всю прошедшую ночь смолил косяк за косяком и жутко гоготал, мешая Максиму спать. Сам он не курил, только влил в себя литр какого-то дешевого красного вина из пакета и быстро отрубился под Виллино гоготанье, невольно вдыхая сладковатый дым травы.
Ночевали они в дурацкой квартире в Барио Чино, на третьем этаже многоквартирного дома, подъезд был грязным и неприветливым, а у дверей вообще толклись мрачно-неприятные типы, впрочем, Вилли только осклабился им вместо приветствия — их и сдуло.
А наутро, когда Банан, с трудом дождавшись, пока Исидро Тамайо, насвистывая что-то дебильное, выползет из душа, сам залез под тугую струю и принялся тщательно поливать ледяной водой раскалывающуюся с похмелья голову, Вилли сел к телефону и набрал тот номер, что ему продиктовали еще вчера в аэропорту.
Один длинный гудок, второй, третий… После четвертого сняли трубку и, к большому удивлению Адамастора, раздалась не испанская, а английская речь.
— Hi! — сказали ему и продолжили: —The International Institute of Postcontact Reabilitation! Вилли охренел: он готов был услышать все, что угодно, но только не «Привет! Международный институт послеконтактной реабилитации!»
Но Банан с минуты на минуту мог выползти из душа, и Вилли, чувствуя, как пересыхает во рту, назвал имя Даниэля.
— Mister Daniel is absent, — послышалось в ответ — please, call later…
Вилли выругался.
Даниэль где-то шлялся, надо перезвонить позже может, через час, может, два, а то и три, а вдруг за это время что-то случится с тем сокровищем, что белый хранит в своей металлической посудине, хотя, если рассуждать здраво, раз с ним все еще ничего не случилось, то за несколько часов мало что изменится.
Разве что белый сбежит.
Хотя куда ему одному — в Барселоне?
Банан наконец-то вышел из душа.
Вилли сообщил ему, что сейчас они покинут эту долбаную квартиру и пойдут в город, а по дороге он должен будет сделать несколько звонков.
— Несколько? — зачем-то переспросил Банан.
— Может, хватит и одного! — уклончиво ответил Вилли.
И на этих словах, дождавшись, пока Банан оденется и прихватит с собой никелированный сосуд, Вилли вышел из квартиры.
От Китайского квартала до Рамблас совсем недалеко. Вилли быстро и уверенно шел вперед, держа за ориентир статую Колумба.
Банан так же быстро шагал за ним, широкая, почти квадратная спина заслоняла восходящее барселонское солнце, человек-монстр, крабоящик, неразгаданный кроссворд, вот кем был сейчас для Банана Вилли.
Напряжение нарастало.
Оно догоняло со стороны порта, с моря.
Хищно поглядывало темными глазами на встречных прохожих.
И двигалось навстречу — уже не с моря, а из города там, где высится здание Международного торгового центра, где торчат мачты подвесной дороги, где кабинки фуникулера плывут над тобой, одни, направляясь в сторону горы Монтжуйк, другие наоборот — вниз, к конечной станции, рыбацкому поселку Барселонете.
Банан ничего не мог понять.
С того момента, как они с Марго поднялись на палубу плавучего казино, все вышло из-под контроля.
Впрочем, может, это случилось и раньше — в ту самую минуту, когда он решил, что ему надо поехать с Ириной на Крит.
Или еще до того, в далеком городе у далекого моря, когда, вломившись воскресным днем в свою старую школу, он достал из курящейся азотом емкости то, что уже какую неделю таскает с собой, только непонятно — зачем.
Но если подумать, то контроль над ситуацией был утерян им в ту ночь, когда он, пьяным до галиков, уснул в отеле со странным названием «Пиратская бухта», и ночью к нему в номер вломился тот самый тип, что сейчас мощно шагает впереди, крабоящик, человек-монстр, неразгаданный кроссворд, МС Адамастор, Дикий Вилли, ведущий за собой Банана на веревочке.
Внезапно Вилли остановился и махнул рукой.
А потом нырнул в ближайшую подворотню.
Банан следовал за ним, Вилли уже входил в открытую дверь небольшого бара.
— Жрать хочется! — сказал он Банану, когда тот нагнал его у стойки.
У Максима все еще трещала голова, ему хотелось не есть, а опохмелиться.
— Хереса выпьем, — сказал Вилли, — и закусим, тут клевые тапас!
Они взяли хереса, тарелочку с хамоном, тарелочку с кальмарами в кляре, «кальмарес фритос» а также «мансанильяс» — оливки без косточек, фаршированные красным перцем.
Голова у Банана начала приходить в себя, но он чувствовал, что напряжение все растет.
Вилли слез с табурета и пошел к телефону, стоящему на дальнем конце стойки.
И опять начал звонить.
Но снова не дозвонился.
Тогда они выпили еще по хересу, а потом — по крепкому кофе.
И вновь оказались на улице.
— Куда мы идем? — спросил Банан.
— Я звоню, — ответил Вилли, — а ты смотришь город, представь, что ты — турист!
Банан попробовал представить себя туристом.
