— Не все, увы, не все! Я тебе как-нибудь пришлю свою почти самую младшую в обучение. Вот уж не в меня девчонка удалась! В отца, наверное. Знаешь, он странный был, ядро ему в корму.
— Что, некромантией баловался? — усмехнулась Мать Некромантов.
— Не сказала бы. Но он был странный. А вот Лира — она да, с малолетства интересовалась всеми этими вашими штуками. Помню, Лиар, отец-то её, всё фыркал, спрашивал — что это за интересы… а я и говорила — мол, надо её с моей подругой познакомить. Вот вернёшься, я пришлю тебе эту несносную девчонку.
— Почему сейчас не позовёшь?
— Неее… отдыхай. Набирайся сил. Учись ничего не делать и ни о чём не волноваться. Сколько лет ты не расслаблялась?
Мать Некромантов, пожалуй, устала расслабляться уже дня три назад. Но что поделать: занять себя на острове было нечем. Только загорать, спать, есть, купаться. Впрочем, назавтра она решила встать пораньше и порыбачить. Чем не занятие?
Она поднялась с песка и вошла в тёплую прозрачно-бирюзовую воду залива, спокойную, словно в озере. Волны здесь были слабые, ласковые, ручные.
А едва вышла и накинула на себя лёгкое платье, из внезапно открывшегося портала вышел Омегыч, бледный и уставший.
— Мам, ты извини, я на минутку, — сказал он виновато. — Но у меня к тебе вопрос.
Мать Некромантов вздохнула и спросила:
— Ну, что случилось?
Омегыч помолчал, потоптался на месте, и спросил:
— Можно, я приведу сюда Нота?
— А что такое? — слегка встревожилась Мать Некромантов.
— Никаких детей, слышишь? — встревожилась Авантюр. — Тем более мелких!
Мысли Матери уже начали вертеться вокруг стремительно создающейся из ничего проблемы. Ну, что такое может случиться с ребёнком пяти-шести лет? Хотя, конечно, он в последнее время немножко подрос… Но не так уж сильно.
Омегыч очень тяжело вздохнул.
— Видишь ли, — сказал он, — у него тут потрясение. Грей улетела вместе со всадниками.
— Ноттингард Уиндвард, — от голоса воспитателя всегда хотелось втянуть голову в плечи.
А лучше удрать подальше.
Даже если ни в чём не виноват.
Но пятилетний Нот не дрогнул и постарался ничем не показывать, что напуган. Он рано научился этой премудрости: делать вид, что не боишься, улыбаться, когда тебе больно, не плакать, когда тебе кажется, что ты умираешь.
Очень рано. Ещё до сиротского дома.
— Мой опекун платит вам, чтобы вы меня не трогали, — сказал он и получил пощёчину. Короткую, холодную, равнодушную пощёчину, боли от которой не почувствовал.
Знал бы воспитатель, какую боль умел причинять отец Нота. Мамочка убила его на той неделе. И правильно сделала.
— Он не узнает, — сообщил воспитатель. — Он платит не так уж много, чтобы оставить тебя в покое. А теперь говори, Ноттингард Уиндвард, где моя табакерка из сандала и яшмы.
— Я не брал, — Нот быстро сунул руки за спину, чтобы воспитатель не видел, что они дрожат. — Я, кажется, видел какую-то такую шкатулку…
— У кого же?
— Я не стукач, — сказал Нот, но пожалел, что сказал это слишком быстро.
— Говори, — воспитатель занёс руку для нового удара.
Сказать по правде, силы у старика были невеликие. Руки, конечно, как у мертвеца — костлявые, холодные. Но Нот зажмурился, потому что так было надо. Иначе ему не жить, и ещё — иначе Тилли так и будет всё время смотреть на Кристо. И она ясно сказала, что презирает воров и врунов. Вот пусть увидит, как воспитатель при всех накажет Кристо за воровство! А о том, что это сделал Нот, она всё равно никогда не узнает…
Кристо девять лет, а Тилли Грей — восемь, и они взяли Нота под своё покровительство. Они почти всё свободное время проводили втроём, вот только Ноту никогда не нравилось, что он для них — маленький, что Тилли смотрит на Кристо по-особенному, что Кристо говорит — когда вырастут, они найдут друг друга и поженятся.
И никто не смеет смеяться над ним, потому что для своих девяти он высокий и сильный, он умеет рубить дрова, а это не все старшие могут! Он уже два раза защищал Нота от побоев, он даже однажды нагрубил воспитателю и получил розог. У него два предупреждения, за третье будет жестокая порка и три дня в погребе. Но это не главное, главное — что Тилли презирает воров…
— Кристо Барбера, — словно нехотя произнёс Нот Уиндвард и шмыгнул носом.
На этот раз — без притворства. Всё-таки ему было немного жаль товарища, потому что расправа его ждала жестокая.
…Маленький Странник, Ноттингард Уиндвард, потомок лорда и жалкий вор, проснулся в поту. Ему хотелось кричать и плакать.
Он вспомнил, что сегодня и правда кричал и плакал — он накричал на Омегыча и тот, верно, очень обиделся. А ведь он его единственный друг, хоть и взрослый… Нот вспомнил, что сегодня днём он попрощался с Грей. Грифонша, которую поставили перед выбором, металась между Кхиллау и Нотом, скуля, как потерянная собачонка, жалобно глядя большими янтарными глазами то на свою приёмную «маму», то на друга и хозяина.
