– Найди себе своего моряка! – сказала она злобно.
Как раз в этот момент на сцену вышел человек в бабочке и стал объявлять следующие номера. Матросы и их спутницы шепотом перекинулись несколькими фразами; потом все четверо встали и, пошатываясь, вышли из клуба, не сказав ни слова.
4
На следующее утро, позавтракав вдвоем в последний раз, Уилл и Роуленд немного поговорили о том, каким странным образом Уилл в конце концов выяснил правду о девушке из цирка.
– Мир – странное место, – сказал Роуленд.
– Иногда это просто ужасное место, – сказал Уилл. Они немного поразмышляли над этим. Потом Роуленд спросил Уилла, принял ли тот решение насчет его предложения, которое они обсуждали накануне?
– Ты должен ответить мне сейчас, – сказал Роуленд.
Уилл немного помолчал.
– Думаю, мне терять нечего, – сказал он. – Я попробую.
Роуленд поднял бокал с апельсиновым соком, и они чокнулись. Так была заключена эта сделка.
В полдень Роуленд и Уилл шли к станции под моросящим дождиком и пронизывающим ветром – подходящая погода для прощаний, подумал Роуленд.
С почты на станции, пока Уилл покупал себе билет, Роуленд отправил телеграмму Рейчел. Потом раздался последний гудок к отходу поезда, и они попрощались, пожав друг другу руки.
Только Уилл сел в свой вагон, проводники захлопнули двери, и Большой Западный экспресс пустил дым и, громко свистя, отправился в свой долгий путь. Роуленд смотрел, пока поезд не исчез из виду, а затем пошел обратно в отель «Макларен».
5
В библиотеке дома Рейчел Вандерлинден в Камберлоо все молчали. Глаза Рейчел за очками были проницательны и крайне сосредоточены.
– Вот, – сказал Роуленд через несколько секунд, – более-менее все, что я могу тебе рассказать. Я больше никогда не видел Уилла Драммонда. Сам я спустя несколько дней уехал в Индию. Но самое странное для меня – то, что это название, Ватуа, оказалось таким важным и в моей жизни. Тогда я услышал его впервые.
Томасу весь этот рассказ многое объяснил. Значит, его отцом был шахтер, боксер, не-очень-обычный обычный рабочий, который однажды приехал домой к его матери и занял место ее мужа, а потом ушел на войну и позволил себя убить во имя любви. У Томаса остались только смутные воспоминания о мужчине со светлыми волосами и низким голосом, который держал его на руках так много лет назад.
Томас взглянул на Веббера, который доброжелательно улыбался Рейчел; от бренди губы его стали еще краснее. Всегда ли доктор знал, что Рейчел пустила в свой дом незнакомца, отца своего ребенка? Вот что интересовало Томаса. Если Веббер знал, что Рейчел совершила столь дерзкий поступок, она могла стать еще привлекательнее в его глазах.
Наконец Рейчел заговорила.
– Значит, он был женат… – сказала она, как будто из всего, что она услышала, это поразило ее больше всего. – Меня всегда это очень интересовало.
– Ты даже этого не знала? – спросил Роуленд. – Ты не знала ничего?
Она покачала головой.
– Он ничего не рассказывал, – сказала она. – Я не позволяла ему ничего рассказывать.
Томас чувствовал себя зрителем какой-то загадочной пьесы.
– Но почему, мама? – спросил он. – Какой в этом смысл?
Подобные выплески были ему несвойственны, но Рейчел не обратила на сына внимания. Сейчас ее интересовал только ее личный разговор с Роулендом.
– Когда Уилл впервые появился у моих дверей, – сказала она, – я не поняла, что происходит. Потом, даже когда поняла, в чем дело, я думала, что из этого ничего не получится. Но получилось, получилось. Да, все действительно получилось. Я собиралась расспросить его обо всем позже. Потом, когда его убили на войне, я подумала, что лучше оставить все как есть. Но в последние несколько лет я все больше и больше жалела, что не дала ему рассказать, кто он на самом деле. Мне невыносима была мысль, что я умру, так этого и не узнав. И тогда я отправила Томаса искать тебя.
– Тебе не кажется, что твой сын должен теперь узнать всю правду? – спросил Роуленд.
Рейчел посмотрела на Томаса и улыбнулась.
– Думаю, да. Я собиралась в конце концов рассказать ему все. Почему бы этого не сделать тебе, Роуленд?
