Он помолчал и прибавил:
— И еще: не называй меня королем. Мое имя… Аргор.
В ночи замок был похож на высокую корону из черного железа. Элвир смотрел, затаив дыхание; ему казалось — память тысячелетий стала музыкой, прекрасной и скорбной.
— Тай-арн Орэ.
Глуховатый голос Аргора не разрушил наваждения: и имя замка, и сам этот голос были частью Музыки.
Они спешились и начали медленно подниматься по лестнице.
— Как ты нашел дорогу сюда?
— Меня вела Звезда, — тихо ответил Элвир.
— Элвир… не сейчас — потом… если захочешь… расскажи мне о своей земле, — неожиданно попросил Аргор.
— Конечно!
— Трудно поверить, что где-то есть такая страна, — Аргор усмехнулся, но как-то невесело. — Похоже на легенду — земля, не знающая войн… Как Эленна в древние времена.
— Но это так. У нас говорят, каждый человек — это мир, и убить человека означает уничтожить этот мир. Скажи мне, если, конечно, мой вопрос не покажется тебе неучтивым, Аргор: зачем ведут войны в Большом мире?
— Ты говорил — давно странствуешь; разве ты еще не понял?
— Пытаюсь понять — здесь, — Элвир коснулся лба. — Здесь, — рука легла на сердце, — не пойму никогда.
Лицо его неуловимо изменилось; в нем появилась суровость и печаль.
— Разве в твоей земле никто не принимал смерть от руки человека?
— Целители говорят — есть три способа излечить больного: слово, сила земли и нож лекаря. Но когда искуство целителя бессильно, а страдания больного превышают предел, положенный живому существу, остается последнее средство. Редко случается такое, но случается. Мой отец…
Элвир оборвал фразу. Повинуясь неожиданному порыву, Аргор положил руку на плечо юноше.
— И все-таки я хочу понять… Ты осуждаешь любого, кто взялся за меч?
— Нет… нет, если он справедлив, но… — Элвир покачал головой.
— Не всегда можно остаться справедливым. Боль и гнев иногда бывают сильнее человека. Боюсь, ты поймешь это раньше, чем думаешь сам, Элвир.
Больше они не сказали ни слова.
…Поющий зал уходил сводами в звездное небо. Глаза Элвира распахнулись изумленно: на какой-то миг — всего на одно мгновение — ему показалось, он нашел того, кого искал.
— Привет тебе, странник, — Майя поднялся ему навстречу.
— Да озарит Звезда твой путь, аэнтар Гортхауэр, — Элвир почтительно поклонился, коснувшись ладонью сердца.
— Ты — знаешь меня? Откуда?
— Тано Наурэ говорил о тебе. Мое имя Элвир, аэнтар Гортхауэр.
— Наурэ — твой учитель? — Саурон невольно сделал шаг вперед.
— Он — один из моих тано-ири, — со сдержанной гордостью ответил юноша.
— И ты здесь, чтобы…
— …узнать о судьбе Ушедшего, аэнтар, — порывисто закончил Элвир, и тут же, смутившись, прибавил, — Прости, я перебил тебя…
Саурон замолчал надолго, потом попросил:
— Расскажи о своей земле, Элвир-лаир. А на твой вопрос я отвечу… позже.
— Разве ты не знаешь о нас? Ты сказал — Странник — на нашем языке…
— Мне не место среди вас, — отрывисто бросил Саурон.
— Почему?
— Поймешь. Позже. Поймешь сам. Расскажи.
— Повелитель, ты позволишь мне остаться? — спросил Аргор.
— Да.
…Когда на следующее утро Элвир вошел в зал, Саурон мгновенно обернулся к нему; глаза его были закрыты.
— Приветствую… что с тобой, аэнтар?
— Послушай… страшно быть слепым? — вместо ответа спросил Майя.
— Не знаю. Одним из моих тано-ири был слепой художник. А картины его — я никогда не видел таких чистых и ясных цветов… Он говорил — видеть можно не только глазами: душой, сердцем… разве не так?
— Я не о том. Я пытаюсь иногда понять, как это — ослепнуть. И никогда не пойму, наверно — я ведь помню, что можно открыть глаза…
Он замолчал. Элвир терпеливо ждал, когда Майя заговорит снова.
— Да, люди твоей земли могут видеть душой. Тем более — Странники. Но у тебя эта способность развита сильнее…
— Откуда ты знаешь, аэнтар?
— Ты не первый из Астэллири, кто приходит ко мне.
— Но почему же тогда…
— Ты поймешь сам. Но, знаешь… если будет очень тяжело, скажи. Это не слабость, не трусость. Просто скажи.
Элвир кивнул. По-прежнему не открывая глаз, Саурон начал говорить.
…Против ожидания, лицо Элвира было спокойно — только чуть кривился уголок рта и меж бровей легла глубокая морщинка. Саурон перевел взгляд на руки Странника — сжаты в кулаки так, что костяшки побелели… Он не успел ничего сказать — Элвир опередил его:
— Благодарю, аэнтар, — голос звучал глухо и напряженно. — Я понял, почему не было вестей. Я… — замолчал, прикрыл глаза, словно пытался пересилить слабость. — Я хотел бы стать твоим учеником, Ученик Мелькора. Если позволишь… я хотел бы остаться с тобой.
Он поднял глаза, прямо взглянув в лицо Саурону. И в этот миг человек Эс-Тэллиа внезапно до боли напомнил Майя — Учителя; Саурон поспешно отвернулся, пряча исказившееся лицо от взгляда посуровевших светлых глаз.
