• Резолюция на докладе учрежденного при Лавре собора о том, чтобы эконом Троицкого подворья, келейник, иеродиакон и псаломщик, пользующиеся кружечным от Лавры доходом, причислены были к кружечному доходу С.-Петербургского Фонтаннаго подворья: «Представление сие имеет основание, потому что оба подворья принадлежат Лавре и служащие на них ей же принадлежат и потому что на обоих подворьях домовые церкви учреждены и священнослужители при них поставлены для настоятеля Лавры и, следственно, обе части клира составляют одну свиту сослужащих ему» (Резолюции. Т. 4. С. 248. № 9554).
16 июля. Резолюция на прошении ученика семинарии о предоставлении ему священнического места: «При моем испытании просителя в начале чтения недостаток языка обнаружился сильно, а в продолжении– незначительно. Но и временное обнаружение сего недостатка в церковном богослужении может сопровождаться впечатлением вредным для внимания и благоговения предстоящих. Посему необходимо возобновить просителю прежний совет[117]. Разве, может быть, найдет он средство сделать мало приметным сей недостаток; и тогда может просить диаконское место с одобрением прихожан, чтобы не подвергнуться после затруднению жалобы» (Резолюции. Т. 4. С. 220–221. № 9499).
• Резолюция на консисторской справке об уволенном от должности по болезни дьячке, который по случаю выздоровления просит разрешения приискивать себе причетническое место: «От благочиннаго о просителе свидетельства нет, пользуется он пенсионом и потому в месте нужды не имеет. Посему оставить его в настоящем положении до дальнейшаго усмотрения» (Резолюции. Т. 4. С. 221. № 9500).
17 июля. Резолюция на консисторском определении о просьбе крестьянина Кузнецова разрешить ему брак с мещанкой Сергеевой: «Поступить по сему с тем, чтобы священник предварительно сделал увещание Кузнецову, дабы сей испытал свою совесть, не связан ли он какими обстоятельствами, несообразными с достоинством предполагаемаго брака, и чтобы старался иметь или приобрести мирную совесть, да будет благословение брачное никем не возмущаемо и не нарушаемо» (Резолюции. Т. 4. С. 221. № 9501).
19 июля. Письмо А. Н. Муравьеву: «Мне кажется сомнительным, чтобы труднее было писать Священную историю после книги Бытия. Материалы становятся обильнее: из многого выбирать легче, нежели по немногому угадывать более. Перевод всех книг Моисеевых, помнится, и книги Судей, есть напечатанный, хотя и необнародованный. Вам не поставится во грех есть ли с ними иногда справитесь, ибо справитесь не без разбора <…> Опытно дознанною мыслию, что человек может быть мирен только при исполнении своего долга, воспользуйтесь для жизни Вашей. Чтобы Вы не все исполнили требуемое от Вас пред кончиною Вашего родителя, мне того не кажется <…> Молитесь с верою в мире, и привлекайте мир душе Вашей и преставльшагося» (Письма. 1869. С. 96–97. № 69).
21 июля. Резолюция на докладе благочинного о смерти запрещенного священника: «Есть ли пред кончиною был исповедан и духовником удостоен Св. Причастия: то разрешается погребсти священническим погребением, и донести о последующем» (Резолюции. Т. 4. С. 221–222. № 9502).
• Резолюция на представлении правления Вифанской семинарии о вступлении в брак учителя Введенского с дочерью протоиерея Львова с производством Введенского на священническое место вместо протоиерея Львова: «Браку не препятствую и я. А дело о произведении во священника должно идти своим порядком. Здесь не видно того, что прежде всего надобно видеть от семинарскаго Правления, увольняется ли от семинарии» (Резолюции. Т. 4. С. 251. № 9562).
• Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Угроза опустошительным бедствием в Ильин день, вероятно, пришла к Вам, Отец Наместник, из Москвы, где слышал ее в прошедший четверг от имени Ивана Яковлевича[118], в неопределенных выражениях более нежели для одной Москвы. Здесь в навечерие Ильина дня был ветер, шумный, но, сколько слышу, безвредный, а вчера день был ясный, только не теплый, и мы молились в храме святого пророка Илии в мире» (Письма преподобному Антонию. С. 242. № 297).
24 июля. Резолюция на рапорте эконома о разрешении составить новую опись домовых и ризничных вещей подворья: «Соглашаюсь; и с удовольствием вижу внимание, чтобы иметь дела в порядке» (Резолюции. Т. 4. С. 248. № 9555).
26 июля. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Неприятную повесть слышал я от княгини Софьи Сергеевны Мещерской[119], как грубо отказали было ее детям в лаврской гостинице и как беде сей помогли бывшие тут Мальцовы[120]. Это было в последнюю бытность мою в Лавре. Обратите на сие внимание» (Письма преподобному Антонию. С. 243. № 298).
29 июля. Резолюция на объяснении бывшего эконома Троицкого подворья иеромонаха Феоктиста об утраченной фарфоровой тарелке: «Есть ли вещь пропала в 1840 году, то надлежало тогда же о сем сделать разсмотрение и доложить. Теперь через год поздно искать виновнаго» (Резолюции. Т. 4. С. 248–249. № 9556).
