Главное — не потерять ключ.
Она лезет в сумочку, ключ на месте.
Носатый выходит вместе с ними, вспомнила — вчера он входил в отель «Blaumar».
Невыносимость солнца, уползающего за горизонт.
Они входят в отель, на рецепции никто не обращает внимания на ее спутника.
Интересно, в номере ли соседка?
Соседки в номере нет, Жанна открывает сейф и достает бумажник.
Денег в нем немного, Рене дал ей с собой пятьсот долларов и попросил не тратить.
Когда на будущий год введут евро, станет, наверное, проще, но пока у нее доллары, и их приходится менять.
— Русские должны помогать друг другу, дон Рикардо! — с усмешкой говорит Банану, протягивая деньги.
Тот молча берет сложенные купюры и кладет в нагрудный карман, рядом с ее трусиками.
Она протягивает руку и выдергивает их из кармана.
— Тебе сейчас не до этого! — улыбаясь, говорит Максиму и бросает трусики на пол, у дверей в ванную.
Сейчас он уйдет, и она их постирает.
Потом примет душ.
И сделает что-нибудь еще.
Например — расслабит себя сама.
Он слишком завел ее, надо освободиться.
Хотя можно подождать соседку и посмотреть, как та прореагирует на заигрывания.
А можно и то, и то.
Но главное — чтобы он ушел как можно скорее.
— Ну, — говорит Жанна, — уходи, телефон я тебе дала!
— Спасибо! — отвечает Банан и уходит.
Она закрывает дверь, входит обратно в номер и долго стоит у лоджии, отчего-то не рискуя ступить на светло-коричневатую плитку пола, но потом все же выходит, садится в шезлонг и звонит Рене по мобильнику. Объясняет, что ее обворовали в Барселоне и просит срочно выслать денег через Western Union.
Да, конечно, впредь она будет осторожнее.
Пусть не сердится, она скоро вернется, хорошо, если он уже будет дома.
Отключает телефон и тупо смотрит, как солнце скрывается за отчетливо различимыми отсюда Пиренеями, с одной стороны горы, с другой — море, на глаза наворачиваются слезы, но тут в дверь стучат, и она идет открывать соседке, стягивая по пути топик и думая о том, как сейчас будет смотреться в полутемном номере ее грудь.
Часть пятаяГаликарнас
Бесы
Вилли был доволен, можно даже сказать — счастлив.
Жизнь начинала меняться, а это всегда хорошо.
Даниэль так и сказал на прощание:
— Ты мой лучший ученик, Вилли! Я присмотрю, чтобы у тебя все было хорошо!
Вилли поудобнее устроился в кресле, лететь оставалось около часа, жаль, нельзя курить, зато никто не запрещает жевать дурацкую никотиновую резинку, хотя это то же самое, что любить резиновую женщину.
Женщин вокруг было много, и Вилли с удовольствием смотрел по сторонам.
Если бы в свое время он не встретил Даниэля, то ничего бы этого не было.
И его скорее всего уже не было — получил бы по голове и давно был где-нибудь закопан.
Или сожжен, последнее предпочтительнее.
Огонь очищает, говорит Белый Тапир.
Вилли много слушал в последнюю встречу, а ему много рассказывали.
Еще там, в Барселоне, когда он, оставив смешного белого чудака у подъезда, поднялся к боссу и с гордостью сообщил, что нашел глаз, остается лишь его забрать.
Именно Даниэль придумал, как это сделать.
Белого было жалко, но Даниэль сказал: — Все они бесы, Вилли, наша задача — очистить от них мир!
Вилли опять повертел головой: самолет, полный бесов, летел в Стамбул, белые бесы, желтые бесы, один только он был здесь черным, хотя дело не в цвете кожи, нет, Даниэль так и говорил:
— Ты можешь быть любого цвета, Вилли, но ты не должен быть бесом!
Белый Тапир и должен возродиться для того, чтобы с земли исчезли бесы.
Богатые бесы, самодовольные бесы, обманывающие бесы, не любящие никого, кроме самих себя и не понимающие, что мир принадлежит не им.
Мир принадлежит Белому Тапиру, и, как только он сможет видеть, мир изменится!
Вот только доставить глаз — не его задача.
Даниэль взял это на себя.
Он поблагодарил Вилли, дал ему денег, купил билет в Стамбул, хотя и спросил:
— А зачем тебе туда надо, брат?
Вилли заулыбался.
Даниэль никогда еще не называл его так.
— Так зачем? — повторил Даниэль.
— Я хочу оттянуться, — ответил Вилли, — потусоваться и наораться вволю…
— Ты ребенок, Вилли, — нежно сказал ему Даниэль, — ты большой ребенок, мой брат Вилли!
И с этими словами он произвел его в звание «адепта Белого Тапира».
За «адептами» шли «бригадиры», потом — «магистр», которым был сам Даниэль.
Но что значит слово «адепт», Вилли не знал.
Он вообще предпочитал меньше знать и больше чувствовать, хотя временами любил полистать какой-нибудь журнальчик.
Можно даже «Playboy», пусть это и не для таких мужиков, как он.
Но в аэропорту он смог прикупить только «Playboy» и уже попялился на всех этих титькастых теток, каждую из которых с таким бы удовольствием трахнул.
