Каково бы ни было ее значение, главным событием представлялся близкий конец фашистского Берлина, означавший окончательный крах гитлеровской империи.
Я обратился к И. С. Коневу с просьбой рассказать о последних боях за Берлин. Мне предложили подготовить аппаратуру и ждать.
Раза два маршал прошел мимо, не произнеся ни слова.
Не будет ли выпущена синица из рук в поисках журавля в небе? Ведь из-за длительного ожидания может оказаться упущенным немало из того, что нужно видеть собственными глазами… Однако перспектива послать рассказ командующего фронтом о битве за Берлин была так заманчива, что отказаться от нее представлялось невозможным.
Наконец Конев вышел все с тем же непроницаемым лицом; объявили, что записи не будет. Позднее выяснилось: в битве наступил острый момент — армия Венка предприняла наступление, пытаясь разомкнуть кольцо, окружающее Берлин. Мощным контрударом она была отброшена. Естественно, что в минуты, когда решалась судьба операции, маршал Конев не хотел предвосхищать событий.
В этот день передовые части 58-й гвардейской дивизии генерал-майора Русакова встретились на Эльбе — в районах Стрела и Торгау с разведывательными группами 69-й американской дивизии генерал-майора Рейнгардта.
Декадой позже в районе Торгау в старинном замке Военный совет 1-го Украинского фронта принимал Омара Брэдли — командующего 12-й группой американских войск, подошедших к Эльбе с запада. Это были последние часы гитлеровской Германии. Девять десятых ее территории были в руках союзников. Пожар войны, догорая, еще полыхал; над местом встречи барражировала наша авиация.
На лужайке, примыкающей к колоннаде замка, — командующий фронтом маршал И. С. Конев, начальник штаба фронта генерал армии И. Е. Петров, члены Военного совета и другие военачальники, военные корреспонденты.
…Вдали показалась мчащаяся со стороны Эльбы колонна «виллисов». Это, опережая машины Брэдли и его высших офицеров, к месту встречи несутся военные корреспонденты западной печати и радио. Мгновенно ориентируясь, они с ходу «атакуют» руководителей советского командования.
Приезжает Омар Брэдли — худощавый и барственный, профессиональный военный.
В залах замка накрыты столы. На главном столе я поставил микрофон. Проходя мимо, командующий фронтом сказал: «Уберите микрофон». Я сделал вид, будто не слышу. Возвращаясь, И. С. Конев повторил свои слова. Видя, что я притворяюсь глухим, командующий, повысив голос, резко потребовал выполнить его приказ. Делать было нечего; пришлось действовать пером вместе с другими военными корреспондентами.
В речах, звучавших на берегу Эльбы, с восхищением отмечался подвиг Советской Армии, вынесшей на своих плечах основное бремя войны с фашизмом. В канун капитуляции фашистского рейха в обмене речами обоих командующих выражалась надежда, что историческая победа человечества, озаренная светом Сталинграда и Эль-Аламейна, явится залогом такого же успешного разрешения проблем мира и безопасности, на что, добавим мы, так последовательно и неизменно направлена ленинская внешняя политика нашей страны.
И. С. Конев вручил О. Брэдли знамя гвардейской части, первой вышедшей к Эльбе.
В этот день советские и американские генералы и офицеры слушали английские, американские и советские песни. Брэдли аплодировал, но решил, что его надувают — перед ним не фронтовой ансамбль, как ему объяснили, а профессиональные музыканты и танцоры, переодетые в военную форму.
Когда И. С. Конев наносил ответный визит О. Брэдли, перед советским командующим выступили два американских солдата, игравшие на скрипке. Это были знаменитые Я. Хейфец и его сын, специально выписанные Брэдли из-за океана.
В своих воспоминаниях И. С. Конев рассказывает и о другом. На обеде, устроенном Брэдли, советский командующий увидел перед собой микрофон. Считая, что застольный спич пе заслуживает быть записанным и переданным, И. С. Конев попросил микрофон убрать. Ответив, что микрофон отключен, американцы преспокойно записали речь советского маршала.
А я до сих пор жалею, что не записал выступление маршала И. С. Конева в Торгау. Каждое слово, сказанное им сорок лет назад под Торгау, И. С. Конев мог бы повторить и сегодня — в назидание заокеанским поджигателям войны, а запись его выступления в эти знаменательные дни была и будет нужна для истории.
2 мая 1945 года над Берлином в двадцатый раз поднялся аэростат «АН-640» корректировочно-воздухоплавательного отряда, которым командовал капитан И. В. Страшков. Военные корреспонденты «Последних известий» на 1-м Украинском фронте П. Мануйлов и я подготовили тогда радиорепортаж о событии, которому суждено было стать примечательным.
На пленку были записаны боевая задача, поставленная аэростату, рассказ его командира о боевом пути аэростата от Кунцева, под Москвой, до Берлина, рапорт начальника летно-подъемной части лейтенанта Демина о результатах наблюдения.
Вот что зафиксировали последние кадры нашей записи.
— Товарищ капитан! Разрешите доложить результаты наблюдения.
— Докладывайте.
