Был у Орков и свой язык, в котором — искаженные до неузнаваемости — жили отзвуки Языка Тьмы. Ни песен, ни сказаний не было у них; грубыми стали голоса их, и хриплый вой был их боевым кличем.
Им незачем было оттачивать разум, но развивались в них чувства, свойственные ночным хищникам: острый слух и обоняние, умение видеть в темноте, неутомимость в охоте и жажда крови. И не было спасения от них, порождений страха и темноты…
И было так: старшие из Эльфов, охваченные изумленной радостью при виде нового, юного мира и жаждой познать его, ушли далеко за пределы Долины Эльфов и странствовали при свете звезд — ибо Солнце и Луну не дано было еще видеть им — в сумрачных лесах. И однажды встретился им всадник на вороном коне. Эльфы изумились, ибо не знали, что есть в мире и иные живые существа, подобные им. Но не было во всаднике ничего угрожающего, бледное лицо его было прекрасным и мудрым: в Эльфах не возникло страха перед ним.
Всадник спешился. Он не был огромен ростом: просто очень высок, выше любого из Эльфов. Одеяния его казались сотканными из тьмы, и плащ летел за его плечами, как черные крылья, а глаза его были — звезды.
Эльфы рассматривали его с удивлением, и он улыбался уголком губ, невольно представив их — в Валиноре. Таких, какими они были сейчас: в одеждах из шкур, в руках — копья с кремневыми наконечниками; лишь у немногих на ногах — сандалии на деревянной подошве, с переплетением кожаных ремешков до колен…
А им было странно в незнакомце все: и весь его облик, и его одежда («Каким же огромным должен быть зверь, чтобы из его шкуры сшить такой плащ!»), и охватывающий его тонкую талию наборный пояс из стальных пластин — Эльфы не знали металлов; и его вороной скакун — Эльфы никогда не видели коней…
Коснувшись правой рукой груди, незнакомец затем протянул ее одному из Эльфов раскрытой ладонью вверх — в знак мира. Эльф повторил его жест и улыбнулся:
— Кто ты? Как зовут тебя?
— Мое имя Мелькор, — ответил незнакомец.
— Мелькор… Любовь к миру? Прекрасное имя… Меня зовут Гэлеон.
— У тебя тоже прекрасное имя: Сын Звезд.
— Ты — из Эллери Кэнно?
Мелькор про себя отметил, что их язык отличается от языка других Эльфов: на том языке имя народа звучало бы Элдар Квенди.
— Нет, я не из вашего народа.
— Но ты похож на нас, хотя и другой…
— Я из Творцов Мира. Мы приняли облик, подобный вашему.
— Значит, ты можешь изменять облик?
— Да; только зачем? — Мелькор улыбнулся, но в тот же миг произошло странное: огромные черные крылья, осыпанные звездной пылью, взметнулись за его плечами, звезда вспыхнула на его челе, и в длинных черных волосах, казалось, запутались звезды.
— Ох… — восхищенно выдохнул Гэлеон, — неужели все Творцы Мира такие… такие…
В это время мальчонка лет пяти появился из-за спины отца, стоявшего чуть поодаль: глаза горят, рот приоткрыт от удивления:
— Это что за зверь у тебя?
— Конь.
— А его можно погладить?.. Какой красивый… Он не укусит?
Мелькор рассмеялся:
— Нет… хочешь посидеть на нем?
Малыш восхищенно закивал. Мелькор взял его на руки, посадил в седло; мальчик осторожно погладил густую длинную гриву коня, поднял голову:
— Отец! Смотри!..
Мелькор заметил девочку, жмущуюся к ногам матери:
— А ты что же, маленькая? Иди сюда.
Девочка обхватила руками колени матери, искоса поглядывая на Крылатого. Мать закрыла лицо руками.
— Она не говорит, Мелькор, — после недолгого молчания сказал Гэлеон. — У нее отнялся язык. Понимаешь, мы сидели у костра, она гуляла неподалеку, и вдруг — крик… Смотрим она бежит к костру, а за ней… Тварь какая-то жуткая на поляну выскочила — в лохмотьях шкуры, сутулая, лапы длинные… и не лапы — руки, пальцы скрючены, скалится страшно, а глаза — красноватые, светятся, показалось — без зрачков… Самое страшное — это не зверь был. Это было больше похоже на нас. С тех пор…
Мелькор посерьезнел:
— Понимаю. Как ее зовут?
— Аэни.
— Светлячок… Не бойся меня, маленькая. Иди сюда.
Девочка помедлила несколько мгновений, потом с опаской пошла вперед. Остановилась, глядя на Валу снизу вверх. Тот присел на траву:
— Дай мне руку, Аэни.
Ручонка девочки доверчиво легла в ладонь Мелькора. Вала внимательно посмотрел ей в глаза, погладил ее мягкие светлые волосы.
— Я могу ее вылечить.
Мать Аэни вспыхнула:
— Это… правда?
— Да. Только… для этого мне нужно взять ее с собой. Если ты отпустишь ее, прекрасная госпожа. Поверь, я не причиню ей зла.
Женщина задумалась, потом ответила:
— Я почему-то верю тебе. Но мне тяжело расставаться с Аэни. Она у меня одна… Это надолго?
— Несколько дней.
— Прости… как ты сказал? День… что это?
— Ах да… Какой же я недогадливый! Вы же не видите… Видишь — звезду? Когда в седьмой раз она встанет в зените, девочка вернется. И я обещаю: твоя дочь будет здорова.
— Благодарю тебя, Крылатый.
