[92], мною от в[ашего] п[ревосходительст]ва получен. Книга примечательная по отношению к восточной церкви и к истории Славенских племен» (ДЧ. 1879. Ч. 2. № 8. С. 461–462).
• Письмо Е. В. Новосильцевой: «Преосвященный Киевский просил было позволения остаться на зиму в Киеве; и сие дозволено ему; однако он передумал и на сих днях ожидается в Петербурге. Я этому рад, и для сотрудничества в делах, и для торжественных служений, потому что мои слова скудны и здоровье непостоянно» (Письма. 1911. С. 210).
22 ноября. Резолюция на прошении запрещенного иеродиакона Белопесоцкого Троицкого монастыря с жалобой на Строителя, который не дает ему денег на одежду и не платит за переплет книг: «Строитель поступает справедливо, что не дает одежды тому, кто имеет ее, а также и за переплет книг платить не следует, ибо за дела послушания братии платы не дается. Прошение сие обнаруживает в просьбе расположение, монашеству несвойственное» (Резолюции. Т. 4. С. 154–155. № 9364).
• Резолюция на выписке из журнала конференции Московской духовной академии с представлением отчета о сочинениях духовных книг за октябрь 1840 года: «Раскольники, к смущению единоверцев, указывают, что в какой-то недавно вышедшей книге двуперстное сложение названо вражескою прелестью. Это неуместно и вредно, когда долговременный опыт показал, что некоторые держали двуперстное сложение только по привязанности к принятому от отцов, не соединяя с тем ереси, и когда Святейший Синод снисходительно допустил сие перстосложение в единоверческих церквах. Как в Цензурном Комитете должны быть экземпляры пропущенных книг, то не худо бы показать мне место книги, на которое падает раскольнический упрек» (Резолюции. Т. 4. С. 176. № 9402).
• Донесение Святейшему Синоду о пространном катехизисе[93], переведенном А. С. Стурдзой на новогреческий язык: «Для точности поверки поручал я московской Николаевской (Большой Крест) церкви священнику, магистру Зерченинову[94], в сличении с подлинником выписать все места перевода, которыя представятся не довольно точными с подлинником, и присовокупить предположения о замене оных выражениями более точными; и потом уже читал весь перевод и рассматривал проект изменений» (Мнения. Т. доп. С. 75–76. № 22).
23 ноября. Ответ на отношении князя Д. В. Голицына о запрете гуляний и музыки недалеко от Иоанно-Богословской церкви: «Кажется, и не требовано более того, что обещается. Приложив к делу, представить. Определено: «С прописанием отзыва Его Сиятельства послать Указ к Благочинному для объявления Иоанно-Богословскому причту» (ЧОИДР. 1874. Кн. 3. С. 102).
24 ноября. Резолюция на консисторском определении об отсылке дьячка и пономаря за нетрезвое и неблагопристойное поведение в Берлюковскую пустынь: «Чем виноват монастырь, на который налагают бремя: восемь месяцев в трудное время кормить человека по той важной причине, что он пьяница и безчинник? Послать по очереди в Берлюковскую пустынь каждого на месяц в черные труды и под строгий надзор с тем, чтобы под конец месяца донесено было, как трудятся. Есть ли который и в монастыре окажет себя невоздержным, или неблагочинным, или непослушным: такового отрешить от места и велеть искать другого, где примут» (Резолюции. Т. 4. С. 155. № 9365).
26 ноября. Письмо князю С. М. Голицыну: «Услышав, что Господь посетил Вас семейною печалию, не могу скрыть своего участия. Соскорблю, что Вы опечалены, и сугубо соскорблю, что Вы, как слышу, опечалены много. Печаль о присных естественна, но да не побеждает печаль имеющих упование христианское, а они да побеждают печаль силою веры и упования <…> Владыка Новогородский с любовию и радостию принял, когда я свидетельствовал ему почтение Вашего сиятельства. Он становится древен, однако, благодарение Богу, посещает почти каждое заседание Св. Синода. Киевский то едет, то не едет, однако надеемся и его здесь видеть» (Письма. 1884. С. 32–33. № 33).
• Письмо епископу Виталию (Щепетеву): «В саратовском женском монастыре игумения, подавляя изветы на свою родную сестру, подвергла некоторых сестер обители подозрению в сектаторстве и была причиною труднаго и запутаннаго дела, по которому наконец удалена от управления. Преосвященный саратовский[95] просил назначения игумении от Св. Синода, потому что монастырь недавно учрежден и своих готовых к игуменству нет. Бывшая игумения и сомнительныя из сестер удалены в другия места, но тем не менее, чтобы утвердить в монастыре порядок и поддержать его достоинство и расположение к нему граждан, требуется начальница разсудительная и деятельная. Не может ли для сего быть употреблена пребывающая в Новодевичьем монастыре Фомаида, оставившая настоятельство в Киеве[96] по каким-то случайным неудовольствиям?» (Письма. 1887. С. 51).
27 ноября. Резолюция на прошении монастырского послушника об исключении его из Московского епархиального ведомства: «Как проситель объявляет себя неспособным продолжать монашескую жизнь и просит исключить его из московского епархиального ведомства, то согласно с его желанием исключить его из монастыря и из московского епархиального ведомства» (Резолюции. Т. 4. С. 155. № 9366).
