— Добрый? — не по-хорошему прищурился Наран.
— А чё, и добрый. Злой, думаешь? Не-е, работа у меня такая… У меня и шнурок был — хороший, прочный: мало что не покаялась, да не в чем ей каяться было… Глянул на нее — понял: не могу. У нее ж шейка — как у птички малой, да чтоб я, своими руками… Не смог я. А дрова-то я того, сухие, значит, выбирал, да хворосту поболе — чтоб, значит, быстрее… Влепили мне потом — десять плетей, да чё мне, шкура дубленая, и не такое видал, а они — приговор, дескать, нарушил, ее ж на медленном должны были…
Элвир судорожно отхлебнул вина, не чувствуя вкуса; закашлялся, зажимая рукой рот.
— А деньги я пропил. Все пропил. И пью, пью… На улице встретит кто — вслед плюют. Соседи не здороваются даже. А сами-то… пол-города сбежалось смотреть, как ведьму жгут. Бабы, дети малые… На суде этом — хоть бы один за нее слово замолвил! А убийца, выходит, я. Ведьма она, грят… А я те так скажу: главные-то ведьмаки — Служители эти, а губернатор наш — как есть упырь.
— Не боишься?
— А чё мне? Как есть, так и сказал.
— А ежели я пойду, да о твоем «как есть» и донесу?
Собеседник пьяненько захихикал:
— А и доноси, парень, не первый раз, чай! Скажу — демон попутал, каюсь, мол, дадут мне плетей пятьдесят, да и отпустят — палач-то один у них… Да ты того, ты не думай, я еще из лучших, потому кто другой — он ни топором махнуть, чтоб с одного разу, ни костер толком… А я так себе мыслю: будь ты хоть какой преступник, негоже человеку зазря мучаться. Потому и не снились они мне никогда, покойники, то есть. А она — снится. Сын вот спрашивает — чё, дескать, не приходит она… а как я ему скажу? Э-эх, жизнь…
Оторвался от кружки.
— Эй… Эй, ты, слышь-ка, блаародный господин, как тебя там… парень, ты чё, сомлел, что ли?
— Дурак ты, — негромко, но отчетливо проговорил Наран.
Элвир стиснул в руке кружку так, что показалось — раздавит. Снова хлебнул вина.
— Что она говорила?
— Чё?
— Что она говорила перед тем, как… Что? Все вспомни, слышишь, слово в слово!
Палач нахмурился, собираясь с мыслями:
— Ну так, значит… я ей грю — выпей, больно ведь… а она, — зажмурился, тряхнул головой, — она… «Разве ему кто-нибудь облегчил страдания?» Вот, значит, как оно… А потом…
— … вот, значит… И все. А тебе это почто? Ты, может, знал ее?
Элвир промолчал.
Из кабака они вышли — вывалились, вернее было бы сказать, — сильно за полночь; Наран Элвиру вино подливал усердно, а тому, видно, было уже все равно — он, похоже, даже не замечал, что и сколько пьет, а Наран приговаривал: «Я, конечно, сумасшедший, но ведь не круглый же дурак! Что, не вижу, что ли? — тоска у тебя, по глазам видать… а ты пей, к утру проспишься — глядишь, оно и полегчает…» Непривычный к крепкому вину Элвир захмелел быстро — и окончательно замкнулся в себе, на нараново: «Ты, парень, ничего, ты расскажи — может, полегче будет…» — ответил глухо: «Ирис… Белый ирис…» И больше не говорил уже ничего.
— Приятель… слышь, парень, как тебя… Элвир! Ты как сюда добрался-то из своей ночной земли?
— Я? А-а… На коне.
— На этом… который с крылышками?
— Который — с крылышками. Удивительно содержательное описание, — мрачно заметил Элвир.
— Ты, слышь-ка… ты его только сюда не зови, не пугай народ. Вот за город выберемся…
Элвир хмыкнул:
— И как же выберемся, позволь спросить? Ворота заперты, стража…
— Не беспокойсь! В лучшем виде все сделаем! Стена старая, ну, камешки кое-где… того, выпали, словом. Так что пошли… э-э, приятель! Не туда! Ну вот, а по разговору вроде трезвый… Не, один ты у меня никуда не поедешь. Сам напоил, сам и доставлю, куда надо. В лучшем виде!..
При виде коня Наран, похоже, даже несколько протрезвел от изумления.
— Ничего себе… лошадка с крылышками…
Конь тихонько фыркнул. Элвир нетвердыми шагами подошел к нему, уткнулся лицом в шелковистую гриву, заговорил шепотом:
— Ты уж прости… видишь, я какой… не помогло мне, только хуже стало. Довези меня… до дома. Пожалуйста.
Конь покосился на него лунно-золотым глазом и, дотянувшись, легонечко куснул за плечо: в седле-то, мол, удержишься?
— Как-нибудь…
— Э, нет, — вмешался Наран. — Сказал — одного не пущу, значит, не пущу! Как бы тут в седло взобраться, а?
Крылатый конь обреченно вздохнул.
— Вот, государь, доставил я его, значится.
Саурон недоуменно воззрился на нетвердо стоящую на ногах парочку.
— Это… что? — с вежливой и несколько ехидной заинтересованностью спросил он.
Наран несколько смутился:
— Да вот… дело-то, в общем, такое, государь…
— Ладно, Повелитель, ну, напился мальчишка, подумаешь, — подал голос Сайта, — ну, голова с утра поболит маленько — это ничего, по опохмелке, прямо тебе скажу, я мастер…
Эрион только тяжко вздохнул, однако говорить ничего не стал.