— Поедешь со мной, маленькая?
Девочка обернулась к матери, словно прося разрешения, потом кивнула.
— Мама! Мамочка!
Женщина подхватила Аэни на руки:
— Ты… говоришь, девочка моя? Он вылечил тебя?
— Мамочка, смотри, что он мне подарил! — Аэни разжала кулачок.
— Пойдем к костру, малышка, я посмотрю…
— Зачем? — удивилась девочка. — Ведь так светло…
— Светло?.. Пойдем к костру.
На ладони девочки лежал маленький кленовый листок в золотых прожилках со сверкающей каплей росы. Мать осторожно взяла его в руку, боясь, что капля скатится с листка…
Он был из камня.
— Какое чудо… — тихо промолвил Гэлеон. — Как бы мне хотелось создавать такое же…
— Научишься, — ответил бесшумно подошедший Мелькор.
— А почему Аэни говорит, что — светло?
— Может быть, скоро вы поймете…
— Неужели ты не видишь, мама? Вон там, наверху — огонь, такой яркий, ярче костра… Видишь? Он говорит — это Солнце, Саэрэ, — девочка очень тщательно выговорила последнее слово.
— Саэрэ?
— Да, да! Он говорит — это звезда, только очень близко, поэтому так ярко светит…
Девочка весело щебетала, рассказывая, что было там, куда она ездила. Ей не хватало слов, и она озабоченно морщила нос, пытаясь объяснить, как это — дворец из камня, мерцающие стены пещер, высокие черные горы… Какой там был странный зверь — пушистый, черный, с глазами — как светящиеся зеленые листья, ласковый… Потом, утомленная, свернулась калачиком у костра и задремала, крепко сжимая в кулачке кленовый листок. По лицу вертевшегося тут же мальчишки было заметно, что он жгуче завидует Аэни; однако справился с собой и, присев рядом, начал жадно прислушиваться к разговору взрослых.
— Ты говорил — один из Творивших Мир… Кто они? Как был создан мир? — допытывался Гэлеон. Мелькор прислонился к стволу дерева, скрестил руки на груди и начал:
— Был Эру, назвавший себя — Единым, которого в Арте стали именовать Илуватаром, Отцом Всего Сущего…
Когда рассказ был окончен, некоторое время все молчали. Потом снова заговорил Гэлеон:
— Значит, мы — Дети Единого?
— Да, так…
— Скажи, а где же другие Бессмертные? Почему мы никогда не видели их? Ты говоришь: вы пришли в Арту, чтобы приготовить этот мир к приходу Эльфов и Людей: почему же только ты пришел к нам? Разве другие не знают того, что знаешь ты?
— Знают. Но они покинули эту землю и ныне пребывают в Земле Бессмертных, Валиноре. Здесь я один.
— Почему же ты не среди них?
— Мой путь иной, чем у них. Не зная Тьмы, они изначально отвергли ее и могут жить только в Свете. Теперь Тьма и темнота равно страшат их.
— Разве Бессмертным ведом страх?
Мелькор промолчал.
— Тебе известны судьбы мира. Скажи, какова судьба Эльфов?
— Вам предопределено бессмертие — таков дар Единого. Вам суждено уйти в землю Бессмертных.
— Но мы не хотим уходить! — горячо воскликнул тот, кому предстояло стать Художником.
— А я хотел бы взглянуть на Валинор, — задумчиво промолвил кто-то. — Увидеть и вернуться…
— Вы не сможете вернуться. Такова воля Единого.
— Но если нам суждено уйти, зачем же ты говоришь с нами? — спросил Гэлеон.
— Вы не испугались Тьмы, а значит, способны понять ее, и тогда вам откроется суть Равновесия Миров. Вы сможете освободиться от оков Предопределенности, и вам будет дано право выбора.
— Ты говорил — выбор дан только Людям… Значит, мы станем Людьми?.. Бессмертие… А что такое смерть?
— Только Смертные могут уйти из этого мира, найти свой путь в Эа.
— Это тоже дар Илуватара?
— Нет. Это мой дар тем, кто разорвет замкнутый круг Предопределенности.
— Я не все еще понимаю в твоих словах. Нужно думать. Ты останешься с нами?
— Мне нужно покинуть вас ненадолго. Но я вернусь.
— Мы будем ждать тебя, Крылатый.
…Когда Черный Всадник скрылся в сумраке леса, глядя ему вслед, Гэлеон тихо сказал:
— Кажется, я понял его… Если бы не было Тьмы, мы никогда не увидели бы звезд…
Он вернулся к ним, Крылатый Вала. И снова говорил с ними, объяснял, отвечал… Дети привязались к нему, а он рассказывал им прекрасные истории о травах и звездах, о зверях и камнях… Первые дети в этом юном мире, они были удивительными существами — доверчивые, открытые, восхищенные, удивительно нежные, как хрупкие цветы. Наивные, чудесные создания, которых невозможно было не любить. И казалось Мелькору — все, что творит он сейчас — творит для них. Так появились в мире удивительные существа: огромные черные бабочки с крыльями, отливающими зеленью и золотом; летучие рыбы; морские раки, строившие себе прекрасные раковины-дома; единороги и дельфины; стрекозы с огромными глазами, похожими на драгоценные камни; водяные паучки-серебрянки и морские змеи… И не было для Валы радости большей, чем видеть изумленные глаза детей и слышать: «Что это? Какое чудо…» И теперь, глядя на Учителя, Ортхэннэр с трудом мог удержаться от улыбки. Как все переменила маленькая гостья Хэлгор! И правда — удивительные существа…