— …Учитель!
Мелькор рывком приподнялся на ложе:
— Я же приказал!..
Гортхауэр в ужасе смотрел в изуродованное лицо Мелькора.
— Почему… Кто… Как же это… Это — ты?..
Сухой смешок:
— А кто же, по-твоему? Сильно изменился со времени нашей последней встречи, верно?
Края ран разошлись. Гортхауэр невольно отвел глаза.
— Вот теперь и ты не можешь смотреть на меня.
— Нет, Учитель!..
Это было мучительно — видеть, но Гортхауэр испугался, что оскорбил Учителя. Теперь он не смел опустить взгляд.
— Учитель, — внезапно охрипшим голосом попросил он. — Ты ранен, позволь я…
— Нет.
— Я только хочу помочь…
— Не сумеешь, — ровно сказал Мелькор. — Никто не сумеет. Я справлюсь сам.
— Я осмотрю раны, перевяжу… Я ведь умею…
— Нет.
Гортхауэр склонил голову:
— Учитель, я понимаю… Но я не могу так… Позволь, я останусь.
— Уходи. Уходи, я прошу тебя. Пожалуйста, уходи, Ученик.
Можно было не подчиниться приказу. Можно было остаться, если бы гнал прочь. Но не послушаться этого печального и твердого голоса было немыслимо; была сила, заставлявшая исполнить просьбу. Майя вышел, не смея оглянуться.
Лицо неподвижно. Голос глухой и ровный:
— Властелин болен. Не нужно тревожить его.
Гортхауэр замер у порога, опираясь на меч: безмолвный и грозный страж.
Из «дневника» Майдроса:
…Инголдо-финве — погиб. Вот и не стало у нас никого из старшего поколения. Ангарато и Айканаро тоже убиты. Мы не ожидали такого разгрома. Прав был Финголфин — надо было напасть первыми. Дождались. Огонь. Ард-Гален выжжен дотла, Хитлум отрезан от Нарготронда. Орки прорвались через Аглон, и мои братцы Келегорм и Куруфин драпанули на юго-запад, к Финарато, оставив мой левый фланг и тыл без защиты. Мы удержались чудом. Я припомнил Оркам свои мучения в плену. Я им все припомнил… Карантир бежал на юг, вместе с Амродом и Амрасом… И что осталось? Островки — Хитлум, Нарготронд, Гондолин, Химринг да Дориат. А вокруг — враги… Финголфин отчаялся и помчался в Ангамандо. Вызвал Врага на бой — и убит. Подробностей не знаю. Говорят, Враг раздавил ему горло ногой. Не знаю. Жаль Финголфина. Жаль.
…Со мной только Маглор. Пожалуй, я был несправедлив к нему…
…Пришлось обратиться-таки к людям. Эти пришли недавно. Смуглые, темноволосые и темноглазые, ростом пониже Людей Трех Племен. Угрюмые и стойкие. Воюют хорошо. Пока. Пока держимся.
СЛОВО МЕНЕСТРЕЛЯ
В опустошенном Дортонионе хозяйничали Орки, выслеживая рассеявшихся по лесам беглецов-Нолдор, уничтожая их с бессмысленной жестокостью. После поединка с королем Финголфином Мелькор немногое мог сделать — только посылать отряды Людей, чтобы остановить озверевших от крови Орков.
Гортхауэр редко теперь покидал Аст Ахэ. Встречавшиеся с ним люди отводили глаза. Он был страшен. Взгляда его не мог выдержать никто, и даже Учитель сейчас не смог бы остановить его. Он готовился к новой войне.
— …Нелегкую работу задал нам Владыка, — вздохнул младший.
— По счастью, харги боятся даже наших черных одежд, Олф. Знак Аст Ахэ, — невесело усмехнулся старший. — Для них это знак гнева Владыки.
— Гнев Владыки… Кто видел его после Огненной Битвы? Приказы передает Повелитель Воинов, и, кажется, не очень-то доволен ими. Что мешает нам сейчас уничтожить альвов? Не понимаю. Объясни, Хэрн! Что от них осталось? — Химринг на востоке, Хитлум на западе… — Олф произносил названия эльфийских королевств тщательно, с плохо скрытым отвращением. — Дориат… этих Владыка вообще не трогает… Поговаривают о каком-то заклятье, но что для него заклятья?
— Они никогда не воевали с нами.
— Все альвы одинаковы, — Олф скрипнул зубами.
— Вот и альвы говорят также. Что мы, что харги — для них все едино.
— Гондолин их этот непонятный… Вроде, совсем близко отсюда, а мы ничего не знаем. И до Нарготронда — рукой подать. Верно, королевство большое; но можно ведь собрать силы… Первый готов сдохнуть, лишь стереть в пыль этих сволочей! Но — «воля Владыки!» — Олф иронически хмыкнул. — Сдался Великому этот… как его…
— Финрод, — Хэрн был в задумчивости.
— Эх, будь моя воля… — тяжело вздохнул Олф. — Ф-фу… Опять гарью несет.
Подъехали ближе.
В селении Эльфов Орки, вероятно, побывали всего несколько часов назад: по обгоревшим остовам домов еще пробегали редкие язычки пламени.
Хэрн поднял руку:
— Прислушайся… Вроде, плачет кто-то.
Олф замолчал.
— Ну и слух у тебя, — восхищенно сказал он через некоторое время.
— Идем, поглядим.
…Ребенку было года полтора, от силы — два. Видно, мать пыталась унести его подальше от опасности, когда ее настигла стрела.
— Твари, — процедил сквозь зубы Хэрн, разглядывая зазубренный наконечник.
Олф вытащил меч из ножен.
— Ты что?!
— Добить эту мразь, — хищно оскалился младший. — Вражье отродье!
