[РГАДА, ф.139, д.8, лл.10–11.] См.: 1699, 1700, 1701.
1709
В декабре датский посланник Юст Юль записывает свои впечатления о световом спектакле, состоявшемся в Москве в канун 1710 года: «В 10 часов начался в высшей степени затейливый и красивый фейерверк. Замечательнее всего в нем была следующая аллегория: на двух особых столбах сияло по короне, между ними двигался горящий Лев; сначала Лев коснулся одного столба, и он опрокинулся, затем перешел к другому столбу, и этот тоже покачнулся, как будто готовясь упасть. Тогда из горящего Орла, который словно парил в вышине, вылетела ракета, попала во Льва и зажгла его, после чего он разлетелся на куски и исчез; между тем наклоненный Львом столб с короною поднялся и снова стал отвесно». [Цит. по: Молева Н. Московская мозаика. М., 1971. С.27.]
1716
Ганноверский подданный Ф. Х. Вебер, интересовавшийся судьбой пленных, оказавшихся в России после Русско-шведской войны, отмечает: «Один известный лейтенант, бременский уроженец, потерявший здоровье в морозную зиму под Полтавой и не знавший никакого ремесла, завел в Тобольске кукольную комедию, на которую стекается множество горожан, не видавших никогда ничего подобного». [РА, 1872. Вып.7. Стб.1399–1400.]
1723
«Летучие машины» (движущиеся фигуры) широко применялись в фейерверках. «Такой машиной был Купидон в московском фейерверке 1723 г. Улетал ввысь Георгий, победивший дракона […]. В фейерверке, устроенном в честь М. Л. Гонзаго, на ель летели и садились два орла, черный и белый, рассыпая искры, после чего ель пламенем рвалась ввысь. Части фейерверков загорались последовательно, что создавало иллюзию их передвижения. Группы фигур боролись между собою огненными копьями, мечами, стрелами и уничтожали одна другую». [Цит. по: Софронова Л. А. Поэтика славянского театра XVII–XVIII вв. М., 1981. С.65.]
1731
В городах Германии игрался кукольный спектакль «Чрезвычайные перемены счастья и несчастья славной памяти Алексея [?] Даниловича Меньшикова, большого фаворита, министра государственного совета и генералиссимуса Московского царя Петра I, в данный момент настоящего Велизария, низвергнутого с вершины величия в глубочайшие пропасти несчастья. Все при участии Гансвурста, продавца пирожков, поваренка и забавных сибирских браконьеров». [Цит. по: Маньян Ш. История марионеток Европы с древнейших времен до наших дней. (Рукопись перевода). ГАЦТК, л.201.]
1733
18 апреля в Москве по указу Анны Иоанновны передаются «оставшееся после итальянских музыкантов театр и протчие к тому принадлежащие уборы, которые имеются во охранении архитектура Якова Брокета у жены ево». В «Росписи уборам и инструментам к театру итальянскому» среди прочего значатся: «четыре малых театра кукольных» (Против этой записи принимающий имущество служитель Иван Иванов помечает: «тож зделаны из дерева, оклеены бумагой серой и во многих местах погнили»), «многия фигуры писаные» (помечено: «да фигур писаных на холсте разных: месяцев, сонца и звезды и другия разныя личины и многия погнили»). [РГАДА, ф.1239, оп.3, ч.81, д.41122, лл.145–148.]
В опубликованной в трех номерах «Примечаний на Санкт-Петербургские ведомости» статье «О позорищных играх или комедиях и трагедиях» говорится и о кукольных представлениях: «Между позорищными играми надлежит также и щитать и кукольныя игры, в которых представления не живыми персонами, но куклами делаются. Такие куклы толь искусно делаются, что все их члены тонкими проволоками как кому угодно обращать можно, и таким способом оным все движения человеческого тела изображаются. Хотя речи помянутых кукол ото скрытых позади театра людей произносятся, однакож, ради нарочитаго отдаления смотрителя оное насилу приметить можно. Сего ради ежели такия кукольныя игры в наибольшем совершенстве показаны быть могут, то нельзя в том не признаться, что они великое удовольствие и удивление в смотрителях произведут, хотя оно и не таково будет, каково в обыкновенных позорищных играх случается. К томуж такими куклами многия действия показать можно, к которым живыя персоны весьма неспособны. Например, можно ими удивительнейшие образы людей, редко виданные уроды, смертельные убийства, и другия сим подобныя вещи очень легко изъявлять, чтоб живыми людьми не без великого труда в действо производить надлежало.
К тому ж художество и способность чрез которую такими бездушными фигурами естество вещи толь исправно показывается, смотрителя в немалое удивление приводит, и само собою смотрения уже достойно есть.
Иные подражания позорищным играм делаются одною только тенью, которыя в темной камере на намазанную маслом бумагу наводится. И хотя таким способом показанныя фигуры ничего не говорят, однакож от знаков и других показаний познавается, что оные знаменуют. Сею тенью изображаются многия зело дивные виды и их применения, что в других позорищных играх не так хорошо учиняться может.
Таковыя немыя представления делаются иногда и живыми персонами, причем всю историю такожде от знаков и телесных движений познать можно. Но в таких позорищных играх искусные танцы и изрядная музыка есть главнейшее дело, которое того достойно, чтоб оное смотрели.