— Я думал, ему полегче будет… — неуверенно оправдывался Наран.
— Ему — полегче? — раздельно переспросил Король, и Наран умолк окончательно: до него медленно начало доходить, где он находится.
— Так, — Саурон побарабанил кончиками пальцев по подлокотнику кресла. — Вот что. Вы, сударь… кстати, как вас зовут?
— Наран, вообще-то… кажется…
— Наран. Вы сейчас отправитесь спать. Вас проводят. А Элвир…
Король подошел к оставшемуся без поддержки Нарана, а потому слегка пошатывающемуся, юноше и набросил ему на плечи свой плащ:
— Повелитель, я беру его под свою защиту, — улыбнулся одними губами.
Саурон только руками развел:
— С древним обычаем не поспоришь! Он в твоей воле, Аргор.
— Король… не уходи.
Аргор скупо и невесело улыбнулся:
— Я и не собирался. Эрион принесет свое зелье — тебе нужно уснуть. А я пока здесь побуду.
— Потом войдешь в мой сон, постараешься успокоить… Нет. Мне нельзя спать. Я должен понять…
— Что? — беззвучно.
— Песня… Значит, она — одна из Девяти, как Моро? Значит, она — вернется? Но почему тогда мы не спасли ее? Почему не знали — ни Повелитель, ни Провидец? Почему не слышали? И, — с силой отчаянья, — почему я не слышал?
— Ты должен увидеться с Наурэ. Рассказать.
Элвир провел по лицу рукой.
— Наурэ… Да… — тихо и устало. — Там хорошо… Там ирисы… белые ирисы…
Внезапно его тело напряглось, выгнулось, рука стиснула горло, словно душа немой стон. Аргор сжал его плечи, силой заставив лежать тихо.
— Вот и Эрион, — спокойно проговорил он, глубоко заглянув юноше в глаза.
Целитель, вошедший с чашей собственноручно изготовленного таинственного питья, вознамерился было что-то сказать — уже и брови сдвинул сурово, и рот приоткрыл, но, встретившись взглядом с Королем, передумал. Молча поставил на стол чашу и молча же удалился. Только тогда Король отпустил Элвира.
— Пей. Эрион свое дело знает… Вот так. А теперь — говори. Говори, что хочешь.
— …О-ох…
Из застящего глаза тумана выплыла ухмыляющаяся рыжебородая физиономия.
— Гляди-ка! — весело произнесла она. — Вот мы и проснулись!
Туман начал медленно рассеиваться. Невероятным усилием воли заставив себя глядеть прямо, Наран умудрился-таки рассмотреть обладателя физиономии — здоровенного рыжего мужика в чем-то черном. Понять, в чем, было уже выше сил.
— Что, башка трещит после вчерашнего, а, парень? — с веселым участием осведомился мужик.
— Угу, — Наран героически попытался кивнуть, и физиономия мужика начала отъезжать куда-то в сторону.
— Я… где? — выдавил Наран.
— В Тай-арн Орэ, — ласково объяснил рыжий. — То бишь, по-вашему, в Барад-дуре.
— Ну и упился же я вчера… А ты?..
— Сайта, Назгул, к вашим услугам, э-э… молодой человек, — явно передразнивая кого-то, представился рыжий.
— До рыжих Назгулов допился, — обреченно простонал Наран, вызвав у Сайты взрыв хохота.
Наран зажмурился.
— А может, это мне снится? — с тоскливой безнадежностью спросил он. — Может, ты щас исчезнешь, а?
Сайта хихикнул:
— Не-а, не надейся, не исчезну. Зато Эрион сейчас появится, это точно.
— Эт`кто? — не открывая глаз и болезненно морщась, осведомился Наран.
— Тоже Назгул. Вот увидишь, — авторитетно пообещал Сайта.
Наран застонал и попытался спрятать голову под подушку. Вышло неубедительно.
— Так-так-та-ак… И где же наш… э-э… больной? — осведомился новый голос. Судя по всему, его-то Сайта и передразнивал.
— Ты чего ему приволок? — басовито возмутился Сайта. — Ему бы сейчас вина…
Наран издал тоскливый стон; при мысли о вине его замутило.
— …а лучше пива холодного. Но не твое же пойло!
— Элвиру, между прочим, это пойло помогло! — с некоторой обидой заметил Эрион. — Мы, могучий Сайта, всегда расходились во взглядах на методы лечения. А вам, молодой человек, я хочу сказать…
С трудом осознав, что речь идет о нем, Наран невнятно промычал что-то и предпринял еще одну попытку залезть под подушку. Подушка немедленно полетела в угол.
— Значит, так. Открывайте глаза. Открывайте, открывайте, нечего тут!.. А ты, Сайта, молчи, я знаю, что делаю! И хватит скулить!
Судя по всему, последние слова относились к самому Нарану; при всем желании представить Сайту скулящим он не мог.
Эрион оказался нуменорцем — по природе своей, вероятно, человеком добрым и мягким, но сейчас настроенным весьма воинственно.
— Пейте, — перед лицом Нарана возникла чаша с дымящимся напитком — судя по всему, горячим отваром трав. — Не возражать! Пейте!
Наран покорно глотнул. Эрионово пойло, вопреки его ожиданиям, оказалось очень холодным — горьковатым, с привкусом мяты. От первого же глотка туман в голове Нарана начал медленно, но верно рассеиваться.
— Вот это и называется — быть пьяным… э-э… в дым? — с насмешливым любопытством осведомился Эрион.