Ее взгляд метнулся к двум магам, стоявшим позади основной группы. Они были уязвимы.
Она выпустила две стрелы подряд. Быстрые, как мысль.
Цзяо заметил ее маневр краем глаза.
— Защитить магов! — крикнул он.
Один из гвардейцев из кольца окружения вырвался из строя и бросился наперерез стрелам. Он выставил свой щит. Первая стрела с глухим стуком ударилась в алую сталь. Но вторая, летевшая чуть выше, нашла свою цель. Она вонзилась ему в плечо, в незащищенное сочленение доспехов.
Гвардеец взвыл, но выполнил свою задачу. Маги были в безопасности.
Но это действие нарушило кольцо окружения. Теперь Кайена держали лишь четверо. И Цзяо был отвлечен на долю секунды.
Этого было достаточно.
Кайен перестал защищаться. Он сделал то, чего от него никто не ожидал. Он бросился вперед, прямо на командира.
Это было самоубийство. Но это было рассчитанное самоубийство.
Цзяо, удивленный такой дерзостью, инстинктивно нанес сокрушительный удар, нацеленный на то, чтобы разрубить Кайена пополам.
Но Кайен не пытался его блокировать. В последний момент он провернул свой меч, подставляя под удар не лезвие, а его плоскую сторону. Одновременно он использовал свою новую силу. Он не стер прочность меча Цзяо. Он стер его идеальную заточку.
ДЗИНЬ!
Удар был чудовищным. Черный меч Кайена треснул. Его самого отбросило назад, как тряпичную куклу. Он прокатился по земле, его кости, казалось, превратились в пыль. Изо рта хлынула кровь.
Но он был жив.
А командир Цзяо смотрел на свой великолепный клинок с недоумением. На его идеальном, остром как бритва, лезвии образовалась зазубрина. Оно было затуплено. Словно он ударил не по мечу, а по куску мягкого свинца.
Что произошло?
Пока Цзяо пытался осознать невозможное, Кайен, лежа на земле, сделал свой ход. Он проиграл битву, но он еще не проиграл войну.
Он приложил окровавленную ладонь к земле. Он не мог создать землетрясение. Но он мог сделать кое-что другое.
Он сосредоточился на телах убитых гвардейцев, разбросанных по площадке. На их крови, пропитавшей землю. На их доспехах. На их оружии.
И он поглотил их.
Он не стал впитывать их слабые, примитивные Эпитафии. Он сделал нечто иное. Он впитал саму концепцию их смерти. Их боль. Их предсмертный ужас. Их незаконченную битву.
Земля под ногами воинов клана Алого Кулака задрожала.
Из луж крови и из-под мертвых тел начали подниматься призрачные, полупрозрачные фигуры. Это были не Тени зиккурата. Это были свежие, яростные призраки только что убитых гвардейцев. Их глаза горели багровым огнем. Их руки сжимали призрачные копии их собственного оружия.
Они не были сильны. Они были лишь эхом. Но они были здесь.
Они развернулись и, не издав ни звука, бросились на своих бывших товарищей.
Командир Цзяо и его оставшиеся воины в ужасе смотрели, как их павшие братья восстали против них, ведомые волей того самого монстра, которого они пытались захватить.
Кайен, опираясь на свой треснувший меч, медленно поднимался на ноги. Его лицо было бледным, но на его губах играла слабая, кровавая улыбка.
— Вы хотели забрать наследие мертвых, командир? — прохрипел он. — Что ж, сначала разберитесь с ними лично.
Глава 38: Битва Отражений
Для воинов клана Алого Кулака это был самый страшный кошмар. Сражаться с врагом, который носит лицо твоего брата, — это пытка, ломающая волю. Они парировали призрачные удары, слыша в своей голове эхо знакомых боевых кличей. Их мечи проходили сквозь эфирные тела, не причиняя вреда, в то время как клинки мертвецов касались их душ, оставляя ледяные, ноющие раны.
— Брат Чен! Опомнись! — в отчаянии крикнул один из гвардейцев, отступая от яростной атаки призрака, который еще час назад делил с ним флягу с водой.
Но это был не Чен. Это была лишь марионетка из боли и ненависти, управляемая невидимым кукловодом. Призрак нанес удар, и его клинок прошел сквозь щит гвардейца, заставив того закричать от ментальной агонии.
Хаос был идеальным прикрытием.
Кайен, стоя на коленях, видел все это словно через мутную воду. Каждая секунда, которую он поддерживал призраков, высасывала его. Это было не физическое истощение. Это была эрозия его собственного «я». Он чувствовал, как его сознание растягивается, пытаясь контролировать дюжину яростных воль одновременно. Он был на пределе.
Но он видел, как Лира, воспользовавшись этим хаосом, скользнула в тень. Она поняла его замысел. Он создал отвлечение, она должна была нанести решающий удар.
Ее целью были маги. Два столпа, поддерживавших тактику командира Цзяо.
Лира двигалась как дух ветра. Она появилась на вершине скалы сбоку от вражеского отряда. Маги, занятые чтением защитных заклинаний от призрачной угрозы, не заметили ее.
Две стрелы сорвались с ее тетивы почти одновременно. Это были не обычные стрелы. Их наконечники были сделаны из клыков Вопящего Призрака, существа, чья сущность была ядом для любой духовной энергии.