• Из воспоминаний священника Иоанна Орлова: «Начинаю свой разсказ с 1841 года. На родине моей Бронницкаго уезда в селе З-ве, 20 июля, во время служения утрени, вспыхнул большой пожар на селе <…> Во время пожара сгорело в доме священника много церковных документов, метрических, исповедных книг, церковная печать, дароносица, употребляемая для приобщения больных. Письменные документы были в доме священника, вероятно, потому, что нужны были для справок о летах по случаю бывшаго рекрутскаго набора. Прошла неделя, и причт отправился в Москву с прошением ко Владыке о разрешении выдать им, из духовнаго попечительства, ссуды денег на постройку домов и с донесением о сгоревших документах. Приходят на Троицкое подворье священник в чужой рясе, данной ему родственником Московским, а дьячок и пономарь в крестьянских черных понитках, сделанных из льна и шерсти. Владыка милостиво принял их. Священнику сделал выговор за хранение в доме церковных документов, и, видя, причетников, одетых так черно, спросил, что, эта одежда у них своя или чужая; они отвечали, что взяли ее у прихожан, а своя одежда вся сгорела. Владыка спросил: в чем же вы были в церкви у заутрени? Ответ: были в нанковых сюртуках, а как прибежали из церкви на пожар, скинули с себя их, чтобы удобнее таскать имущество, и они вместе с имуществом сгорели. Владыка спросил: “А у вас была такая одежда своя?” Ответ: “Была, и мы надеваем ее при домашних и полевых работах”. Владыка сказал: “А я подумал, что вы всегда ходите в понитках; при косе на голове да пониток, это было бы не в порядке”. Затем ушел в свои комнаты и тотчас выносит сам священнику свою рясу шерстяную, темно-коричневого цвета и говорит: “Вот тебе ряса от меня, я вижу, на тебе чужая”. Потом вручил священнику 2 белых бумажки[121], а причетникам по 1-й в 25 р[ублей] асс[игнациями]. “Это вам от меня на стройку, а из попечительства получите”– и сказав это, взял от них прошения и дал резолюцию: “Выдать каждому члену причта по 50 р[ублей] асс[игнациями], с тем, чтобы они половину уплатили в рассрочку, а половину приняли, как пособие от попечительства”. Получив такую большую по тогдашнему времени, сумму, причт в конце сентября принялся за стройку <…> Но не будь такого милостиваго внимания от Владыки, причт не мог бы построиться в 10 лет, потому что от прихода деньгами родителю моему доставалось не более 100 р[ублей] асс[игнациями], или по нынешнему курсу денег 30 р[ублей] сереб[ом] в год. Семейство было 5 человек. Земля пахотная малоплодородна, покосы вовсе плохие. Через год или два Владыка перевел священника… на лучшее место в село М-но Коломенскаго уезда» (Благоговейное воспоминание о Филарете, митрополите Московском// ДЧ. 1898. Ч. 3. № 11. С. 560–562).
31 июля. Резолюция на консисторской справке об утверждении в должности казначея монастыря иеромонаха Иннокентия: «Поелику бывший Белопесоцкий Строитель иеромонах Афанасий остается без должности… то, дабы дать ему случай быть полезным и заслужить одобрение, как некогда прежде заслуживал, определить его казначеем в Лужецкий монастырь, поручив его собственному вниманию настоятеля, как проходившаго прежде казначейскую и экономскую должности с достоинством» (Резолюции. Т. 4. С. 222. № 9503).
3 августа. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Против мысли обратить старую богадельню на гостиницу не спорю. Кружку в доме призрения поставить хорошо; можно для него поставить в Троицком притворе. Но не ходят ли богаделенные с ручною кружкою, и сие будет ли уместно при новом распоряжении?» (Письма преподобному Антонию. С. 243. № 299).
6 августа. Резолюция на отношении исполняющего должность московского военного генерал-губернатора с препровождением выписки из дела о краже крестьянским мальчиком денег из кружек церкви Алексеевского девичьего монастыря и Успенского собора: «Показание о ложной по договору исповеди сделать известным священнику тюремнаго замка для соображения и употребления осторожности при могущих встретиться подобных случаях. Случай сей показывает, как нужно и в судебном отношении строгое хранение тайны исповеди; ибо лукавцы разсчитывали на то, что священник откроет сказанное на исповеди и сказанное на исповеди примется за истину» (Резолюции. Т. 4. С. 257. № 9576).
• Резолюция на отношении синодального обер-прокурора графа Н. А. Протасова о том, что государь император разрешил протопресвитеру Московского Большого Успенского собора за отличное усердие употреблять при богослужении митру: «Как отношение получено 5 дня и как Высочайшия повеления должны быть исполняемы неукоснительно, то 6 дня, при торжественном совершении богослужения в ставропигильном Ново-Спасском монастыре, ради храмового праздника Преображения Господня, в установленное на литургии время митра на протопресвитера возложена» (Резолюции. Т. 4. С. 257–258. № 9577).