— Ничего? Как это может быть — ничего? Она сегодня уже дважды звонила тебе! Может, она хочет приехать и остаться, как это делают старые друзья? — Каролина смотрела на него, кусая губы, чтобы не расплакаться. Неожиданно ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь, говорить эти слова мужчине, которого она любила…
— Кортни, послушай, она никто, просто девушка, модель… Она была на съемках «Викинга» в Швеции…
— В Швеции? Но съемки «Викинга» были всего две недели назад, даже меньше — может быть, дней десять.
— Ничего не было, дорогая, она ничего для меня не значит… Она просто милая девушка, и думаю, что сегодня она чувствовала себя немного одиноко, потому и позвонила мне.
— Так, как делала это в Швеции? Келвин угрюмо посмотрел на нее:
— Я уже сказал тебе, что она для меня ничего не значит. Ты знаешь, как это бывает на выездных съемках — теряется ощущение времени, реальности… Всегда так одиноко, Кортни! Между людьми что-то происходит! Но никто не относится к этому серьезно… Это не имеет значения… это просто… развлечение.
Каролина осторожно поставила полный бокал, высоко вздернув подбородок, чтобы слезы не побежали по лицу. Затем она встала и пошла через комнату, взяв туфли из угла, куда она бросила их.
— Эй, Кортни… дорогая, прости меня. Но я говорю тебе, что ничего не было. Черт возьми, Кортни, почему тебе понадобилось спрашивать меня! — Келвин рассерженно смотрел на нее, а она тоже смотрела на него, ослепленная слезами, которые теперь безостановочно текли по лицу.
— Черт возьми, а почему тебе нужно рассказывать мне? — сквозь слезы спрашивала она. — Мог бы притвориться. Мог бы придумать какое-нибудь оправдание… О, ты идиот, Келвин Дженсен! Я ненавижу тебя! — Она со всей силы ударила его ногой, направив тяжелый удар на голень.
— Боже! — Келвин отпрыгнул, потирая ушибленную до синяка ногу. — Для чего ты это делаешь, Кортни?.. Подожди минуту…
Когда она направилась к нему, он инстинктивно зашел за софу.
— Ну же, Кортни, это ничего, уверяю тебя, ничего не значит, дорогая. Я люблю тебя… Теперь посмотри, что ты сделала с нашим чудесным, мирным вечером…
— Что я сделала? Боже мой! — Охваченная отчаянием, гневом и болью, Каролина посмотрела на него, ища глазами, что можно было бы швырнуть, но единственное, что было под рукой, это хрупкая фарфоровая ваза с превосходными желтыми розам, которые он всегда покупал ей. Она не могла позволить себе швырнуть эту вазу, но, черт возьми, ей хотелось, чтобы ему было так же больно, как и ей… Только посмотрите на него в кашемировом свитере и белых брюках… Подарок Господа одиноким моделям… Неожиданно она поняла, что ей делать. Развернувшись на каблуках, она прошла в спальню. Встроенный шкаф был набит одеждой, спортивным инвентарем, на три четверти принадлежащими Келвину. Дотянувшись, Каролина сняла его кожаный пиджак от Версаччи, дюжину костюмов от Армани, плащ от Джанфранко Ферре, запихивая это в огромный баул, потом сверху швырнула ботинки от Гуччи.
Одним взмахом руки она очистила полку от небольшого количества кашемировых свитеров, засунув их поверх ботинок, и, сев сверху, с усилием застегнула «молнию». И, щелкнув замками, победно посмотрела на Келвина, который стоял в дверях и удивленно взирал на нее.
— Кортни? — вопрошал он. — Что происходит? Что ты делаешь с моей одеждой?.. Эй, ты ведь не думаешь выбросить меня на улицу, ведь нет? Потому что, если собираешься это сделать, предупреждаю, что я не уйду…
Постанывая под тяжестью баула, Каролина потянула его через холл. Она открыла дверь и перетащила баул через порог, а потом обернулась, чтобы взглянуть на Келвина последний раз, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом. Гнев придавал ей силы, когда она тащила к лифту тяжелый груз, нетерпеливо нажимала на кнопку вызова, пока дверь не открылась.
«Я знаю, что собираюсь делать», — зло думала Каролина, втаскивая баул внутрь. Она точно знала, как отомстить Келвину.
— Кортни, подожди… Эй, что происходит? — Келвин вскочил в лифт, когда двери уже закрывались. — Дорогая, что ты делаешь? Куда ты собралась с моими вещами?
Каролина смотрела прямо перед собой, не обращая на него внимания, про себя поторапливая лифт. Вместо этого он с легким звоночком остановился, и вошла очень интересная пожилая чета. Они с любопытством смотрели на заплаканное лицо Каролины, а потом их внимание привлек огромный баул, откуда торчали рукава и штанины. Женщина обратила свой взор на Келвина, пристально глядя на его ноги. Он проследил за ее взглядом, соображая, что же было не в порядке, что так заинтересовало ее.
— Ну, — сказал он, выдавливая из себя кислую улыбку, — боюсь, что я забыл надеть ботинки. Неважно, в этом чемодане полно обуви, но единственно, что мне нужно сделать, это убедить даму выдать мне хотя бы пару.
— Не похоже, что ты думаешь, что это будет легко, сынок, — заявил мужчина, Подмигивая Каролине, когда лифт остановился и они выходили.
— Позволь помочь тебе! — воскликнул Келвин, когда Каролина принялась сражаться с тяжелым баулом.
