Католицизм или революция, то есть он думает, что где нет католицизма, там будет революция; и что католицизм избавит от революции. Не вспомнил он, что революция родилась в католической стране; что в 1847 году жерло революции раскрылось у самого средоточия католицизма, и поглотило бы папу, если бы он не успел убежать, что до сих пор чужое войско стоит в Риме над жерлом революции, чтобы оно вновь не раскрылось и не поглотило папу. Не ближе ли подошел бы он к истине, если бы написал иную главу под заглавием: Католицизм и революция. То есть католический деспотизм в Риме, порабощая себе все мирское, управляя судами, полицией и военным министерством чрез священников и монахов, но не умея управлять, выводит людей из терпения и усиливает наклонность к революции» (Письма. 1884. С. 107. № 125).
12 января. Служение литургии в храме св. мученицы Татианы при Московском университете в день храмового праздника (Грозов. С. 18).
13 января. Служение литургии на Троицком подворье (Грозов. С. 19).
• Резолюция на письме священника, отрешенного от места из-за глухоты: «Консистории объявить священнику, что начальство не имеет в своем распоряжении денег на отдачу в долг, что письмо по городской почте не есть законный акт отношения подчиненного к начальству, и что он, объявляя себя бедным и имея намерение явиться ко мне лично, нерассудительно тратил деньги на городскую почту» (ДЧ. 1886. Ч. 1. № 2. С. 261).
14 января. Письмо инокине Митрофании (Розен): «Благословение и мир от Господа. Рукописание Ваше приятно мне, как свидетельство, что Вы укрепляетесь. Благодарность я не заслуживаю. Молю Бога, да дарует Вам, святою благодатию Его, терпение к внутреннему и внешнему человеку» (Переписка с современницами. С. 632. № 2).
15 января. Предложение Московской синодальной конторе: «Полагаю, что сие облачение[254] с приличием может занять место в синодальной ризнице, дабы в посетителях ее возбуждать благоговейное воспоминание высокого и священного царственного торжества, для нас современных радостного и для будущих по нас достопамятного» (Мнения. Т. IV. С. 175).
16 января. Письмо министру двора графу В. Ф. Адлербергу: «Архиерейское облачение, от щедрот Его императорского величества мне дарованное и употребленное мною во время священнейшего коронования и миропомазания Их императорских величеств, предложено Московской Синодальной конторе внести в синодальную ризницу для хранения, со внесением в опись» (ДЧ. 1880. Ч. 2. № 8. С. 493).
• Письмо обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому с ходатайством о содействии к утверждению духовного завещания митрополита Новгородского и С.-Петербургского Никанора (Клементьевского): «Воспоминаю, что митрополит Михаил скончался без завещания, и блаженныя памяти Государь Император Александр Первый не предал его наследства судебным распрям.
Княгине Софье Сергеевне Мещерской предоставлено было пригласить родственников покойного и мирно разделить оставшееся после него, что и исполнено мирно. Благоволите обратить внимание на дело. Если суд до такой чрезмерности привязан к букве, нельзя ли испросить высочайшее соизволение взять и исполнить завещание, в подлинности которого никто не сомневается» (Мнения. Т. доп. С. 438).
18 января. Служение литургии и панихиды по родителям на Троицком подворье (Грозов. С. 19).
20 января. Служение литургии на Троицком подворье (Грозов. С. 19).
• Резолюция на донесении о смерти казначея и оставшихся после него деньгах: «Душе иеромонаха Дионисия приятнее будет, чтобы исправлено было отступление от закона монашеской нестяжательности, с особенною силою обязательного для монашествующих общежительных монастырей, которые всем пользуются от монастыря» (ДЧ. 1891. Ч. 2. № 7. С. 433).
• Письмо епископу Харьковскому Филарету (Гумилевскому) по поводу предполагаемого им составления жизнеописания святых Русской Церкви: «Говорить ли, или лучше молчать? Соответствовать ли откровенности, или скрыть рождающиеся мысли, по предосторожности, чтобы не нарушить мир? Сказать ли себе, как велят отцы, и как мне, конечно, время уже сказать себе: ты умер; не касайся того, что после тебя? Или вам, которому предлежит еще путь жизни и деятельности, указать нечто на пути, мимо чего лучше пройти поодаль красным ногам, долженствующим благовествовать мир? Спросил бы о сем вас, но далеко. Скажу не в мудрости, будучи готов услышать от вас исправление сказанного не в мудрости… Мне кажется, что, по братолюбию, должен я нанести вам язвы друга, которые, по слову писания, достовернее, нежели вольные лобзания врага, – именно, обратить ваше внимание на ваш обычай выражаться очень резко, и предложить вам, чтобы вы в сем ограничили себя, потому что сие может причинять вред в делах и службе… Сильная мысль в спокойном слове – покоряет; резкое слово – возбуждает противодействие» (Мнения. Т. IV. С. 179–182).