Первый маг, почувствовав угрозу в последний момент, выставил перед собой алый энергетический щит. Но стрела Лиры, словно не замечая его, пронзила барьер и вошла ему точно в горло.
Второй маг обернулся на предсмертный хрип товарища и увидел летящую в него смерть. Он успел лишь вскинуть руки. Стрела пробила его слабую защиту и вонзилась в грудь.
Два столпа рухнули.
В тот же миг, когда жизнь покинула тела магов, связь Кайена с призраками оборвалась. Напряжение было слишком велико. С его губ сорвался сдавленный стон, и призрачные фигуры павших гвардейцев с последним, беззвучным воплем растворились в воздухе, превратившись в пепел и черный дым.
Наступила внезапная, оглушающая тишина.
Поле боя было неузнаваемо. Из всей элитной группы командира Цзяо остались лишь он сам и один-единственный гвардеец, который стоял на дрожащих ногах, глядя на тела своих настоящих и призрачных братьев. Его воля была сломлена.
Кайен тяжело рухнул на землю, выронив треснувший меч. Он сделал все, что мог. Теперь его жизнь была в руках Лиры и его собственной, тающей на глазах, удачи.
Командир Цзяо медленно обвел взглядом поле бойни. Его лицо было подобно грозовой туче. Жадное желание обладать даром Кайена сгорело, оставив после себя лишь пепел чистой, незамутненной ненависти. Этот артефакт был слишком опасен. Его нужно было уничтожить. Вместе с носителем.
— Ты... заплатишь за это, — прорычал он, и каждое слово было наполнено ядом.
Он проигнорировал Лиру, которая уже нацелила на него новую стрелу. Он проигнорировал своего последнего, трясущегося от ужаса солдата. Вся его колоссальная, убийственная аура, сравнимая с аурой горного обвала, сфокусировалась на одной цели.
На изможденной, окровавленной фигуре Кайена, лежащей на земле.
Командир сделал шаг вперед, его драконий клинок, даже с зазубриной, казалось, вибрировал от жажды крови.
Битва отрядов закончилась. Начиналась казнь.
Глава 39: Последняя Эпитафия
Командир Цзяо медленно, с неотвратимостью надвигающейся лавины, шел к неподвижному телу Кайена. Каждый его шаг отдавался гулким эхом в наступившей тишине. Он поднял свой драконий клинок.
В этот момент Лира снова стала тенью. Ее стрела, быстрая и беззвучная, пересекла поле боя, целясь прямо в незащищенное горло командира.
Цзяо даже не повернул головы. Он просто поднял свободную руку, и перед ним вспыхнул вихрь алой энергии. Стрела, попав в этот вихрь, мгновенно испепелилась, не оставив даже следа.
— Твои игрушки здесь бесполезны, дикарка, — прорычал он, не отрывая своего полного ненависти взгляда от Кайена. — Сначала я прикончу это отродье. Потом придет твой черед.
Он занес меч для последнего, сокрушительного удара.
Кайен, лежа на земле, смотрел в глаза своей смерти. Он был пуст. Физические силы покинули его. Ментальная энергия была выжжена дотла. Он больше не мог сражаться. Он больше не мог даже двигаться.
Но в самой глубине его опустошенной души еще тлел один-единственный, последний уголек. Воля к выживанию.
Он посмотрел в глаза Цзяо. Он не мог стереть его силу. Не мог сломать его меч. Но, возможно, он мог сломать нечто иное.
Собрав последние крупицы своей экзистенциальной энергии, он нанес удар. Не физический. Ментальный. Он не целился в разум или душу командира. Он нацелился на его уверенность. На саму концепцию его неминуемой победы.
Командир Цзяо на мгновение замер. Его идеальный, смертоносный замах дрогнул. В его голове промелькнула тень сомнения. «Что, если я промахнусь? Что, если он не так прост?» Это была лишь доля секунды необъяснимой, чужеродной неуверенности. Но в битве такого уровня доля секунды — это вечность.
И Кайен использовал ее.
Его истинная цель была не в командире. Его взгляд, его воля, все его существо было приковано к другому объекту. К его собственному черному мечу, лежавшему в пыли в нескольких метрах от него.
Цзяо, стряхнув наваждение, с яростью опустил свой клинок. Но было уже поздно.
Кайен не пытался притянуть к себе меч. Он сделал нечто немыслимое. Он соединил свою душу с Эпитафией капитана Райкера, что спала внутри него, и через нее — с ее бывшим оружием, черным клинком. Он не стал заимствовать технику. Он не стал просить о силе.
Он отдал приказ.
Он, как Летописец, как новый хозяин этого наследия, приказал Эпитафии Райкера исполнить себя в последний раз. Исполнить свое предназначение. Высвободить всю свою суть, всю свою мощь, всю свою сорокалетнюю историю в одном, последнем, идеальном ударе.
«Пробудись».
Черный меч на земле взорвался светом.
Из него вырвалась ослепительная, багровая аура. Она не рассеялась, а собралась в человеческую фигуру. Призрачный, полупрозрачный силуэт капитана Райкера, каким он был в расцвете сил, восстал из своего собственного клинка. Это был не жалкий призрак, а полное, концентрированное воплощение воли и мастерства великого воина.