Лира нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное.
— Поглотил? Как это?
— Не знаю, как это работает, — продолжал Кайен, впервые пытаясь облечь в слова то, что происходило в его душе. — Его наследие. Его знания, его боевые навыки, даже часть его личности... они оказались внутри меня. Запечатаны в моей душе. Я могу использовать их. Тот язык, на котором я говорю с тобой... это его язык.
Он посмотрел на свои руки.
— А потом... когда на меня напали его товарищи, я убил одного из них. И то же самое случилось снова. Я поглотил и его наследие. Та ярость, которую ты чувствовала... она принадлежала ему.
Лицо Лиры было непроницаемым, но ее глаза внимательно изучали его, сопоставляя его слова с тем, что она видела. Красная аура меча. Его странные, нечеловеческие боевые навыки. Его знание древнего языка. Все сходилось.
— Ты... ходячая гробница, — наконец произнесла она, и это было не обвинение, а констатация факта. — Ты носишь в себе души мертвецов.
— Не души, — поправил ее Кайен. — Лишь их эхо. Их Эпитафии. И они не управляют мной. Я управляю ими.
Это было небольшое преувеличение, учитывая, как он сам чуть не потерял контроль, но сейчас ему было важно утвердить это. Для нее. И для себя.
Лира молчала долго, глядя на огонь. Она переваривала услышанное. Легенды ее народа рассказывали о духах, вселяющихся в живых, о проклятых артефактах, несущих волю своих прежних владельцев. Но то, что описывал Кайен, было чем-то иным. Более фундаментальным. Более хищническим.
— Вот почему они охотятся за тобой, — наконец сказала она. — Дело не в чести. И не только в мече. Они знают о твоей способности. Такая сила... любой клан захочет заполучить ее. Или уничтожить, чтобы она не досталась другим.
Она была права. Это было самое логичное объяснение. Его существование было угрозой для установленного порядка, где сила передавалась по крови или через десятилетия изнурительных тренировок. Он же был аномалией, которая могла украсть все это в одно мгновение.
— А что насчет той твари... Костяного Жнеца? — спросила Лира, ее взгляд стал еще острее. — Ты поглотил и его?
Кайен покачал головой.
— Я пытался. Но его наследие... оно было другим. Чистый голод. Оно бы уничтожило меня. Я оставил его там.
Это признание, как ни странно, оказало на Лиру большее влияние, чем все остальное. То, что он не просто бездумно поглощал все подряд, а мог оценивать, выбирать и отказываться от силы, которая была слишком опасной, говорило о наличии у него воли и разума. Он не был просто монстром.
Она встала и подошла к нему. Кайен инстинктивно напрягся, но она не выказывала враждебности. Она присела рядом и протянула ему флягу с водой.
— Пей. Ты истощен.
Он с благодарностью принял флягу. Пока он пил, она заговорила снова, ее голос был тише, почти доверительным.
— Мой народ тоже обладал силой, связанной с мертвыми. Мы не поглощали. Мы просили. Мы просили у костей павших предков дать нам силу, просили у земли дать нам мудрость. Костяной Отец, что лежит в гробнице, был первым, кто услышал ответ. Он научил нас создавать из кости оружие, доспехи, дома. Мы жили в гармонии с циклом жизни и смерти.
Она горько усмехнулась.
— А потом пришли люди. Они не просили. Они брали. Они рубили наши священные рощи, дробили кости наших предков, чтобы строить свои крепости. Они называли нашу силу "некромантией" и "скверной". Они не понимали, что брать, не отдавая ничего взамен — вот истинная скверна.
Она посмотрела на Кайена.
— Твоя сила... она похожа на их путь. Ты берешь. Но я видела, как ты сражался. Ты не упиваешься разрушением. Ты просто... выживаешь.
Впервые с момента их встречи он почувствовал, что стена между ними дала трещину. Она не оправдывала его, но она начинала его понимать.
— Я никогда не просил об этом даре, — тихо сказал Кайен. — Но раз он у меня есть, я использую его, чтобы дожить до завтра.
— Завтра наступило, — сказала Лира, вставая и глядя в посветлевшее небо за пределами их укрытия. Холод ушел, и первые лучи тусклого солнца пробивались сквозь пепельную дымку. — И нам пора идти. Путь до Сердца Пустоши еще долог.
Она посмотрела на него сверху вниз, и в ее глазах больше не было угрозы. Лишь сложное, задумчивое выражение.
— Отдыхай, Кайен-Летописец, — сказала она, впервые назвав его так. — Теперь моя очередь дежурить.
И пока Кайен, наконец, позволил себе провалиться в глубокий сон без сновидений, он понял, что его самый опасный враг только что стал его первым и единственным союзником. И это было страшнее любой битвы.
Глава 18: Глаза и Инстинкты
Когда Кайен проснулся, мир был другим. Костер погас, но в пещере было достаточно светло от тусклого дневного света. Лира сидела у входа, спиной к нему, и точила костяной наконечник стрелы куском кремня. Она не оборачивалась, но он знал, что она в курсе его пробуждения.