Но когда Теро-Теро открыл портал и когда Кхиллау тяжело поднялась в воздух, неся на себе Терхаллоу и Каннах, Грей бросилась к Страннику, обняла его лапами, обдирая плечи до крови, а потом рванулась на своих маленьких крылышках за большой птицей.
…Маленький Странник почти сразу забыл страшный сон, потому что наяву ему показалось ещё хуже. Он вылез из кровати и впотьмах побрёл в спальню Омегыча.
— Ты чего? — спросил старший брат сонным голосом.
Странник шмыгнул носом, понимая, что ещё чуть-чуть, и он всё-таки разревётся.
Омегыч молча подвинулся и, когда Нот устроился рядом, укрыл его вторым одеялом.
— Завтра поедешь к маме, — сказал он. — Она разрешила.
И Странник уснул.
…Тилли Грей всё поняла и больше никогда не разговаривала с ним, никогда. Больше трёх лет, пока её не выпустили из приюта, она не сказала Ноту ни слова. Потому что Кристо Барбера умер от побоев в холодном погребе на второй день страшного наказания. Тилли ушла из сиротского дома, не обняв на прощание только воспитателя и Нота Уиндварда. Но он этого не помнил.
Он лишь знал, что Грей оставила его.
Часть 2. Глава 35. А был ли дракон?
Вечер лениво ложился тёплыми тенями на песок. Мягкий ветерок овевал разгорячённое лицо Матери Некромантов.
— Ну и зачем ты согласилась? — спрашивала её Авантюр укоризненно. — Тебе же с этим сорванцом покоя не видать!
— Мне всё равно слишком скучно здесь, — оправдывалась Мать Некромантов. — К тому же от одного-то ребёнка какое беспокойство? Вот если бы их тут было человек пять, тогда да.
— Один, да непростой! — вскричала Мать Пиратов.
— Да, непростой. Но у нас есть надежда, что он вырастет лучше, чем был когда-то.
— Как тебя вообще хватает на всех детей сразу? — спросила Авантюр. — Не понимаю я этого. У меня их восемь человек, и по большей части все они гуляют кто где! А когда собираются — моего терпения хватает ровно до того момента, как они начинают петь хором это своё «Йо-хо-хо!» Не люблю я этой песни… и когда вся моя команда, включая их папаш, собирается вместе — я просто как не на своей палубе. Хоть на мачту лезь от них, морских коньков им в штаны!
Мать Некромантов подумала и ответила:
— Порой мне кажется, что моей любви на всех не хватит. Но вот у меня появляется новый ребёнок, и её хватает ещё на одного. Просто это как будто мир немного увеличивается, когда в него принимаешь ещё одного человека… И любовь увеличивается вместе с ним.
Тут с тихим треском, похожим на звук разрываемой ткани, открылся портал — видимо, его открыл Теро-Теро. Ну да, ведь Омегыч не мог кого-нибудь переносить с помощью исчезающего камня — только себя!
Омегыч и Нот шагнули в проём вместе, и следом за ними в портал выпали два чемодана с вещами.
Матери Некромантов показалось, что Нот вытянулся и похудел за эти несколько дней, когда она его не видела.
— Ну в общем вот, привёл, — сказал Омегыч. — Я пошёл?
Матери показалось, что он и сам не прочь остаться, но Авантюр была иного мнения. Она нетерпеливо подтолкнула огнемага обратно к порталу.
— Пошёл-пошёл, краба тебе в глотку, — сказала она ворчливо. — И не шастайте туда-сюда, неугомонные. Как вы вообще нас нашли? Мы же не оставляли никаких координат!
— Я нашёл своим сердцем, — ответил Омегыч. — Я всегда знаю, где она… мама.
— Не уходи, — сказал маленький Странник. — Побудь со мной ещё чуть-чуть!
Он посмотрел на Мать Некромантов. И огнемаг посмотрел тоже — но почти сразу отвёл взгляд, полный горячей любви. Слишком горячей, готовой выплеснуться и зажечь всё вокруг.
— Ну, пусть останется, что ли, — сказала Авантюр. — Вон там стоит маяк, а возле него — домишко. Спать будешь там.
И Омегыч остался. На чуть-чуть.
Нот Уиндвард был очень, что Мать Некромантов не сердится на него после всего, что Омегычу пришлось ей рассказать.
Она выслушала, присела на корточки, обняла его и сказала:
— Ты молодец, что отпустил Грей. Иногда нам приходится отпускать кого-то. Не всегда тот, кого ты любишь, может остаться.
Нот всхлипнул. Он понимал, что плакать нельзя, и что он и так слишком часто плачет в последнее время. Но слёзы сами потекли из глаз. Руки Матери задевают глубокие царапины на плечах: их оставила Грей, когда они обнимались на прощание. Стало больно, но он даже не вздрогнул. Пусть больно, зато мама его любит.
— Хочешь, пойдём завтра ловить рыбу вместе? — спросила вдруг Мать.
— А Омегыч с нами пойдёт? — тут же спросил Нот.
Она неуверенно улыбнулась.
— Если только он не будет против. Ты не против, сын?
Но огнемаг не услышал. Он смотрел вдаль, туда, где заканчивался залив и где на крутой скале стоял маяк. Омегыч глядел на море, на солнце, купающееся в оранжевых от заката волнах, на излом берега, озирался так, словно что-то пугало или удивляло его.
— А что это за остров? — спросил Омегыч у Авантюр.
Та пожала плечами.
— Один из многих в этом архипелаге. Даже не знаю, есть ли у него имя. Он раньше был необитаемым.