— Артиллерия противника себя не проявляет. Подсчитал до сорока двух очагов пожара в центре города. Мне с воздуха видно: центр города в развалинах, траншеи пусты, мимо колонн пленных идут наши войска. Знамя Победы — над рейхстагом; на Унтер-ден-Линден — наши полки и дивизии. Повсюду белые флаги. Нам, наверно, больше не придется подниматься над Берлином!
Все же аэростату Страшкова пришлось подняться еще раз. Помогая войскам 1-го Украинского фронта, освободившим Прагу, воздухоплаватели-корректировщики выявляли укрывавшиеся в лесах скопления эсэсовских войск, вскоре также сложившие оружие.
7 мая 1945 года… Пять дней назад пал фашистский Берлин. Но на автостраде, соединяющей его с Бреслау, у въезда в главный город Силезии еще сохранилась надпись: «Дорога обстреливается, останавливаться воспрещается». Только несколько часов назад эта надпись стала достоянием истории — гарнизон Бреслау капитулировал.
Восемьдесят один день шли осада и штурм окруженного города. Бреслау вместе с Глогау и Франкфуртом прикрывал столицу рейха. В подземных казематах крепости засел вооруженный до зубов фашистский гарнизон. Бреслау оттягивал к себе значительные наши силы. Ставка Гитлера взывала: «Деритесь, как русские в Сталинграде!» Но ходить за примером теперь можно было и поближе. В Бреслау гитлеровское командование вновь увидело тех, чьей доблести предлагалось следовать: защитники Сталинграда затянули стальную петлю вокруг крепости на Одере.
Мы на КП батальона саперов-сталинградцев майора трижды орденоносца Атамась, действующих в подвале взорванного дома. Свет от движка освещает офицеров, склонившихся над картой города. По подвалу гулко разносится голос московского диктора, передающего известия с фронта.
Саперы, взрывая двухметровые стены, поднимая в воздух тысячетонные баррикады, шагают сквозь разорванные каменные громады; по глыбам металла и кирпича продвигаются пехота и пушки. Шесть раз проникала во вражий тыл со взрывчаткой, толовыми шашками и бутылками с горючей смесью группа старшего сержанта Скаткова. Она выкурила осажденных из шести домов, превращенных в крепость. Пробравшись ночью в квартал, занятый гитлеровцами, сапер Гречко не успел к рассвету выполнить задачу и уйти. Он провел тридцать шесть часов в тылу противника, взорвал восьмой на своем счету дом, в котором держались фаустпатронщики, и благополучно вернулся.
В полуразрушенном доме — КП полка кавалера трех боевых орденов Ивана Федоровича Банатина. Его батальоны одними из первых форсировали Днепр. Тогда когорта Героев Советского Союза приняла под сень своей славы группу лучших воинов полка. Трое из них ведут сейчас бои на улицах, вернее, в домах Бреслау. Полковой знаменосец Герой Советского Союза Иван Федорович Крашенинников пронес боевой стяг к центральным районам Клеттендорф и Клиттерн. Адъютант полка Герой Советского Союза Степан Григорьевич Ситник во главе штурмовой группы пробрался на территорию крупного завода и внезапно, ночным ударом, овладел им. Рота Героя Советского Союза Николая Федоровича Жуковского круглосуточно поддерживает образцовую связь между штабом полка и его батальонами. Среди наступающих нет двух воспитанных полком Героев Советского Союза: майоры Рашутин и Филимонов — слушатели военной академии. Мы были на КП полка, когда из Москвы в Бреслау пришло письмо от Филимонова. Друзья успешно учатся и ждут возвращения в ряды однополчан. В этот день заканчивался бой за огромный дом, занимающий целый квартал: подвалы и два этажа — в наших руках. Третий и четвертый очищаются от фаустпатронщиков и гранатометчиков.
И вот бастионы, подземные казематы Бреслау капитулировали. Мы едем по его центру, мимо завалов и баррикад. На одной из них — плакат: «Стой, проезда нет. Фронт!» Да, он проходил здесь. Потеряв захваченные советскими войсками аэродромы, гитлеровцы соорудили непосредственно в городе на Кайзерштрассе огромное летное поле. Здесь на территории около двух километров были взорваны все дома. Тысячи узников лагеря Бурквейде круглосуточно, подгоняемые плетьми, расчищали завалы, утрамбовывали летное поле, куда по воздуху доставлялись людские резервы и баррикады.
…Массивная башня, носящая имя знаменитого химика Либиха. В ее подземельях-казематах помещался штаб командующего группировкой генерала Нихофа. Страшась окружения, Нихоф и его сподручные перебрались в подвалы городской библиотеки на Зандштрассе, превращенные в неприступные крепостные казематы. В подземных комнатах-отсеках брошено множество оружия, вплоть до крупнокалиберных пулеметов, карты фронта, бутылки из-под шампанского. На столе — последний номер «Шлезише тагесцайтунг», датированный 6 мая 1945 года. В час, когда газетка, вещая об успехах гарнизона Бреслау и о непоколебимости его духа, вышла в свет, фашистские парламентеры с белыми флагами пробирались в наш штаб. Они подорвались на собственных минах. Послали других. Через несколько часов к нейтральной зоне потянулось фашистское воинство, сдающее оружие. В 18 часов 45 минут 7 мая радиостанция группировки передала сообщение о том, что прекращает работу.