Как от данных от Аристотеля и Горация правил о позорищных играх так и от оставшихся после греков и римлян изрядных примеров французские описатели комедии и трагедии три главныя и основательныя правила положили, которыя в сочинении всех позорищных игор примечать надлежит. […]
Еще худшие комедианты то там, то инде скитаются, а особливо часто по ярмонкам волочатся, где подлый народ их непорядочными представлениями забавляется…». [4 июня. № 45. С. 179–184.]
Прибывшие в Санкт-Петербург Иоган Христофор Зигмунд (Сигмунд) с женою Елизаветой извещают о том, что они («в Большой Морской под вывескою выпускных кукол») «смотрения достойную комедию представлять будут: о преступлении прародителей Адама и Евы. Где показаны будут виды неба, ада и краснаго рая, с различными зверями и приятным пени ем птиц».
Кроме этого в театре Зигмунда показывались спектакли: «О целомудренном Иосифе, от Сересы зело любимом»; «Распятие Христово», которое состояло «из девяти фигур движение глазами и руками делающих, что не чрез стекло, а просто видимо будет»; «О короле Агасфере и королеве Эсфире»; «О житии и смерти Дон Жана, или зерцало злочинной юности»; «О житии и смерти мученицы Доротеи»; «О короле Адмете и силе великого Геркулеса»; «О принце Флорине и прекрасной Банцефорие». [Отчет Императорской публичной библиотеки за 1868 г. СПб., 1869. С. 205–206.] См.: 1737, 1744, 1749.
1734
18 мая, согласно «Щету» расхода денег на «мелочные покупки, касающиеся к опере, к комедиям и интермедиям и танцам», который на протяжении года ведет Аволио, «для комедии, называемой Тартаны», заплачено «апаратору за нитки, инструменты потребные 1 руб. 44 коп.», «Фердинанду Колумбу за машкары великанские 3 руб. 50 коп.», «за машкару обезьяны и за две титки алебастровые 1 руб. 50 коп.», «за две пары платья великанского 3 руб. 50 коп.».
20 мая — «за одну шляпу высокую Пуричинелли 1 руб. 50 коп.».
25 мая — «за машкары арлекинские 3 руб. 75 коп.».
28 мая — «для комедии о лошаке […] за зделание лошака 1 руб. 50 коп.».
30 августа — «для комедии русской о двух персонах философских […] за головы деревянныя пустыя 30 коп.», «за две трубки жестяные для пламений 50 коп.», «за бумагу резаную для голов разных зверей 60 коп.». [РГАДА, ф.1239, оп.3, д.51846, лл.145–160.]
В декабре С. П. Крашенинников записывает в свой дневник: «Во все святки из Абалацкого монастыря, который от города Енисейска в 1 версте, служители ходят в [с —?] вертепом, который следующим образом зделан. Вверху его зделано жилье, видом круглое, с слюдеными четвероугольными окошками, в котором зделан образ богоматери, сидячей на стуле и держащей Христа, да над ним дух, в подобии голобя летающий, вверху утвержден. По правую ее сторону поставлен престол, а на нем три сосудца, в которых принесенные от персицких волхвов дары положены: злато, и ливан, и смирна. По левую сторону образ Иосифа, хранителя богородицы, на жезл опершигося зделан. Недалеко от него, на той же стороне, поставлены ясли, а в них сено положено. Лицы как богоматери, так и Христово, и Иосифово очень нехудо изображены. В нижнем жилье зделано бумажное колесо, которое от свечи горящей кругом ходит, вкруг его обведен бумажный же круг, на котором позолоченая паталью налеплена бумажная звезда, за нею три цари на конях, хотящии поклонитися Христу, после их разные звери и пастухи вырезаны. И у всех как лице, так и одежда малеваные. Сей круг с вышеобъявленным колесом, и ежели свеча горит, беспрестанно вертится. Весь сей вертеп из бумаги выклеен, снаружи на подобие башни зделан, нижнее жилье гораздо пошире верхнего. На самом верху он на подобие башни зделан и красною краскою снаружи выкрашен. Те, который оный вертеп носят, партес преизрядно поют. Изобретателем сей фигуры сказывают, быть иродиакона некоторого, именем Филарета, прежде жившего в оном монастыре». [С. П. Крашенинников в Сибири: Неопубликованные материалы. М.; Л., 1966. С. 57–58.]
1736
Летом в Петергофе Конрад Брок с тремя товарищами показывает кукольное представление Анне Иоанновне. [Всеволодский-Гернгросс В. Н. Театр в России при императрице Анне Иоанновне и императоре Иоанне Антоновиче. СПб., 1913. С.67.]
1737
В «Исповедных росписях» прихода церкви Ржевской Богоматери в Москве значится, что на Поварской в собственном доме проживает «каметчик Петр Осипов 25 лет», а с ним «мать ево вдова Матрона Климентьева 55 лет, брат ево Илья Осипов 12 лет, жена ево, Петрова, Ирина Васильевна 17 лет, работница девка Катерина Гавриловна 60 лет». [ЦИАМ, ф.203, оп.747, д.2, л.934.* Здесь и далее знак * обозначает документы, найденные и большей частью опубликованные Л. М. Стариковой. См.: Старикова Л. М. Театрально-Зрелищная жизнь Москвы в середине XVIII в. // Памятники культуры: Новые открытия. 1986. Л., 1987.] См.: 1745, 1746, 1750, 1751, 1753, 1754, 1755, 1756, 1757, 1760.