Летопись 1. Крылья черного ветра — страница 57 из 117

— …Учитель!

Мелькор рывком приподнялся на ложе:

— Я же приказал!..

Гортхауэр в ужасе смотрел в изуродованное лицо Мелькора.

— Почему… Кто… Как же это… Это — ты?..

Сухой смешок:

— А кто же, по-твоему? Сильно изменился со времени нашей последней встречи, верно?

Края ран разошлись. Гортхауэр невольно отвел глаза.

— Вот теперь и ты не можешь смотреть на меня.

— Нет, Учитель!..

Это было мучительно — видеть, но Гортхауэр испугался, что оскорбил Учителя. Теперь он не смел опустить взгляд.

— Учитель, — внезапно охрипшим голосом попросил он. — Ты ранен, позволь я…

— Нет.

— Я только хочу помочь…

— Не сумеешь, — ровно сказал Мелькор. — Никто не сумеет. Я справлюсь сам.

— Я осмотрю раны, перевяжу… Я ведь умею…

— Нет.

Гортхауэр склонил голову:

— Учитель, я понимаю… Но я не могу так… Позволь, я останусь.

— Уходи. Уходи, я прошу тебя. Пожалуйста, уходи, Ученик.

Можно было не подчиниться приказу. Можно было остаться, если бы гнал прочь. Но не послушаться этого печального и твердого голоса было немыслимо; была сила, заставлявшая исполнить просьбу. Майя вышел, не смея оглянуться.

Лицо неподвижно. Голос глухой и ровный:

— Властелин болен. Не нужно тревожить его.

Гортхауэр замер у порога, опираясь на меч: безмолвный и грозный страж.


Из «дневника» Майдроса:

…Инголдо-финве — погиб. Вот и не стало у нас никого из старшего поколения. Ангарато и Айканаро тоже убиты. Мы не ожидали такого разгрома. Прав был Финголфин — надо было напасть первыми. Дождались. Огонь. Ард-Гален выжжен дотла, Хитлум отрезан от Нарготронда. Орки прорвались через Аглон, и мои братцы Келегорм и Куруфин драпанули на юго-запад, к Финарато, оставив мой левый фланг и тыл без защиты. Мы удержались чудом. Я припомнил Оркам свои мучения в плену. Я им все припомнил… Карантир бежал на юг, вместе с Амродом и Амрасом… И что осталось? Островки — Хитлум, Нарготронд, Гондолин, Химринг да Дориат. А вокруг — враги… Финголфин отчаялся и помчался в Ангамандо. Вызвал Врага на бой — и убит. Подробностей не знаю. Говорят, Враг раздавил ему горло ногой. Не знаю. Жаль Финголфина. Жаль.

…Со мной только Маглор. Пожалуй, я был несправедлив к нему…

…Пришлось обратиться-таки к людям. Эти пришли недавно. Смуглые, темноволосые и темноглазые, ростом пониже Людей Трех Племен. Угрюмые и стойкие. Воюют хорошо. Пока. Пока держимся.

СЛОВО МЕНЕСТРЕЛЯ

458-478 год I Эпохи

В опустошенном Дортонионе хозяйничали Орки, выслеживая рассеявшихся по лесам беглецов-Нолдор, уничтожая их с бессмысленной жестокостью. После поединка с королем Финголфином Мелькор немногое мог сделать — только посылать отряды Людей, чтобы остановить озверевших от крови Орков.

Гортхауэр редко теперь покидал Аст Ахэ. Встречавшиеся с ним люди отводили глаза. Он был страшен. Взгляда его не мог выдержать никто, и даже Учитель сейчас не смог бы остановить его. Он готовился к новой войне.


— …Нелегкую работу задал нам Владыка, — вздохнул младший.

— По счастью, харги боятся даже наших черных одежд, Олф. Знак Аст Ахэ, — невесело усмехнулся старший. — Для них это знак гнева Владыки.