Пусть и молоденькие, но все равно — тетки.
Жадные, наглые, злые, знающие цену своим дыркам.
Даниэль прав: одно слово — бесы!
Только вот убивать их не надо, те, кто хочет убивать, поступают неправильно.
Им просто надо объяснить, что когда проснется Белый Тапир, то всем станет лучше.
Белый Тапир научит всех любви.
И справедливости.
И что надо делиться.
Богатым — с бедными, бедным — с беднейшими.
И что белые не должны бояться черных, равно как желтых и коричневых.
Как все это удастся Белому Тапиру — Вилли не знал.
Он опять открыл журнал.
Соседка рядом проснулась и стала пялиться в окно.
Славная такая соседка, хорошо бы ей вставить.
Навряд ли ей когда-нибудь вставлял такой крутой черный чувак.
Вилли улыбнулся.
Мечтать не вредно, вредно не мечтать…
Он опять начал разглядывать картинки, а потом решил почитать.
Что-нибудь не очень большое, где не так мною незнакомых слов.
Но напоролся на текст с дурацким названием: «Если у тебя психоз».
Вилли с детства часто называли психом.
Хотя это они сами все психи, козлы недоделанные, пипетки тронутые!
Одно слово: бесы.
Из текста он мало что понял.
Но главное уяснил.
Оказывается, во всем виноваты такие особые хреновины в голове.
Автор называл их «эндозепинами».
Чем больше этих самых эндозепинов, тем ты психованнее.
Потому что хреновины эти вызывают чувство страха, отчаяния и даже развивают фобии.
Что такое «фобии», Вилли тоже не понял, но у соседки решил не спрашивать — она так сладко потягивалась в своем кресле со сна, что он просто нутром чувствовал, какое у нее гибкое и славное тело.
Чтобы ты не психовал, говорилось в статье, надо повышать в организме количество других хреновин — эндорфинов.
Чем их больше, тем тебе кайфовее.
А чтобы их было больше, лучше чаще трахаться.
Вилли подумал и решил, что автор прав на все сто и «Playboy» не такой уж дерьмовый журнал, каким он считал его раньше.
В нем есть и кое-что полезное, кроме фотографий титькастых теток.
Если ты чаще трахаешься, то ты веселее.
Можно, конечно, закидываться, смолить, колоться, от этого тоже вставляет.
Но потом бывает тяжелый отходняк, а от траханья — никогда.
Всегда только весело, а это значит, что увеличивается количество этих… Как их…
Вилли снова посмотрел на страницу.
Да, правильно.
Эндорфинов.
Наверное, бесы потому и бесы, что у них больше тех, других.
Отчего они и психуют, становятся злыми, раздражительными, у них проявляются чувства страха и отчаяния.
У Банана это тоже было.
Хорошо, что они не убили Банана, Вилли к нему привык.
Если Белый Тапир даст им еще разок увидеться, то Вилли извинится и скажет: — Так было надо, друг! У тебя было то, что тебе не принадлежало, и мы должны были это забрать. Но я ведь не сильно ударил тебя по шее, друг, сказал бы Вилли, да и укол поставил так нежно, как только мог…
Нога соседки внезапно прижалась к ноге Вилли.
Потом соседка ее убрала.
Последний раз, когда он вставлял в самолете, тоже началось с этого.
Тогда он летел в Таиланд, а это очень долго.
Много свободного времени.
Между прочим, Даниэль сейчас летит в Бангкок.
Он не говорил об этом, но Вилли умный, Вилли подсмотрел в билете.
На столе лежало два билета. Один для Вилли, на Стамбул.
Другой — для Даниэля.
Барселона — Бангкок.
И глаз летел с Даниэлем.
А это могло означать только одно: Белый Тапир где-то там.
Конечно, не в самом Бангкоке, намного дальше.
Вилли тогда ездил на Пхи-Пхи.
Такой островок в Андаманском море.
Его подрядили в очередной клуб, но рэп в тот раз не покатил.
Хотя островок ему понравился.
Вилли соскучился по рэпу, Вилли хочет толкать и гнать телеги.
Потому когда Даниэль задал вопрос:
— Скажи, куда ты хочешь, Вилли, я куплю тебе билет, ты этого заслужил! — он ответил:
— В Бодрум!
Такое славное местечко на западном побережье Турции.
Полуостров, где дышится легко.
Вилли оторвется, Вилли уйдет в штопор!
Вилли будет гнать рэп!
Чтобы было поменьше этих, как их там…
Он опять открыл журнал.
Да, правильно.
Эндозепинов.
У соседки их точно много, как убрала ногу, так больше и не придвигает.
Когда он летел в Таиланд, то все было по-другому.
Да и соседка была другой: миниатюрная крашеная блондинка, до плеча не доставала.
Она прижала ногу, тогда Вилли положил ей на колено руку.
Хотя у него не рука — большая черная лапа.
Лапища.
Он сжал коленку, потом погладил.
И понял, что девчонка готова.
Тогда он передвинул руку левее и положил между ног.
Она даже не пискнула, когда он полез ей в трусы.
Лишь села поудобнее и раздвинула ноги.
И Вилли нежно вбуравил в нее большой черный палец. Утопил его в узкой и мокрой кунке.