Между 6 и 21 января 1857 г. (без даты). Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «На устроение Евангелия от имени Преосвященного Платона[255] я согласился; но о подробностях не стал писать на донесении, которое пойдет в Собор, а пишу к Вам особо… Сошествие Святого Духа изобразить на Евангелии сомневаюсь. Оно описано не в Евангелии, а в Деяниях апостольских. В воскресные дни, по чтении воскресного Евангелия, обыкновенно прикладываются к Евангелию; и особенно прилично, чтобы прикладывались к образу Воскресшего Спасителя. Апостолы, проповедники Евангелия, особенно называют себя свидетелями Воскресения Христова. Посему мне кажется более приличным, и с обычаем сообразным, изобразить на верхней доске Евангелия Воскресение Христово, но не по западному образу, как ныне делают, а по образу древней иконы. <…> Позвольте просить Вас, чтобы Вы берегли себя. Не надобно становиться в Троицком соборе у самой западной двери. Я становлюсь обыкновенно на второе место, но и здесь иногда чувствую течение воздуха в дверь. В день Богоявления надобно было Вам к литургии одеться не тяжело, а во время причастна переоблачиться и прибавить теплую одежду для крестного хода. <…> У о. Макария[256] были некоторые мысли очень своеобразные, как, например, мысль уйти за границу и где-нибудь умереть в безвестности, что не исполнилось потому, что в ночь пред начатием путешествия он занемог и вскоре скончался. Но он был искренний слуга Христа Бога; и, конечно, примечательно, что он во время нескорбное предрекал скорби за небрежение о распространении слова Божия, и скорби потом пришли. Мне приходит на мысль составленный о русском переводе Священного Писания восьмью архиереями и двумя протопресвитерами, необыкновенно полным Синодальным собранием, протокол послать Киевскому владыке, чтобы он размыслил, точно ли надобно ему одному остановить сие дело; ибо оно остановлено его мыслию, сообщенною графу Александру Петровичу» (Письма преподобному Антонию. Ч. 3. С. 8–9. № 1146).
21 января. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Надпись на имеющем устроиться Евангелии может быть положена и в том месте, как Вы предлагали. <…> Благодарю за соображения Ваши об отоплении Успенского собора. Я и прежде полагал не касаться сего дела, когда меня не спрашивают; теперь спокойнее остаюсь при сей решимости» (Письма преподобному Антонию. Ч. 3. С. 9–10. № 1147).
• Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Догадка Ваша, что происходящее в училищной башне происходит от какой-нибудь отшедшей неумиротворенной души, по моему мнению, удобоприемлема. Кажется, это и не одна душа. Та темнее, которая стучала по ночам железными сапогами; и потому, после присутствия святыни, ей сделалось недоступно посещенное святынею место. Для другой оно осталось доступным, и притом днем, как менее чуждой света. Доброе дело совершить еще водоосвящение и панихиду» (Письма преподобному Антонию. Ч. 3. С. 10. № 1148).
23 января. Резолюция о сельском священнике, написавшем в 1855 г. 80 проповедей на воскресные и праздничные дни: «Одобрительно трудолюбие. Но надобно советовать проповеднику, чтобы с более внимательным размышлением писал, чтобы и мысли были правильны, последовательны, и выражения предметам и слушателям соответствовали» (ДЧ. 1884. Ч. 1. № 1. С. 127).
• Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Давно не отвечаю Вам, Отец Наместник, о слове святителя Димитрия о Божией Матери: поклоняюся Твоему безгрешному зачатию от святых родителей. <…> Слова святителя Димитрия можно понимать о зачатии чистом от произвольного греха, ибо сие было после долгой честной жизни, в старости, не по желанию плоти, но в послушании предречению Ангела. Но не невероятно и то, что он понимал оные так, как о сем мудрствуют ныне на Западе. <…> При сем вспоминаю разговор мой с пустынником архимандритом Игнатием[257]. Книгу о подражании Христу он так не одобрял, что запрещал читать. Я возразил ему, что святитель Димитрий приводит слова сей книги, оговариваясь, что Фома Кемпийский хотя иностранный купец, но приносит добрый товар. Архимандрит отвечал мне: мы не знаем, когда святитель Димитрий введен был в благодатное достоинство святого отца и, может быть, указанное мною написал еще тогда, когда был просто благочестивым писателем или проповедником. <…> Рассуждения о зачатии Божией Матери писать нужно ли и полезно ли, сомневаюсь. Кажется, у нас довольно спокойно смотрят на вопрос о сем. Не возбудить бы распрей, которых разрешение трудно предвидеть. Положим, что иной, остерегаясь, чтобы не поколебать догмат искупления, представляет рождение Божией Матери чистым только от произвольного греха; а иной, благоговея к Божией Матери, почитает оное чистым и от первородного греха, не имея того в мыслях, какое отношение сего мнения к догмату искупления. Бог с ними с обоими. Если спросят нас, мы будем говорить словами стихиры на Благовещение: Сын Божий вселился во утробу Пресвятыя Девы