— Гнев Владыки… Кто видел его после Огненной Битвы? Приказы передает Повелитель Воинов, и, кажется, не очень-то доволен ими. Что мешает нам сейчас уничтожить альвов? Не понимаю. Объясни, Хэрн! Что от них осталось? — Химринг на востоке, Хитлум на западе… — Олф произносил названия эльфийских королевств тщательно, с плохо скрытым отвращением. — Дориат… этих Владыка вообще не трогает… Поговаривают о каком-то заклятье, но что для него заклятья?

— Они никогда не воевали с нами.

— Все альвы одинаковы, — Олф скрипнул зубами.

— Вот и альвы говорят также. Что мы, что харги — для них все едино.

— Гондолин их этот непонятный… Вроде, совсем близко отсюда, а мы ничего не знаем. И до Нарготронда — рукой подать. Верно, королевство большое; но можно ведь собрать силы… Первый готов сдохнуть, лишь стереть в пыль этих сволочей! Но — «воля Владыки!» — Олф иронически хмыкнул. — Сдался Великому этот… как его…

— Финрод, — Хэрн был в задумчивости.

— Эх, будь моя воля… — тяжело вздохнул Олф. — Ф-фу… Опять гарью несет.

Подъехали ближе.

В селении Эльфов Орки, вероятно, побывали всего несколько часов назад: по обгоревшим остовам домов еще пробегали редкие язычки пламени.

Хэрн поднял руку:

— Прислушайся… Вроде, плачет кто-то.

Олф замолчал.

— Ну и слух у тебя, — восхищенно сказал он через некоторое время.

— Идем, поглядим.


…Ребенку было года полтора, от силы — два. Видно, мать пыталась унести его подальше от опасности, когда ее настигла стрела.

— Твари, — процедил сквозь зубы Хэрн, разглядывая зазубренный наконечник.

Олф вытащил меч из ножен.

— Ты что?!

— Добить эту мразь, — хищно оскалился младший. — Вражье отродье!

Хэрн ударил его по руке:

— А ну, стой!

— С ума сошел? Это же альв!

— Давно ли ты получил меч от старейшин? Ну-ка, повтори, что говорил!

— …И не поразит он ни раненого, ни старика, ни женщину, ни ребенка, — монотонно забубнил младший.

— Хватит. Ты что, уже успел забыть? Может, хочешь, чтобы Повелитель Воинов тебе напомнил?

— Что — Повелитель Воинов?! — взвился Олф. — Эти ублюдки меня в десять лет сиротой оставили, а я…

Хэрн недобро усмехнулся:

— Сначала попробуй убить меня. Удастся — делай, что хочешь.

— Ну, что ты… — растерялся младший. — Не трону я этого сопляка, сам сдохнет…

— Я его возьму с собой, — решительно ответил Хэрн, — сыном мне будет. У нас-то пока детей нет.

— Свихнулся?! Это ж вражье отродье!

— Ребенок ни в чем не виноват. А если ты скажешь еще хоть слово…

— Молчу. Делай, что хочешь, — младший отвернулся и брезгливо поморщился. — Что-то не то с тобой творится с тех пор, как служишь в гарнизоне Твердыни…


С совета старейшин Хэрн вернулся в полночь.

— Завтра отправлюсь с посланием в Аст Ахэ, — мрачно сказал он. — Харги совсем обнаглели.

— Отец, — попросил Илмар, — можно мне поехать с тобой?

— Я же не на прогулку собираюсь.

— К самому Владыке? — почти молитвенным шепотом спросила жена.

Хэрн коротко кивнул.

— Ты увидишь Владыку? О, отец, я очень прошу тебя… Я так мечтал увидеть его… Я не помешаю, я совсем незаметно…

Внутренняя борьба отражалась на лице Хэрна. Видно было, что ему тяжело отказать старшему сыну.

— В Твердыне Тьмы не место детям, — наконец, сказал он.

