— Я бы съел что-нибудь, — ответил он и достал из кармана сигареты.
— Не дёргайся, Сербин! — крикнул Салех. — Сиди тихо, и тебе ничего не будет!
— Ты хочешь меня запугать, здоровяк? — спросил Сербин. — Ты не ровня мне в рукопашном бою и ты это знаешь. Поэтому, сиди молча и пей свой кофе!
Салех скрипнул зубами, но промолчал…
Глава 7
Настя принесла из кухни жареное мясо с луком и хлеб, поставила тарелки перед Егором и села рядом.
— Егор, на войне страшно? — спросила девушка, подперев щеку рукой.
— Страшно? Наверно, да… Перед боем ты чувствуешь себя мишенью, и это нервирует, вызывает дрожь в руках, учащённое сердцебиение. Но это проходит после первых же выстрелов. Приятная тяжесть автомата в руках тут же вселяет в тебя уверенность в том, что это не кусок металла, а грозное боевое оружие, несущее смерть твоему противнику. И сразу проходит ощущение мишени…
— Мой Ромка написал мне только одно письмо из Чечни. Писал, что они строят баню из подручных материалов… И ни слова о войне. А потом он погиб на какой-то «зачистке»… Его друзья приезжали ко мне несколько раз. Привозили деньги, чтобы я смогла открыть аптеку. Я же по образованию фармацевт, ничего другого не умею… Но они мне так и не рассказали, как он погиб…
— Разве это столь важно? Знать обстоятельства его гибели? Достаточно того, что его боевые друзья не оставили вас наедине с вашим горем. Помогали, чем могли. А это значит, что вашего супруга уважали и погиб он, как герой. Иначе, вам не выказывали бы столько знаков внимания и поддержки. Знаете, Настя, на войне возникает некое единение, привязанность, которая сплачивает людей, раньше вообще не знавших о существовании друг друга. Но в этот круг попадают только достойные, шелуха отметается сразу и бесповоротно. То, что вы рассказали о друзьях вашего мужа, об их отношении к вам говорит о том, что он был из достойных…
— Наверно, так… Его посмертно наградили орденом Мужества. Трудно там было выжить? На войне?
Сербин задумался.
— Однажды, в Афганистане нас послали на выносной сторожевой пост, расположенный на высоте 4 800 метров. Туда повадился ходить снайпер душманов и за неделю убил четверых солдат. Мы должны были вычислить его и уничтожить. Придавленные рюкзаками и снаряжением, последние две-три сотни метров мы преодолевали на карачках. Ветер со снегом забивал глаза до такой степени, что смерзались ресницы, а волосы под шерстяными шапками постепенно превращались в ледяной панцирь. Когда мы добрались до поста, нас можно было брать голыми руками, поскольку сил у нас практически не осталось… Так вот, солдаты служили на том посту больше года! Больше года они не видели ничего, кроме гор, и лишь изредка спускались на заставу. Искупавшись и забрав письма, они карабкались обратно на свой пост… Я до сих пор поражаюсь их мужеству и выдержке, потому что вынести испытание высокогорьем в течение года выше человеческих сил и возможностей… Страх перед смертью вынести легче, чем бесконечную чёрную тоску на сторожевом посту. И один сержант, не выдержав этой тоски, подошёл к краю пропасти и прыгнул вниз… Но его родным написали, что он погиб смертью храбрых. И я считаю это правильным… Он держался, сколько мог, но горы победили его.
Сербин замолчал, и заметил, что Салех слушает его, раскрыв рот…
— Гос-по-ди-и-и! — вдруг завыла по-бабьи Настя, уронив голову на плечо Сербина. — Да за что ж вам это, Егор?! Столько пережить и попасть в руки этих мерзавцев! — она ткнула кулачком в сторону Салеха. Тот отвернулся. — Господи-и-и! Неужели же нет в этом мире справедливости, что ж не покараешь ты этих выблядков?!
Из кабинета выбежала босая Дарья.
— Что случилось?! — глаза её были широко раскрыты от ужаса.
— Ничего, Дарья! Ничего! — спокойно ответил Сербин. — Настеньке нужно выплакаться.
— А я уж подумала… — Дарья размашисто перекрестилась. — С Виталием чего…
Она подошла и села рядом с Настей, обняв её вздрагивающие плечи.
— А ты поплачь, девонька, поплачь! — Дарья ласково водила рукой по спине Насти. — Слёзы горе вымывают…
— Старая, тебе бы лучше уйти к Гено! — сказал Салех. — Не нарывайся!
— Да пошёл ты! — резко ответила Дарья, даже не взглянув в его сторону.
Сербин вдруг отчётливо ощутил такую же близость с обеими женщинами и стариком, какую он испытывал и на войне со своими разведчиками. И понял, что пойдёт на всё, чтобы не допустить их смерти. Обратной дороги для него больше не существовало. Ему предстояло снова стать Седым.
— Не бойся их, Настя! — приговаривала Дарья. — Наш страх только радует этих нелюдей…
— Я посмотрю, как ты будешь молить о пощаде, старая, когда я начну резать тебя на куски! — проскрипел Салех.
— Господи, Егор! Что с ними случилось?! — Дарья всхлипнула и зарыдала в голос, поддерживая Настю. — Они жаждут нашей смерти, как дети жаждут прихода Нового года с новогодней ёлкой! Откуда эта жестокость, эта бессмысленная жажда убивать?! Никаких светлых идеалов, никаких принципов, никакой морали! Ничего святого из того, что было в наше время.
