Тот ухмыляется и выпаливает в ответ:
Типа в позе эмбриона ты валяешься зря!
Ты какого добермана прикатил за моря?
Забашлял и типа круто все теперь у тебя?
Мелко плаваешь, брателло, говорю тебе я!
Банан недоуменно крутит головой.
Это уже было.
Именно с этого все и началось.
И больше этого быть не должно!
А Палтус продолжает, перескакивая сразу через несколько строк:
Отобью тебя о скалы, осьминог-дурачок,
Словно палтуса поймаю я тебя на крючок!
Ты лежишь, как эмбрион, во тьме белеет нога,
Сразу видно, мазэфака, не сечешь ни фига!
— Перестань, — говорит Банан, — это не твоя песня!
Палтус останавливается и переводит дух.
Видно, что он вспотел, на лбу крупные капли, глаза лихорадочно блестят.
— Была не моя, — слышится в ответ, — стала моя!
Справа, где все еще вещает Sky-TV, раздается недовольное гудение.
Наводнение прерывается, экраны мельтешат наглой сероватой рябью.
Продавец заканчивает разговор, смотрит в ближайший к нему телевизор, спокойно достает какие-то бумаги и начинает просматривать.
Палтус уже не смотрит на Банана, заметно, что его больше интересует человек, возникший сейчас одновременно на десятке телеэкранов.
Бритоголовый афро-американец, пристально вглядывающийся в лицо Палтуса.
Банан знает его, именно он несколько недель назад ударил его в живот, сказав при этом:
— Никогда, ты слышишь, никогда не говори при мне этого слова — негр!
— Это он, — сказал Банан Палтусу, — он украл у меня ампулу!
— Это не ампула! — ответил Вилли. — Вы сами не знаете, что это!
— Отдай! — кратко сказал с экрана Палтус. — Это совсем не то, что тебе надо!
Вилли засмеялся.
Несколько телевизоров замигали, потом погасли.
Продавец отошел от своей стойки и начал нажимать кнопки.
Один, второй, третий…
Все нормально, Вилли опять во всех справа.
Как и Палтус — слева.
— Не отдам, — говорит Вилли, — да этого уже и нет у меня!
Палтус перестает улыбаться и вновь выпаливает:
Да, я круче всех на свете, только в царство теней
Я ушел, а на планете не оставил детей!
Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет.
И шикарную чиксу с крутым набором гамет.
— Понял? — спрашивает Палтус.
— Это моя песня, — говорит ему Вилли, — а раз песня моя, то и глаз мой!
— Чья это песня? — спрашивает Палтус у Банана.
Банану вновь становится холодно.
Ему хочется опуститься на пол, сжаться, стать невидимым.
— Так чья это песня? — спрашивает Вилли у Банана.
Банан смотрит на самый большой экран.
Палтус улыбается и исчезает.
Банан видит холм, невысокий, зеленый, пологий холм.
И идущую по холму свою сестру, Мартышку.
Потом видит себя — совсем маленького.
Он помнит, что это последний холм по дороге к морю.
За ним лишь полоса песка и нежные августовские волны, плавно накатывающие на берег.
Банан вспоминает, что это было за несколько лет до того, как Мартышка познакомилась с Палтусом.
Тогда они сели на электричку и поехали вдоль берега.
Не убежали из дома, просто — решили попутешествовать.
Хотя бы несколько часов.
Вышли на той станции, которая им больше понравилась.
И пошли к морю через холмы.
По дороге он чуть не провалился в какую-то глубокую штольню, но сестра успела его подхватить.
А потом дала по голове.
Больно, но справедливо.
Это случилось минут десять назад, сейчас они уже перевалили через последний холм и идут к морю.
Наверное, это были лучшие минуты в его жизни.
Он мог погибнуть, но он не погиб, а сейчас спускается по уже подсохшей августовской траве и вот-вот как ступит на горячий прибрежный песок.
Разденется и зайдет в воду.
И Мартышка тоже зайдет в воду, его лучшая на свете сестра.
— Это чья песня? — спрашивает он у сестры.
Та не отвечает.
— Мартышка, — просит Максим, — вспомни, чья это песня?
Она улыбается, внимательно и лукаво смотрит на брата, потом подбирает веточку и начинает выводить на песке слова.
Банан читает первую строчку:
Ну а если ты не веришь, что я Палтус, твой друг…
— Уберите эту девку! — громко говорит Вилли.
Палтус смотрит на Вилли и предлагает тому заткнуться.
Мартышка принимается за следующую строку:
Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг…
Продавец снова говорит с кем-то по мобильному телефону.
— Сам заткнись! — отвечает Вилли Палтусу.
На песке возникает третья строчка:
И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат…
Палтус, Банан и Вилли внимательно смотрят на то, как Мартышка приступает к четвертой.
Но она не спешит, задумчиво смотрит в сторону горизонта, полоса воды там уже не синяя, а почти черная, это у берега вода голубая, но потом она становится синей, затем — темно-синей, к горизонту чернеет, и чернота с угрожающей быстротой наползает в сторону берега.
