяркий свет. Шепот:
— Раэн…
Он бросился к окошку, стиснул узкую руку Странника, заговорил быстро и горячо:
— Ты пришел… пришел… Ох, зачем ты?.. Они схватят тебя, уходи, пожалуйста!
— Мы уйдем вместе.
— Как?.. — плечи Эле поникли. — Меня заперли… Я хотел им рассказать…
— Потом. Подожди… я выпущу тебя.
Странник высвободил руку и мгновенно исчез. Эле стоял, прикрыв глаза, с сильно бьющимся сердцем. За дверью была тишина. А потом дверь открылась бесшумно, и на земляной пол легла дорожка лунного света. Эле осторожно пошел по ней — почему-то ему показалось, что он должен пройти именно так, по лучу Луны.
— Скорее, — выдохнул Странник.
Эле пришел в себя только в лесу, оба рухнули на землю. Переглянулись.
— Как… ты это… сделал? — задыхаясь от бега, спросил Эле.
— И сам не знаю… — Странник был удивлен не меньше Эльфа, — это мой отец умеет… он меня учил, но я не думал, что получится…
— Твой отец — он что, колдун? Чародей?
— Чародей?.. а-а, лэнно… нет. Он просто говорит — нужно слушать металл. А потом, если очень захотеть, скажи слово — и металл послушает тебя. Наверное, я очень хотел этого… — Странник смущенно улыбнулся и даже, кажется, покраснел — в темноте не разберешь.
То ли они успели далеко уйти — шли всю ночь — то ли просто не было погони. В разговорах время текло незаметно, и Эле понемногу стал забывать то, что с ним произошло.
— Слушай, помнишь, ты сказал — «хранить серебряные нити…» Это как?
— Древний обычай тех времен, когда не был еще откован венец аэнтар-ири. Тому, кто становился вождем, вручали серебряные нити — онни илтанар. Это был знак, что он в ответе за свой народ. Серебряная нить — как судьба человека или его жизнь: она тонка, ее легко разорвать, а связать снова — почти невозможно. Потому судьбу иногда называют — онн илтанэ.
— …А что, разве все звери у вас говорят?
— Нет, не все. Ты их увидишь — сразу можно понять. Они нам помогают — как къои, других почти никто не видел — как Белых Единорогов… Они, говорят, бессмертны, но в долину Белых Ирисов могут прийти лишь немногие. Есть илли: они — посланники Народа Тишины, а илли их зовут потому, что они любят танцевать в небе под полной Луной. Но мысли у них маленькие и пахнут диким медом, а еще — сосновой смолой. А вот ллохо — он совсем не умеет думать.
— Это кто?
— Ллохо? Он весь в броне, а ноги длинные и в шипах. На паука похож, а глаза у него — как блестящие черные бусины на тонких ниточках. Он живет в море, а иногда выбирается на берег. Бегает так смешно — боком, а если его испугать, щелкает клешнями. Увидишь, я тебе покажу.
— Подожди, а мы что… к тебе идем? — Эле только теперь осознал, а ведь ни разу не задумывался, куда они идут.
— Конечно, — улыбнулся Странник. И опустил длинные ресницы.
Озеро было похоже на зеркало из темно-синего прозрачного камня. Даже на вид вода была теплой и ласковой, а в маленькой заводи мерцали белые звезды кувшинок.
— Давай искупаемся, — предложил Эле, стаскивая куртку.
— Давай, — азартно согласился Странник. И вдруг странно смутился. — Только ты… отвернись, пожалуйста…
— Зачем? — удивился Эльф.
Странник отвел глаза. Эле смотрел на друга несколько мгновений, потом глаза его расширились от изумления.
— Разве ты не понял? — тихо спросил Странник.
— Какой же я дурак, — вместо ответа выдохнул Эле.
— А зовут меня Ланирэ, — девушка не поднимала глаз.
— Как же отец тебе позволил уйти? Совсем одной?
Ланирэ стала серьезной. Ответила печально:
— Судьба у Странников одна, будь то сын каменщика или дочь короля. Когда Звезда зовет в путь… — она не договорила.
— А ты — дочь короля? — Эле показалось на мгновение, что он спит. Этот мальчишка в черном плаще, оказывается, — принцесса неведомой сказочной страны!
— Ну да. Только у нас называют — аэнтар, Мудрый Правитель. Если Правительница — иштари.
— Тогда… как тебя называть?
— Лаирэ, Странница, — девушка искренне удивилась вопросу, даже плечом дернула, — чего же тут непонятного?
— Не понимаю, — обреченно сказал Эльф, — но идти-то с тобой можно?
— Конечно, Раэн, — девушка тихонько рассмеялась.
— Я что-то не то сказал?
— Да нет… У тебя просто такое лицо было… Как къои, когда вокруг него малыши собираются. Он, конечно, хоть и большой, но осторожный, гибкий; только все равно боязно: он шерсть на загривке топорщит, а глаза у него — точь-в-точь как у тебя сейчас.
Эле покраснел.
— Иди, купайся. Я тут посижу.
Ланирэ положила маленькую прохладную руку ему на плечо. Эле обернулся, посмотрел чуть виновато:
— Я тебе венок сплел… Вот…
Она присела рядом на траву, и Эле возложил ей венок как корону на влажные пепельные волосы. Отдернул руку, случайно коснувшись ее щеки.
— А как на вашем языке — маленькая королева?
— Иштар-инни… Тебе зачем? — она склонила голову. Венок съехал ей на один глаз, отчего лицо ее стало задорным и милым.
— Можно, я буду тебя так называть иногда? Иштар-инни…
Говорят, лес пропустил их, потому что они любили друг друга. Говорят, они жили недолго — Странники уходят рано, а он решил разделить ее судьбу и избрал путь Смертных. Говорят, они умерли в один день и час. Дети их были прекрасны, а младшая дочь по решению Совета Мудрых стала — иштари. Может и так. Только если захоч