И Кайен учился. Он учился доверять «Танцу Осеннего Листа», что теперь жил в его душе. Его новый клинок, казалось, был рожден для этого стиля. Он был легким, но прочным. Он двигался, как продолжение его воли, отклоняя удары Лиры с минимальными усилиями, превращая ее выпады в скользящие, безобидные движения. Меч и его носитель были едины.
— Он живой, — сказала Лира вечером, когда они, изможденные, сидели во дворе. Она смотрела на «Незапятнанный», лежавший на коленях Кайена. — Я никогда не видела, чтобы оружие так… слушалось.
— Он не слушается, — ответил Кайен, проводя пальцем по прохладной стали. — Он понимает.
День второй: Имя чемпиона.
На второй день к ним явился глашатай от Каменной Стражи. Он принес ответ от клана Алого Кулака. Они приняли условия. И они назвали имя своего чемпиона.
Это был не старейшина клана. Не прославленный генерал.
Это был Хо Цзянь.
Последний выживший гвардеец из отряда командира Цзяо. Тот, кто в ужасе сбежал из Каньонов Теней.
— Они издеваются? — нахмурилась Лира. — Посылают сломленного труса?
— Нет, — сказал Кайен, читая дальше пергамент, который принес глашатай. Его лицо стало серьезным. — Они превратили его в оружие.
В пергаменте говорилось, что Хо Цзянь, вернувшись в клан и не вынеся позора, добровольно прошел «Ритуал Кровавого Кулака». Это была запрещенная, древняя техника клана, которая жертвовала жизненной силой, разумом и потенциалом воина ради одного — чудовищного, но временного всплеска силы. Ритуал выжигал человека изнутри, превращая его в берсерка, не чувствующего боли, движимого лишь яростью и жаждой мести. Его жизнь теперь измерялась днями. Но в эти дни его сила была сравнима с силой самого командира Цзяо.
Это был гениальный и жестокий ход. Клан не рисковал ценным мастером. Они использовали сломленного солдата, превратив свой позор в орудие отмщения.
Новость изменила все.
— Твой «Танец Осеннего Листа» прекрасен, Кайен, — сказала Лира тем же вечером, наблюдая за его тренировкой. — Но он не спасет тебя от лавины. Этот стиль рассчитан на то, чтобы использовать силу и технику умного противника против него самого. А завтра твоим противником будет не фехтовальщик. А стихийное бедствие.
Она была права. Против безумной, хаотичной ярости берсерка элегантные уклонения и парирования были бесполезны.
Кайену пришлось адаптироваться. Он не мог полагаться лишь на наследие Лиана. Он должен был вспомнить другой свой урок. Урок грубой, несокрушимой силы.
Он погрузился в свою душу и пробудил железную, подавленную Эпитафию Корвуса. Он начал тренироваться заново. Теперь его стиль стал гибридным. Он использовал плавные движения «Танца», чтобы уходить от атак, но его контрудары были наполнены прямолинейной, сокрушительной яростью Корвуса. Грация и мощь. Уклон и сокрушающий удар. Он синтезировал два наследия, создавая свой собственный, уникальный стиль.
День третий: Тишина.
В последний день Кайен не тренировался. Он сидел в центре двора, положив «Незапятнанный» на колени, и медитировал. Он приводил в гармонию все, чем он стал. Ум Райкера. Ярость Корвуса. Контроль Королевы. Танец Лиана. И его собственную, всепроникающую Пустоту. Он был готов.
Лира провела день, молча подготавливая его кожаные доспехи, проверяя каждый ремешок. Она не давала советов. Она просто была рядом.
Вечером, когда багровое солнце коснулось вершин гор, с самой высокой башни Цитадели прозвучал рог. Глубокий, протяжный, торжественный звук, эхом прокатившийся по всему городу.
Это был призыв. Призыв к правосудию, к мести и к смерти.
Кайен открыл глаза. В них не было ни страха, ни ярости. Лишь тишина, готовая встретить бурю.
Он встал, взял «Незапятнанный» и пошел навстречу своей судьбе на вершине мира.
Глава 65: Суд Вершины
Путь на Вершину был последним испытанием перед главным. Кайена вели по спиральной лестнице, вырезанной в самой скале, и с каждым витком город под ним становился все меньше, а ветер — все злее. Молчаливые воины Каменной Стражи шли впереди и позади. Лира сопровождала его до последней площадки, дальше которой гостям вход был воспрещен.
Они остановились. Впереди виднелся последний пролет лестницы, ведущий на залитую рассветным солнцем площадку.
— Он будет драться не головой, а ненавистью, — тихо сказала она. Ее голос был ровным, но Кайен уловил в нем стальное напряжение. — Используй это.
— Я знаю, — ответил он.
Она на мгновение коснулась его плеча.
— Выживи, Летописец.
Он кивнул и, не оборачиваясь, начал свое восхождение.
Вершина была круглой площадкой из отполированного тысячами ветров черного камня, нависшей над облаками. С одной стороны открывался захватывающий вид на все Пристанище Великанов. С другой — была лишь бездонная, головокружительная пропасть.
Зрители уже были на своих местах. На каменном троне, высеченном из самой горы, сидел Правитель. Рядом с ним стояли Фориан и Капитан Стражи. Напротив, на специально возведенном помосте, сидела делегация клана Алого Кулака во главе с мрачным, бородатым старейшиной.