• Из воспоминаний епископа Никодима (Казанцева): «27 Ноября я был у Митрополита Филарета. Владыка мне сперва с улыбкою заметил: “Ты уже слишком учтив; слез с извозчика у ворот подворья, а не у крыльца”. Я совестился ехать на дурном экипаже, с невеждою извозчиком, в виду кабинета Митрополита Филарета. Речь о моей Грамматике (так я много ею занял Владыку!) он начал так: “В Северной Пчеле есть анекдот о Вольтере: Он одного своего приятеля, котораго рекомендовал важной особе в домашняго учителя и который сам того искал, убеждал, чтобы он, если хочет держаться на месте, собрался быть маленько поглупее того, каков он есть. Учитель определился, но скоро отослан. Когда он опять явился к Вольтеру, то сей ему сказал: “Верно ты не послушался моего наставления”. “Так и тебе, – сказал за тем Владыка, – я советовал бы быть поглупее для того, чтоб писать Грамматику для детей, которую они понимали бы”. Речь сия относилась к тем параграфам Грамматики, которые я изобретал вновь и которые хотел утвердить и отстоять, или же к тем, кои не согласовались с общепринятым мнением. Прости мне, Владыка! Я остался при моих мыслях. Доказательства параграфа дети могли оставлять; а учителям знать полезно, почему я то или другое признаю за правило» (Казанцев. С. 71).
• Из воспоминаний У. Палмера: «27 ноября [1840 г.] в половине восьмого вечера граф Протасов привез меня к Митрополиту Московскому Филарету. Тот, обратясь ко мне по латыни, сказал: “Мы весьма рады вас видеть и узнать, что ваша церковь расположена к единению и почитает древность” <…> Граф пожелал узнать, по какой причине я хочу, чтобы меня допустили к причастию. Я отвечал так: “В Символе Веры мы объявляем, что церковь едина, и верим в единство церкви”. Митрополит: “Должна быть единой, но не едина”. Я продолжал: “Существующее разделение богопротивно и отвратительно”. Митрополит: “Слов нет, к единству стремиться должно”. Граф: “Многие ли в Англии держатся таких же взглядов, что и вы?” Ответ: “Большинство об этом вовсе не задумывается; разделение, существующее de facto, принимается как своего рода необходимость, однако формальное учение нашей церкви и убеждения известнейших наших богословов иные”. “Так ли это?”– спросили они. Ответ: “Наша церковь никогда не отлучала греческие церкви и латинские церкви на континенте. Мы отлучили лишь латинян в Англии, Ирландии, Греции и в России как схизматиков”. “Этого я никак понять не могу, – сказал Митрополит. – Они одной веры с латинянами на континенте. Общение основано на единстве веры. Раз они признаются достойными общения за рубежом, то такими же должны признаваться и на родине, если же на родине они отлучены, то подлежат отлучению и повсюду”. Я отвечал: “Да, если бы они были еретиками. Однако в Англии мы отлучаем их не как еретиков, но как схизматиков. Унас мирянин может принимать все заблуждения папистов как богословские мнения, но, хотя наша церковь их и порицает, он не будет отлучен, если не учинит прямой мятеж”. Митрополит: “Он не может или, без сомнения, не должен иметь такой свободы, ибо для общения потребно полное единство веры”. “Безусловно, может, – отвечал я. – Но такое едва ли и возможно, ибо если бы он разделял все заблуждения римлян, то вместе с ними и мысль о необходимости пребывать в общении с Римом. Ваше Преосвященство, разумеется, правы в том, что полное единство веры– непременное условия для общения. Но вот вопрос– в чем эта единая Вера состоит. Наша церковь делает больше различие между этой Верой, которую всякий должен хранить в чистоте и нерушимости, и второстепенными богословскими мнениями, каковые, если они справедливы, не относятся к существенным догматам, а если ложны, не относятся к ересям. Мы считаем это основой нашего учения и веры”. Митрополит отвечал: “Этого я не понимаю. В вопросах веры церковь должна быть едина совершенно. В мире сейчас несколько отдельных исповеданий, каждое само по себе. Остается лишь установить, какое из них истинное или самое истинное” <…> Митрополит сказал: “Так вы признаёте и Восточную, и латинскую, и британскую церкви вместе?” “Да, – отвечал я. – Каждую в своей епархии и в своей земле, и никак иначе”. Митрополит повторил: “Этого я понять не могу, – и прибавил – Да многие ли из вас поддерживают эту теорию? Я полагаю, это никак не может быть общим мнением”» (Палмер. С. 105–107).
29 ноября. Совершен монашеский постриг вдового священника Иоанна Вениаминова на Троицком подворье в Москве с наречением ему имени Иннокентия (30 ноября возведен в сан архимандрита). Это произошло по совету митрополита Филарета, с которым о. Иоанн познакомился в Москве во время сбора пожертвований на нужды миссии в Северной Америке и который содействовал помещению дочерей о. Иоанна в девичий институт, а сыновей– в СПДА на казенное содержание.