— Не прикасайся ко мне, уйди! — закричала она. Он отступил назад, пораженный ее гневом.
— Кортни, это на тебя не похоже! — кричал он, когда она проходила через вращающиеся двери на тротуар. — Это не та спокойная, уравновешенная, логичная, красивая Каролина Кортни, которую я знаю.
— Да уж, это точно, — огрызнулась она, останавливая такси и затаскивая внутрь баул.
— Куда мы едем? — требовательно спросил Келвин, держа дверцу открытой.
— Ты, Келвин, — ответила Каролина, захлопывая дверь, — никуда не едешь.
— Боже, Кортни, я не успеваю, — взмолился он, перебирая ногами, в то время как прохожие оборачивались, смеясь.
— Куда, мадам? — Лицо водителя такси было совершенно равнодушным, он не собирался быть вовлеченным в семейный конфликт.
— Риверсайд-драйв, — сказала она, отворачиваясь от молящего лица Келвина в окне.
Келвин, не веря своим глазам, смотрел, как отъезжает такси, а потом остановил другое.
— Поезжайте за этим такси! — закричал он, запрыгивая в машину и захлопывая дверь.
— Вы серьезно? — Водитель с тревогой посмотрел на него.
— Конечно, серьезно, черт возьми, там моя девушка со всей моей одеждой!
— Она могла оставить вам, по крайней мере, хоть пару ботинок, — проговорил водитель, сочувственно глядя на его босые ноги. — Хорошо, приятель, мы сделаем это… Мне всегда этого хотелось. Вы знаете, никто раньше не просил меня догнать машину. Разве не забавно? Никто во всем Манхэттене! Можно подумать, что никто не смотрел такие фильмы…
— Поезжайте! — взревел Келвин, наклоняясь вперед и стараясь в потоке машин найти ту, в которой ехала Каролина. — Риверсайд-драйв! — радостно вспомнил он.
— Хорошо, Риверсайд, это просто… Мы приедем туда до того, как они доберутся… — Поставив ногу на педаль газа, водитель прорывался через поток движения. Довольная усмешка блуждала по его лицу.
Каролина смотрела на поток машин, выбирая место, где удобнее остановиться.
— Водитель, остановитесь, пожалуйста, здесь, — повелительно произнесла она.
Водитель затормозил у тротуара и с беспокойством посмотрел на нее.
— Вы уверены, что хотите сделать это, леди? Бедняга определенно волнуется за вещи.
— Этот бедняга, как вы называете его, — злобный, двуличный обманщик. Я ненавижу его, — отозвалась Каролина дрожащим голосом.
— В таком случае, — вздохнул водитель, выбираясь из такси, — разрешите помочь вам с этим баулом. Он слишком велик для такой малышки, как вы.
— Спасибо. Вы очень добры.
Он поставил баул рядом с ней на тротуар, и Каролина сунула ему в руку десятидолларовую купюру.
— Эй, леди, а как же сдача? — закричал тот, когда она, подняв баул, потащила его вниз по улице к месту, которое выбрала еще раньше.
— Оставьте себе.
Качая головой, он встревоженно смотрел, как она остановилась у парапета и смотрела на реку… Не собирается же англичанка броситься в реку?
Машина Келвина заехала на тротуар, завизжали тормоза, и он выскочил из машины.
— Кортни! — взмолился он. — Дорогая, не делай этого! Наклонившись, Каролина открывала баул.
— Смотри, Келвин, — позвала Каролина. Схватив охапку дорогой одежды, она швырнула ее через парапет в реку. Затем, прихватив полдюжины пар ботинок от Гуччи, бросила их вслед.
Келвин остановился на полпути, удивленно глядя на нее. Водители такси наблюдали за ними.
— Боже, — сказал один из них, закуривая, — я всегда думал, что англичане — спокойные, милые люди… Такие, как ее высочество.
Каролина запустила кожаный пиджак от Версаччи в реку, за ним последовало полдюжины свитеров.
— Посмотри-ка на это, — прокомментировал другой водитель. — Она выбрасывает весь гардероб этого бедолаги в реку, даже оставила его разутым, беднягу.
Келвин бросился вперед и, ступив на камни тротуара, поморщился. Доковыляв до реки, он широко раскрытыми глазами смотрел на Каролину и на реку. Его пиджак плавал по коричневой поверхности с раскинутыми рукавами, как руки у отдыхающего пловца, а костюмы и свитера намокшими комками шерсти плыли вниз по течению. Одинокий ботинок, как маленький эскимосский каяк, качался на волнах, словно готовясь к гонкам.
Каролина захватила еще одну охапку одежды, стараясь перекинуть ее через парапет.
— Постой, позволь мне, — вежливо сказал Келвин. Взяв одежду из рук Каролины, он наклонился и бросил ее в воду.
Каролина взглянула на него, затем на одежду, плывущую по реке.
— Келвин, ты выбросил свой любимый костюм от Армани!
Он кивнул, наблюдая, как предметы его гардероба плывут по реке.
— Я знаю, — он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Глаза Каролины покраснели и опухли, каштановые кудри растрепались. Она была самой красивой девушкой, какую он когда-либо видел.
— Это неважно, — сказал он. — Они ничего для меня не значат, Кортни. Это только одежда. Единственное, что волнует меня в этом мире — это ты, и если ты когда-нибудь покинешь меня, думаю, что захочу последовать за своей одеждой — в реку. Прости меня, Кортни, я не хотел сделать тебе больно. Я люблю тебя. И только тебя.