Кайен вышел в центр площадки и замер, его дыхание было ровным, а разум — чистым.
Затем вывели его противника.
Хо Цзянь был едва узнаваем. Он был крупнее, чем Кайен его помнил, его мышцы неестественно раздулись, а по коже, словно ядовитый плющ, вилась сеть почерневших вен. Его глаза были налиты кровью и лишены всякого осмысленного выражения. В них горела лишь чистая, первобытная ненависть, сфокусированная на Кайене. Он не держал щита. Обеими руками он сжимал гигантский, зазубренный меч, который был скорее обломком металла, чем оружием. Он рычал, и двое гвардейцев с трудом удерживали его.
Капитан Каменной Стражи вышел вперед. Его голос, усиленный акустикой гор, разнесся над Вершиной.
— Суд Вершины! Чемпион клана Алого Кулака, Хо Цзянь, против гостя Пристанища, Кайена! Битва до смерти или до признания поражения! Победитель уходит свободным. Проигравший... остается на Горе. Да свершится правосудие!
Он ударил в огромный бронзовый гонг.
Гулкий, вибрирующий звук прокатился над городом и затих.
И в наступившей тишине гвардейцы отпустили Хо Цзяня.
ГРРРАААААА!
Рев, вырвавшийся из груди берсерка, был нечеловеческим. Он не тратил время на стойки или тактику. Он просто бросился вперед, и земля, казалось, содрогнулась под его ногами. Его гигантский меч опустился на Кайена, неся в себе всю тяжесть его ярости, горя и позора.
Толпа ахнула. Этот удар мог бы расколоть скалу.
Но Кайен не стал его встречать.
В последнюю долю секунды он сдвинулся. Его тело, казалось, потеряло вес. Он не отпрыгнул. Он протек в сторону, как осенний лист, подхваченный порывом ветра. Его ноги исполнили первое движение «Танца», и сокрушительный удар Хо Цзяня обрушился на пустое место, выбив из каменного пола сноп искр.
Берсерк, промахнувшись, по инерции пронесся вперед, на мгновение открыв свой бок.
И в этот миг танец Кайена закончился. Плавность сменилась жестокой эффективностью. Он развернулся, и его тело налилось силой. Это была грубая, прямолинейная мощь Корвуса.
«Незапятнанный», окутанный едва заметной красной аурой, нанес удар. Это был не укол, не порез. Это был рубящий удар, нацеленный на брешь в защите.
Клинок Кайена, несущий в себе ярость мертвеца и грацию мастера, врезался в бок берсерка.
Но Хо Цзянь даже не вздрогнул. Он не почувствовал боли. Он лишь развернулся, и в его безумных глазах горел огонь, обещавший, что этот поединок будет выигран не техникой, а тем, кто сможет дольше выдержать агонию.
Глава 66: Танец с Бурей
Удар «Незапятнанного» должен был, если не убить, то серьезно ранить любого воина. Лезвие пробило кожаную броню Хо Цзяня и вошло в плоть. Но берсерк, казалось, лишь разъярился еще больше. Он проигнорировал рану, из которой хлынула темная, почти черная кровь, и его зазубренный клинок снова обрушился вниз.
Кайен был вынужден отступить. Он снова использовал «Танец Осеннего Листа», чтобы уйти с линии атаки, но на этот раз Хо Цзянь был готов. Он не пытался попасть в Кайена. Он атаковал пространство вокруг него, превращая площадку в зону смерти. Его удары были хаотичными, непредсказуемыми, как ураган. Он рубил воздух, землю, самого себя, не заботясь о защите.
Началась жестокая игра в кошки-мышки. Кайен был неуловимым листом, а Хо Цзянь — бурей, пытавшейся его разорвать.
Зрители на трибунах затаили дыхание. Они видели не дуэль, а противостояние двух стихий. Изящная, почти неземная грация Кайена против сокрушающей, безумной мощи берсерка.
Кайен уклонялся, парировал, контратаковал. Каждый его удар оставлял на теле Хо Цзяня новую рану. Но берсерк, казалось, становился лишь сильнее от собственной боли. Его тело было лишь сосудом для ненависти, и пока она горела, он будет сражаться.
«Он не чувствует боли», — понял Кайен, уворачиваясь от очередного удара, который выбил каменную крошку из пола там, где он стоял мгновение назад. — «Сражаться с его телом бессмысленно. Я должен сражаться с тем, что им движет».
Он изменил тактику.
Он перестал наносить глубокие, рубящие удары. Вместо этого его «Незапятнанный» начал свой собственный, смертоносный танец. Он наносил десятки легких, почти поверхностных порезов. Не по торсу или конечностям. А по сухожилиям. По запястьям. По лодыжкам. Он не пытался убить. Он пытался разобрать своего противника на части, как сложный, вышедший из-под контроля механизм.
Хо Цзянь взревел от ярости. Он не чувствовал боли, но его тело переставало его слушаться. Его хватка на мече ослабла. Его шаги стали неуверенными. Он был как гигант, которому подрезали сухожилия.
Но ненависть, что питала его, была слишком сильна. Даже спотыкаясь, даже теряя контроль над своим телом, он продолжал наступать. В одном из отчаянных выпадов ему почти удалось достать Кайена. Его зазубренный клинок чиркнул по плечу Кайена, разорвав кожу и оставив глубокую, рваную рану.