— Шторм идет! — говорит Мартышка брату — Пора сматываться!
— Я еще не наплавался! — капризно отвечает тот.
— Нас смоет, дурачок! — произносит сестра.
— Эй, — говорит Вилли — там должна быть еще одна строчка!
— Нам пора, — говорит Мартышка, — сейчас начнется!
Половина неба уже черная, пусть даже здесь, на берегу, все еще ярко светит солнце.
Но каток катится, море притихло, скоро оно встанет на дыбы и обрушится.
Взметнется ураганный ветер, тонны воды будут падать с неба.
Шторм, дождь, ветер.
— Бежим! — кричит сестра брату, вскакивая с песка.
Банан хватает вещи в охапку и несется за ней, обратно на холм.
— Строчка! — кричит Вилли им вдогонку. — Ты забыла последнюю строчку!
— Я тебе подскажу! — ехидничает Палтус.
Первый раскат грома. Палтус что-то произносит, видно, как на экране шевелятся губы.
Видно, но не слышно.
Тогда они все равно промокли до нитки — дождь застиг их почти у станции, но когда они влезли в электричку, идущую в город, то почему-то были очень счастливы и беспричинно смеялись.
Электричка ехала вдоль берега, берег пожирали здоровенные волны, за окном все было темным, с непрерывно распарывающими мглу зигзагами молний.
Мартышка притихла, а потом сказала брату:
— И она ответит: «Белого! а что тебе, брат?»
— Это ты о чем? — спросил тот.
— Не знаю, — сказала сестра и заплакала.
— Вот видишь, — сказал Вилли, — все правильно, это моя песня!
— Отдай, — спокойно проговорил Палтус, — это не твоя ампула!
Улыбающийся афро-американец снова покачал головой.
У продавца опять зазвонил мобильник.
Тот послушал, покачал головой в недоумении, потом вышел из-за прилавка и пошел к Банану.
По CNN показывали сюжет о торнадо где-то в Америке.
По Sky-TV очередной захват заложников.
Банан взял телефон и поднес к уху.
Голос был незнакомым, низким и неприятным.
От таких голосов ничего хорошего ждать не приходится.
Голос советовал свалить отсюда как можно быстрее.
Иначе будут неприятности.
Точнее — он уже и так в неприятностях по макушку.
А что будет дальше — никому мало не покажется.
В Барселоне — это только цветочки.
Тогда его пожалели, больше не будут.
Понял?
— Понял! — тихо ответил Банан, а потом вдруг разозлился и задал дурацкий вопрос:
— А ты, собственно, кто такой?
В мембране хрюкнули, но потом тем же низким и неприятным голосом произнесли:
— Зови меня Даниэль!
И связь прервалась.
По CNN начались сказки шоу-бизнеса.
По Sky-TV долдонили о новом африканском вирусе.
Банану стало жарко, он почувствовал, что голова идет кругом.
Кружится, вертится, мотается из стороны в сторону.
Надо за что-то схватиться, иначе он сейчас упадет, грохнется на пол, потеряет сознание.
Его о чем-то спрашивают.
Максим оборачивается, в глазах туман, но сквозь него, пусть и с трудом, он видит ту самую молодую особу с соломенными волосами.
Сердобольный голос:
— What kind of problems?
Банан напрягается и вдруг отчетливо понимает, что отвечать по-английски не может.
Слова не приходят, их выморозило.
— Мне плохо! — говорит Банан по-русски и вдруг вцепляется женщине в плечо.
Та ошарашено смотрит на него и по-русски же говорит:
— Отпусти!
— Не могу! — сипло произносит Банан. — Я сейчас упаду!
Женщина грозится позвать полицию.
— Мне все равно! — говорит Банан. — Зови!
— Тогда замолчи! — говорит женщина решительным тоном и добавляет: — Только не цепляйся так, синяки будут!
Она идет к эскалатору, Банан висит на ней.
— Осторожнее, — произносит светловолосая, помогая встать на ленту.
Банан мотает больной головой.
Эскалатор спускает их на первый этаж, вон уже двери.
Дождя опять нет, призывно мелькают яркие огни паттайских ночных фонарей.
Снова душно, липко, влажно.
— Ну и куда мне тебя? — спрашивает женщина, глядя на Банана.
— Не знаю, — честно отвечает тот, моля Бога лишь об одном — чтобы его не оставили здесь. Один не пройдет и десяти метров, рухнет на асфальт, заберут в полицию, а может и вообще испустить дух…
— Дернуло сегодня пойти по магазинам! — раздраженно говорит Надя, подзывая первое же такси.
Договаривается о цене и открывает заднюю дверь.
Банан сидит на корточках, она помогает ему встать и впихивает в машину — сам он сесть не в состоянии.
Его вновь начинает морозить, он опять покрывается коркой льда.
Надежда просит притормозить у аптеки и выскакивает за аспирином.
Исключительное выдалось приключение — подобрать в торговом центре больного соотечественника.