— А я спою Владыке мою новую песню, — улыбнулся мальчик, — ведь и ему, наверное, нужно когда-то отдохнуть…

— Ты это серьезно? — Хэрн с трудом удержался от улыбки.

— А что? Людям нравится… Я очень прошу…

— Вот постреленок! — отец, наконец, дал волю смеху.

— Владыка не разгневается, вот увидишь!

— Ну, ладно, ладно, уговорил… Только смотри — чтоб тише воды, ниже травы! Иди теперь. Утром разбужу рано.

— Спасибо, отец!


— Ни в чем ему не отказываешь, — вздохнула жена.

— Я все боюсь, что он поймет…

— Младшим ты бы такого не позволил.

— Верно, — ответил Хэрн, — но ты понимаешь…

— Когда-нибудь все равно узнает, отец. Или расскажут… Он уже и так спрашивал, почему у него светлые глаза. У всех темные, а у него — серые. И потом — пройдут годы, и он увидит, что не меняется. Не стареет, как другие.

— От судьбы мы его не защитим, как бы ни хотелось. И все-таки пока пусть лучше не знает.


— …Владыка сейчас выйдет к тебе, человек с востока, — пророкотал Балрог.

Илмар, забившийся в самый темный угол зала, затаил дыхание: вот сейчас произойдет то, на что он, двенадцатилетний мальчишка, не смел и надеяться. Он увидит самого Владыку! В воображении ему рисовался некто прекрасный и грозный, великий воитель в сияющем венце, огромного роста, в блистающих доспехах и с огненным мечом в руках. Поэтому он даже не понял сразу, кто перед ним, когда в зал вошел, прихрамывая, высокий человек в простых черных одеждах, совершенно седой, с лицом, изорванным шрамами.

Меч у него, правда, был — черный, со странной рукоятью, в которой светился камень, очертаниями похожий на глаз. Илмар понял с изумлением, что это и есть Владыка, только когда отец, глубоко поклонившись, подал ему свиток.

Изуродованная рука, принявшая послание, была охвачена в запястье железным тяжелым браслетом; только приглядевшись, Илмар понял, что это браслет наручников. И невольно прикрыл глаза, борясь с внезапно накатившей на него волной жгучей жалости.

Властелин пробежал глазами письмо. Взгляд его стал жестким.

— Скверно, — голос у него был красивый: глубокий, низкий, выразительный. — Я постараюсь помочь, чем могу. Сил у нас немного…

Он задумался.

— Я дам ответ. Жди меня здесь, Хэрн.

Хэрн снова — в который раз — изумился способности Властелина запоминать имена и лица. Ведь сколько лет прошло…

Взгляд Властелина остановился на маленькой фигурке в углу.

— Кто это?

Глаза у него были удивительные: глубокие и светлые… Илмар даже дышать перестал.

— Это мой сын.

Хэрн ответил слишком поспешно и умоляюще взглянул на Властелина.

— Понимаю… — Властелин улыбнулся уголком губ. — Подойди, что же ты прячешься? Хотя верно… Не очень-то приятно на меня смотреть, да?

Илмара словно обожгло. Он сорвался с места, подбежал к Властелину:

— Владыка! Разве бы я мог…

— Как твое имя?

— Илмар, — с готовностью ответил мальчик.

«Илмар. Лишенный дома. Вот как…»

— Кем же ты хочешь стать?

Илмар старался не отводить глаза: видеть проступившую в шрамах кровь было страшно; чудовищное противоречие этому мягкому, мудрому взгляду.

— Менестрелем…

— Ты, значит, слагаешь песни?

Илмар облизнул пересохшие губы:

— Да…

— Спой мне что-нибудь.

Илмар запел; голос его дрожал поначалу, но постепенно забыл он обо всем, и не стало ничего, кроме ледяного сияния этих глаз… Юный чистый голос взлетел под своды зала, и слова — простые и трогательные…