— Они просто сбиваются в толпы и наслаждаются насилием над слабыми, вместо того, чтобы становиться личностями. Насилие для них стало развлечением, — сказал Егор. — Но и в наши дни старики спрашивали, что случилось с молодёжью. Так уж устроен мир.
— Нет, Егор! Не согласна! В наше время не было такой бессмысленной жестокости, как сейчас. Наши старики, хоть и журили молодёжь, но не считали её своими врагами. А эти кто?! Враги! Они стали нашими врагами!
— Старая, тебе надо бы со сцены выступать! — сказал, нехорошо ухмыляясь Салех. — Успех обеспечен! Но вообще, ты что-то не в меру раскаркалась! Не пора бы тебе закрыть свою пасть?!
— Знаешь, мальчик, что я тебе скажу? — Дарья поднялась. — Мне всё равно, где ты умрёшь — здесь, в этом здании, или позже, где-то в очередной вашей драчке, ты ни от кого не услышишь благословенной молитвы о тебе!
— Да, плевать я хотел на твои молитвы, старая дура! — Салех вскочил. — Ты живёшь со своим стариком в своём уютном мирке, и тебе точно так же плевать на меня! Но нет! Ты ещё и покрикиваешь на меня! Жизни учишь! А всё, что мы видели от вас — это одни запреты. Не ходи туда, не делай этого, не трожь, не смотри! А что вы нам давали? Да ничего! Одни пустые базары! Слова! И нам это надоело! Мы вам ещё устроим новогоднюю ёлку! Я порежу тебя на ремни, сука, но даже этим ты не расплатишься за те условия, в которых мне пришлось жить!
Салех вскочил, и Сербин подумал, что всё кончится здесь и сейчас, и приготовился к бою.
Но Салех вдруг вышел из столовой, не забыв сунуть в подмышку автомат.
— Да, разум и логика здесь не в чести! — сказал Сербин. — Придётся на зло отвечать злом, на силу — силой…
Глава 8
Дарья всё же ушла в кабинет к Гено, решив не дразнить Салеха, который сидел теперь, нахохлившись, на стуле около входа.
Анастасия понемногу успокоилась, только носом шмыгала, словно обиженный ребёнок.
— Господи, что же с нами будет? — сказала она, утирая салфеткой слёзы.
— Не думайте об этом, Настя, — ответил Сербин, понимая, что более бесполезный совет он дать не мог.
— Я знаю, что уготовано мне! — продолжала девушка. — Я даже могу себе представить, что я это как-то переживу, переболею… Но как мне потом с этим жить?! Мне будет стыдно даже в зеркало взглянуть на себя! И как я посмотрю в глаза человеку, который вдруг полюбит меня?…
— Настя, прекрати! — оборвал её Сербин.
— В книгах и американских боевиках в последний момент всегда находится выход: открывается какая-то потайная дверь, или кто-то передаёт попавшему в беду герою оружие, или он успевает обрезать провода бомбы, или спецназ, вышибая окна, обрушивается на головы бандитов… Как вы думаете, Егор, они спасут нас?
— Кто?
— Ну, спецназ, милиция, спасатели! Кто-нибудь…
— Думаю, что мы слишком уязвимы для этого. Вряд ли.
— О, господи! — Настя тяжело вздохнула.
В столовую внезапно вбежал Вазген. Лицо его перекошено от страха, а рубашка — мокрая от пота.
— Сюда идут менты! — заорал он. — Салех, где старуха?!
— С Гено! Где ж ей быть? — спокойно ответил Салех, передёргивая затвор автомата. Ему не терпелось схватиться с кем-нибудь.
— Даже и не думай! — гаркнул Вазген и рванул дверь кабинета.
— Старая, выходи, быстро!
Дарья вышла, глядя на Вазгена испуганными глазами.
— Сюда идут трое ментов! — сказал Вазген. — Участковый, который был уже здесь, и с ним ещё двое! Ты должна спровадить их! Чем быстрее, тем лучше! Эй, голубки! — крикнул он Сербину с Настей. — Быстро в кабинет! Салех, ты с ними! Если Сербин только дёрнется, убей сначала девку, потом его! Только без стрельбы!
— С превеликим удовольствием! — весело сказал Салех. Он явно наглотался «колёс», когда выходил из столовой. Но Вазген не обратил на это внимания.
— Старая, смотри, сука! Ты будешь постоянно на прицеле! Не вздумай…
— Хватит угроз! — Дарья взяла себя в руки. — Я всё знаю!
Она поправила волосы и пошла к выходу.
— Салех, мы с Рустамом наверху! — крикнул Вазген и убежал, хлопнув дверью.
В кабинете было тесно, потому что широкая кровать занимала большую его часть.
На единственный стул сразу же взгромоздился Салех. Егор и Настя присели у стены.
— Только дёрнись… — процедил сквозь зубы Салех, поигрывая ножом.
— Заткнись! — спокойно ответил Сербин.
Гено вдруг беспокойно заворочался и застонал.
— Эй, кукла, сделай что-нибудь, чтоб он не ворочался! — сказал Салех Насте.
Настя намочила в тазу, стоящем на широком подоконнике, тряпку. В кабинете остро пахнуло уксусом. Девушка присела на край кровати и стала промокать тряпкой лоб Гено.
— Он весь горит! — сказала она. — У него высокая температура!
— И что теперь? — буркнул Салех. — Попросить ментов вызвать ему «Скорую»?
В столовой вдруг раздались мужские голоса и звонкий смех Дарьи.