Как турист он пялил глаза на «Каса Мила», думая о том, что такого кривого здания никогда еще не видел. Как турист уставился на «Саграда Фамилия», и через несколько минут ему стало казаться, что устремленные ввысь башни есть не что иное, как застывшие на солнце чудовища, которые как раз сейчас начнут просыпаться, нагнут свои головы, хищно ухмыльнутся, а потом кинутся на него. Как турист он поднялся вслед за Вилли на гору Монтжуйк, обошел вокруг крепостной стены, добрался до насыпного вала и вдруг застыл, почти перестав дышать.
Потом все же сделал вдох, затем — выдох, и вновь посмотрел вниз.
В белесоватой, влажной дымке перед ним распахнулась Барселона. С торжественными шпилями соборов и огромной чашей стадиона «Ноу Камп». С Готическим кварталом и Триумфальной аркой, с базиликой Санта-Мария-дел-Мар и парком Гуэль. С бульваром Рамблас и статуей Колумба, за которой начинался порт. Отсюда хорошо была видна гавань, и длиннющий насыпной мол, у которого двумя белыми призраками парили на едва различимой с высоты горы Монтжуйк водной глади Средиземного моря круизные многопалубные лайнеры. Но напряжение никак не отпускало, а Вилли все звонил и звонил чуть ли не из каждого встречающегося на пути автомата, но все без толку.
И они вновь спустились в город, странными путями Вилли довел его от фуникулера до площади Каталонии, они прошли подземным переходом и вынырнули из него как раз напротив «Hard Rock Cafe».
Тогда-то Вилли и сказал ему:
— Это великий город!
А потом произнес:
— Это крутой город, чувак!
Время перевалило за три, в разгаре была сиеста.
В животе опять квакало.
Они зашли в Макдоналдс, что в самом начале Рамблас, взяли по гамбургеру, коле и кофе и поднялись с подносами на второй этаж.
У Банана кружилась голова.
Он надкусил нелепую американскую булку и подумал, что город за окном встречает его очень странно хотя в первый раз он попал в город, где хотел бы жить.
До этого он жил там, где ему доводилось жить, а тут ему этого сразу захотелось.
Но он был здесь незваным гостем, с документами на имя невнятного коста-риканского господина, да и сопровождающий его то ли компаньон, то ли наперсник пусть и чувствовал себя здесь как рыба в воде, был слишком темен кожей, и глаза его таили в себе нечто, чему Банан никак не мог подобрать определения.
Максим вдруг подумал, что не исключено — сегодня он умрет.
Но если где и умирать, то именно в Барселоне, тогда на какое-то время, но ты все равно станешь частичкой этого города.
Хотя бы потому, что в графе «Место смерти» напишут: Барселона…
Банан дожевал гамбургер, выпил уже остывший кофе и спустился вниз.
Вилли опять звонил, было ясно, что на этот раз Адамастор дозвонился.
Говорил он с кем-то на испанском, безбожно коверкая слова, а потом вновь перешел на английский.
Но Банан ничего не слышал, он даже не пытался прислушиваться — чему быть, того не миновать, время подошло к четырем, сиеста заканчивалась, с платанов на Рамблас опадала сухая листва, а зеленые пятипалые листья шелестели на свежем ветерке, дующем со стороны порта.
Вилли вышел из Макдоналдса следом и сказал:
— Через час нас ждут!
— Кто? — поинтересовался Банан.
Вилли стал необыкновенно серьезным, помолчал минуту, а потом ответил:
— Один мой старый знакомый, еще с Брайтона…
Банан все понял.
Пока они летели на Кипр, а потом ждали в Никосии рейса на Барселону, Вилли успел рассказать ему не только о том, как он чуть не пришил своего отчима, но и как в его жизни появился человек, называющий себя Даниэлем.
И еще он обмолвился о Белом Тапире.
Когда Вилли заговорил о Белом Тапире, то голос его начал дрожать.
И он странно посмотрел на Банана и на никелированный термос с ампулой.
Но потом объявили рейс на Барселону, они пошли к нужному выходу, и было уже не до рассказов.
А сейчас загадочный Даниэль ждал их через час.
Судя по всему, это было недалеко — Вилли умерил свою прыть и лениво шел по Рамблас.
Они остановились у живых скульптур — Банан так и не смог понять, кого они изображают.
Затем притормозили у большой клетки с попугаями, и Вилли вдруг принялся щебетать, а попугаи недовольно хрипели в ответ, и Банан засмеялся.
Вилли посмотрел на часы.
Оставалось еще с полчаса, они присели за столик в первом встречном кафе, и Вилли заказал пива.
Банан почувствовал, как напряжение спадает вместо этого подползает страх.
Платаны все так же лениво шелестели зелеными пятипалыми листьями, а желтые медленно отрывались от ветвей и плавно падали на бульвар.
Банан незаметно проверил, как держится на ремешке термос.
— Пойдем! — наконец сказал ему Вилли.
Банан молча кивнул.
Вилли расплатился и повернул в сторону ближайшего перекрестка.
Они перешли на другую сторону, Вилли внимательно смотрел по сторонам.
Внезапно он остановился, потом вновь пошел — между двумя домами была узкая щель, и Вилли нырнул в нее.
Банан последовал за ним.
Это был жилой квартал, но первые этажи сплошь заняты офисами.