— Кори'м о анти-этэ.
Майя вздрогнул и резко обернулся. Элвир преклонил колено и поднял руки ладонями вверх. Саурон не сразу сумел выговорить:
— Кор-мэ о анти-этэ, таирни.
Это было невероятно, страшно, кощунственно — он посмел произнести те слова, которые говорил Учитель, он посмел принять эту просьбу ученичества.
— Подожди…
Саурон поспешно шагнул к обсидиановому ларцу, спиной ощущая неотрывный испытующий взгляд. Когда вернулся к Страннику, на его раскрытой ладони лежало одно из Девяти Колец — морион в простой стальной оправе, из глубины камня мерцает знак Звезды.
— Если ты решился…
— Я понял, — по-прежнему спокойно и твердо. — Бессмертие — тяжкий дар, но этот Путь — мой.
— Ты так молод….
— Разве в годах дело? Перед Пламенем равны все; так он говорил.
— Тебе, вижу, ничего не нужно объяснять. Если ты решился — прими это, как знак Служения. Оно — для тебя.
Кольцо было холодным, ледяным, и на мгновение левая рука онемела. Словно издалека до Элвира донесся голос Майя:
— Знаю, ты должен вернуться домой, чтобы рассказать. Вижу, что — сумеешь. Но придет час — и я позову тебя.
— Я приду. Я выбрал… Учитель.
…Он поднимается по лестнице ощупью, как слепой.
«Слова открывают раны…» Не всегда можно остаться справедливым, ты прав, брат мой Аргор…
Ничком падает на постель, еще успев осознать, что его бьет дрожь; и вдруг — хриплым сдавленным воплем:
— За что?!
«За что, за что, что он вам сделал… отпустите, я не могу, не хочу этого видеть, не хочу… Я сойду с ума… я — только человек, у меня нет сил… глаза твои… глаза твои!.. Отпустите — отпусти, я не выдержу, я…»
— Элвир!
Ледяные руки сильно, до боли стискивают плечи, заставляя приподняться.
— …за что… не могу… отпусти…
Безумные, слепые от боли глаза, влажные пряди прилипли ко лбу, стиснуты — не разжать — кулаки.
Сильные пальцы пытаются разжать левую руку. Какой-то частью сознания юноша понимает, что сейчас произойдет, и это вырывает его из тисков боли, потому что это — страшнее:
— Нет!.. нет, Учитель, я прошу тебя… только не это… я справлюсь, я… у меня хватит сил… Ты не ошибся, не думай. Это… страшно, так страшно, но… но ведь нужно жить, иначе — зачем мы? Я справлюсь, только не гони меня…
— Что ты… ну, что ты, успокойся («Нелепые какие слова…»), все будет хорошо («что будет хорошо, Тьма, что за бред я несу…»), куда же я тебя прогоню, ученик мой…
— Учитель… — одним дыханием, без голоса.
Саурон притянул юношу к себе, положил ладонь на светловолосую голову. Элвир внезапно всхлипнул, но стиснул до хруста зубы и затих.
— Не нужно. Сильные тоже плачут иногда, это ничего, нет в этом ничего постыдного, поверь мне…
Элвир резко мотнул головой и снова уткнулся в плечо Майя. Некоторое время они сидели так, словно братья — обнявшись. Потом Саурон с мягкой настойчивостью заставил юношу лечь.
— Ты… не уйдешь, Учитель? — Элвиру вдруг на мгновенье стало страшно снова остаться одному; Майя понял это:
— Нет, что ты… Спи.
«Ученик. Мой ученик. Не думал, что кто-то может назвать меня — учителем. Как поздно начинаю понимать тебя… как же я мог не понимать — тогда…»
…Лицо Майя было первым, что увидел Элвир, открыв глаза. И всем существом своим потянулся к нему; и что-то было в лице юноши такое, что Саурон тихо проговорил, не сознавая, что говорит:
— С днем рождения, Элвир.
… — Аэнтар, я прошу тебя собрать Совет Мудрых.
Аэнтар Эрреор внимательно посмотрел на Элвира.
…Да, четыре года странствий изменили тебя, Элвир-лаир… Словно невидимая стена вокруг. Что же за вести ты принес, если поспешил в Дайнтар, не зайдя даже к матери? Ты говоришь — «я прошу», но твои слова — повеление, а сам ты — натянутая до предела струна, этого не скроешь…
Он говорил скупо и жестко, а когда окончил рассказ — никто не смог взглянуть ему в лицо. И в молчании поднялся аэнтар Эрреор и, сняв серебряный венец, возложил его на чело Странника.
— Согласны ли вы с моим решением, о Мудрые?
По сути, это не было вопросом. И — в один голос:
— Да.
— Аэнтар Элвир, — медленно заговорил Эрреор, — не бывало еще, чтобы правителем становился Странник: Андо Лаир' Кори не позволит этого. Но вижу я, что еще на несколько лет ты останешься в Эс-Тэллиа. Я искал преемника себе, и более достойного, чем ты, не видели мои глаза… — он вдруг замолчал, поперхнувшись последними словами. — Элвир…
«День великой радости сегодня — ты вернулся, Элвир-лаир. Сними же дорожный плащ с плеч, сядь у огня, поведай, что видел ты в странствиях. Но скорбь в глазах твоих; и, хоть молод ты, серебряные нити в волосах твоих… Ответь, что с тобой?»
«Видел я радость и видел я горе; слышал я смех и слышал я плач по ушедшим. Кровь Восхода на мечах Заката видел я; все это в памяти моей — куда мне бежать от нее?..»