Она молча протянула ему руку, не глядя, и передала вяленое мясо Бегуна. Он принял его. Они поели в тишине, но это была уже не та напряженная тишина недоверия, а спокойная тишина двух хищников, отдыхающих перед новой охотой. Слова были излишни.
Они покинули укрытие и снова двинулись в путь. Их построение изменилось. Теперь они шли почти рядом, и Лира больше не вела молча. Она стала его учителем.
— Видишь тот синеватый лишайник на скале? — говорила она, указывая кончиком лука. — Он ядовит при касании. Но если его высушить и сжечь, его дым отпугивает Кровососущих мотыльков.
— Слышишь? — спрашивала она через час. — Этот свист. Это не ветер. Это Песчаная Змея. Она зарылась где-то поблизости. Обходи это место широкой дугой.
Кайен впитывал все как губка. Его разум, обостренный и расширенный, легко усваивал новую информацию. В свою очередь, он стал ее глазами там, где обычное зрение было бессильно.
— Справа, за тем нагромождением костей, — тихо сказал он, останавливаясь. — Движение. Неживое. Ритмичное. Похоже на еще одного Жнеца.
Лира мгновенно замерла. Она прищурилась, но ничего не увидела. Однако она не стала сомневаться.
— Поняла. Уходим левее.
Они стали единым целым. Ее знание мира и его сверхъестественное восприятие. Ее инстинкты и его аналитика. Она была телом, он — разумом. И вместе они были чем-то большим, чем просто два одиночки.
Пейзаж вокруг становился все более чуждым. Земля приобрела красноватый оттенок, а в воздухе появился едва уловимый запах металла и озона. Гигантские кости здесь были словно оплавлены, некоторые изогнуты в неестественные формы.
Согласно карте, которую Кайен теперь носил в своей голове, им нужно было пересечь глубокий каньон. Карта, вырезанная тысячи лет назад, показывала здесь естественный мост — гигантское ребро, перекинувшееся с одного края на другой.
Но когда они добрались до места, их ждало разочарование.
Мост обрушился. Возможно, века назад. Посередине каньона зияла огромная дыра. Лишь у самого края сиротливо торчал обломок гигантской кости, указывая в пустоту.
— Проклятье, — прошипела Лира, подходя к краю пропасти. — В обход уйдет не меньше десяти дней. И путь лежит через Гнездовья Гарпий.
Это был тупик. Возвращаться назад — бессмысленно. Идти в обход — почти гарантированная смерть.
Кайен стоял у края, глядя вниз, в головокружительную глубину. Но он видел не только пропасть. Разум Райкера видел другое. Он видел линии напряжения в скале. Он видел структуру камня. Он видел законы физики в действии.
А потом он увидел решение. Безумное, отчаянное, но решение.
На их стороне, недалеко от края, лежала огромная, прямая кость, похожая на колонну. Она была длиной метров тридцать. Слишком тяжелая, чтобы сдвинуть ее даже сотне человек. Но она лежала на самом краю неустойчивого скального выступа.
— Что, если не строить мост, а создать его? — тихо спросил Кайен.
Лира посмотрела на него как на сумасшедшего.
— У нас нет магии Детей Кости, чтобы поднять эту громадину.
— Магия не понадобится, — ответил Кайен. — Нужна физика. И точный удар.
Он подвел ее к костяной колонне и объяснил свой план. Он был прост и ужасен в своей сути. Если ослабить скальный выступ под колонной в нужных точках, она не просто упадет в пропасть. Под действием собственного веса и правильного угла обрушения она может опрокинуться и лечь другим концом на противоположный край каньона.
— Ты хочешь обрушить край пропасти, стоя на нем? — недоверчиво спросила Лира. — Это самоубийство.
— Это наш единственный шанс, — твердо сказал Кайен. — Но мне нужна твоя помощь.
Он объяснил вторую часть плана. Лира должна была изготовить из всех имеющихся у них сухожилий прочный канат. Один его конец нужно было закрепить за колонну, а другой — за надежный скальный выступ подальше от края. Этот канат не удержит колонну, но он мог замедлить ее падение на долю секунды и задать правильную траекторию. Он был их страховкой. Их молитвой.
Лира долго смотрела на него, затем на пропасть, затем на колонну. Ее прагматичный разум охотницы кричал, что это безумие. Но она видела уверенность в глазах Кайена. Это была не самоуверенность воина, а спокойная уверенность инженера, который видит перед собой чертеж.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я сделаю канат. Но если мы погибнем, я найду способ придушить твой дух и в загробной жизни.
Пока Лира с присущей ей сноровкой плела из жестких сухожилий толстый, уродливый, но невероятно прочный канат, Кайен изучал скалу. Он не просто смотрел. Он вошел в свою душу и обратился к Райкеру. Но он искал не боевые приемы. Он искал все, что капитан знал об осадном искусстве. О разрушении стен. О точках напряжения. О структурной целостности.
Знание пришло. Он увидел скалу не как монолит, а как конструкцию с трещинами и слабыми местами. Он нашел три точки, ударив по которым в правильной последовательности, можно было вызвать цепную реакцию и обрушить выступ.
Через два часа все было готово. Лира закрепила канат. Она стояла на безопасном расстоянии, держа в руках свой лук, хотя и не знала, чем он может здесь помочь.