Хэрн ударил его по руке:
— А ну, стой!
— С ума сошел? Это же альв!
— Давно ли ты получил меч от старейшин? Ну-ка, повтори, что говорил!
— …И не поразит он ни раненого, ни старика, ни женщину, ни ребенка, — монотонно забубнил младший.
— Хватит. Ты что, уже успел забыть? Может, хочешь, чтобы Повелитель Воинов тебе напомнил?
— Что — Повелитель Воинов?! — взвился Олф. — Эти ублюдки меня в десять лет сиротой оставили, а я…
Хэрн недобро усмехнулся:
— Сначала попробуй убить меня. Удастся — делай, что хочешь.
— Ну, что ты… — растерялся младший. — Не трону я этого сопляка, сам сдохнет…
— Я его возьму с собой, — решительно ответил Хэрн, — сыном мне будет. У нас-то пока детей нет.
— Свихнулся?! Это ж вражье отродье!
— Ребенок ни в чем не виноват. А если ты скажешь еще хоть слово…
— Молчу. Делай, что хочешь, — младший отвернулся и брезгливо поморщился. — Что-то не то с тобой творится с тех пор, как служишь в гарнизоне Твердыни…
С совета старейшин Хэрн вернулся в полночь.
— Завтра отправлюсь с посланием в Аст Ахэ, — мрачно сказал он. — Харги совсем обнаглели.
— Отец, — попросил Илмар, — можно мне поехать с тобой?
— Я же не на прогулку собираюсь.
— К самому Владыке? — почти молитвенным шепотом спросила жена.
Хэрн коротко кивнул.
— Ты увидишь Владыку? О, отец, я очень прошу тебя… Я так мечтал увидеть его… Я не помешаю, я совсем незаметно…
Внутренняя борьба отражалась на лице Хэрна. Видно было, что ему тяжело отказать старшему сыну.
— В Твердыне Тьмы не место детям, — наконец, сказал он.
— А я спою Владыке мою новую песню, — улыбнулся мальчик, — ведь и ему, наверное, нужно когда-то отдохнуть…
— Ты это серьезно? — Хэрн с трудом удержался от улыбки.
— А что? Людям нравится… Я очень прошу…
— Вот постреленок! — отец, наконец, дал волю смеху.
— Владыка не разгневается, вот увидишь!
— Ну, ладно, ладно, уговорил… Только смотри — чтоб тише воды, ниже травы! Иди теперь. Утром разбужу рано.
— Спасибо, отец!
— Ни в чем ему не отказываешь, — вздохнула жена.
— Я все боюсь, что он поймет…
— Младшим ты бы такого не позволил.
— Верно, — ответил Хэрн, — но ты понимаешь…
— Когда-нибудь все равно узнает, отец. Или расскажут… Он уже и так спрашивал, почему у него светлые глаза. У всех темные, а у него — серые. И потом — пройдут годы, и он увидит, что не меняется. Не стареет, как другие.
— От судьбы мы его не защитим, как бы ни хотелось. И все-таки пока пусть лучше не знает.
— …Владыка сейчас выйдет к тебе, человек с востока, — пророкотал Балрог.
Илмар, забившийся в самый темный угол зала, затаил дыхание: вот сейчас произойдет то, на что он, двенадцатилетний мальчишка, не смел и надеяться. Он увидит самого Владыку! В воображении ему рисовался некто прекрасный и грозный, великий воитель в сияющем венце, огромного роста, в блистающих доспехах и с огненным мечом в руках. Поэтому он даже не понял сразу, кто перед ним, когда в зал вошел, прихрамывая, высокий человек в простых черных одеждах, совершенно седой, с лицом, изорванным шрамами.
Меч у него, правда, был — черный, со странной рукоятью, в которой светился камень, очертаниями похожий на глаз. Илмар понял с изумлением, что это и есть Владыка, только когда отец, глубоко поклонившись, подал ему свиток.
Изуродованная рука, принявшая послание, была охвачена в запястье железным тяжелым браслетом; только приглядевшись, Илмар понял, что это браслет наручников. И невольно прикрыл глаза, борясь с внезапно накатившей на него волной жгучей жалости.
Властелин пробежал глазами письмо. Взгляд его стал жестким.
— Скверно, — голос у него был красивый: глубокий, низкий, выразительный. — Я постараюсь помочь, чем могу. Сил у нас немного…
Он задумался.
— Я дам ответ. Жди меня здесь, Хэрн.
Хэрн снова — в который раз — изумился способности Властелина запоминать имена и лица. Ведь сколько лет прошло…
Взгляд Властелина остановился на маленькой фигурке в углу.
— Кто это?
Глаза у него были удивительные: глубокие и светлые… Илмар даже дышать перестал.
— Это мой сын.
Хэрн ответил слишком поспешно и умоляюще взглянул на Властелина.
— Понимаю… — Властелин улыбнулся уголком губ. — Подойди, что же ты прячешься? Хотя верно… Не очень-то приятно на меня смотреть, да?
Илмара словно обожгло. Он сорвался с места, подбежал к Властелину:
— Владыка! Разве бы я мог…
— Как твое имя?
— Илмар, — с готовностью ответил мальчик.
«Илмар. Лишенный дома. Вот как…»
— Кем же ты хочешь стать?
Илмар старался не отводить глаза: видеть проступившую в шрамах кровь было страшно; чудовищное противоречие этому мягкому, мудрому взгляду.
— Менестрелем…
— Ты, значит, слагаешь песни?
Илмар облизнул пересохшие губы:
— Да…
— Спой мне что-нибудь.
Илмар запел; голос его дрожал поначалу, но постепенно забыл он обо всем, и не стало ничего, кроме ледяного сияния этих глаз… Юный чистый голос взлетел под своды зала, и слова — простые и трогательные…