– Очень хорошо, – ответил тот. – Видишь ли, Томас, эта идея уходит корнями в одно из моих путешествий в Африку, которое произошло задолго до того, как я познакомился с твоей матерью. Я провел там некоторое время, изучая племя со странными обычаями. Племя называлось бизва. Мужей там всегда набирали из далеких деревень старейшины, и этим людям навеки запрещалось рассказывать своим женам что-либо о себе или о том месте, где они родились. Судя по всему, эти браки оказывались очень удачными. Томас пытался осознать всю нелепость услышанного.
– Так значит, вот так и возник этот уговор? – спросил он. – Благодаря этому обычаю примитивного племени ты придумал послать Уилла Драммонда, совершенно незнакомого матери человека, к ней в дом, чтобы он занял твое место? – Томас был вне себя – и в особенности потому, что его мать продолжала тихо улыбаться. – Должен сказать, – продолжил он, обращаясь уже к ней, – что я потрясен тем, что ты позволила Роуленду уговорить тебя.
– Уговорить меня? – воскликнула Рейчел. – Ты все неправильно понял. Это была не его идея. Это была моя идея.
Томас потерял дар речи.
– Роуленду перед тем, как он уехал в Англию, я сказала, что завидую бизва, – продолжала она. – По крайней мере, в их семьях всегда оставалось место для сюрпризов. Когда Уилл Драммонд через несколько месяцев появился у моих дверей, я довольно быстро поняла, что произошло. И действительно – то, что я впустила его в то утро, оказалось самым лучшим, что я сделала в жизни. Спасибо тебе за это, Роуленд.
Томас молчал, все еще пытаясь понять то, что услышал.
– Ах, Томас! – сказала Рейчел. – С тобой всегда так скучно. По-твоему, потрясающие вещи происходят только в книгах!
Томас не нашел что ответить на это.
– А что ты теперь думаешь? – спросил ее Роуленд. – Теперь, когда ты, по крайней мере, кое-что знаешь о Уилле? Он похож на того человека, которого ты знала?
– В общем-то, да, – ответила она. – Забавно – оказывается, на самом деле для меня было не очень важно, что ты мне расскажешь. Он любил меня, а я любила его. И, в конце концов, только это действительно имеет значение.
Договорив, Рейчел откинулась в своем кресле, довольная и утомленная. Веббер встал и подошел к ней.
– На сегодня хватит, – сказал он. – Теперь тебе пора спать.
Возражать она не стала.
– Ты придешь завтра снова, Роуленд? – спросила она.
– Конечно, приду, – ответил он. – Но потом мне нужно будет ехать.
Веббер помог Рейчел подняться по лестнице; когда он вернулся, Томас снова налил всем бренди. Они немного поболтали с Роулендом о его жизни на Ватуа и о длинном путешествии туда и обратно. О Уилле Драммонде больше не было сказано ни слова.
Около девяти вечера Роуленд не смог больше сдерживать зевоту, и Томас вызвал такси. Он проводил Роуленда до «Уолната» и вернулся к себе в квартиру. Томас подумал немного о матери и Уилле Драммонде и мысленно пожал плечами. Он был уверен, что никогда не узнает, почему она совершила такой странный, такой эксцентричный поступок. Он лег в кровать и вскоре крепко заснул.
6
На следующий день Томасу пришлось поехать в университет разбираться с делами, которые накопились за время его отсутствия на историческом факультете; поэтому, когда Роуленд приходил к Рейчел, его не было дома. Доктор Веббер тоже оставил их одних, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз. Роуленд и Рейчел проговорили весь день, и, очевидно, в конце она попыталась уговорить его остаться еще на несколько дней. Но Роуленд сказал, что ему нужно возвращаться на Ватуа. Когда он в тот вечер уезжал в «Уолнат», они попрощались очень нежно, понимая, что больше никогда не увидятся.
Сам Томас поехал в отель на следующее утро, чтобы тоже попрощаться. Роуленда уже ждало такси, которое должно было отвезти его в Торонто: на этот же день у него была назначена встреча в издательстве «Юниверсити Пресс». Утро было холодным, шел небольшой снег, но по дорогам уже можно было спокойно проехать.
– Не забудьте, – сказал Томас, когда они на минуту остановились в холле гостиницы, – после того, как вы расстанетесь с издателем, вам нужно заехать в офис Джеггарда. У него ваши билеты и документы. Макфи будет встречать вас по приезде.
– Томас, – сказал Роуленд, – вы были очень добры ко мне, и вы прекрасный спутник. – Он моргнул, и Томасу показалось, что на глазах Роуленда выступили слезы. – Я в самом деле надеюсь, что мы еще встретимся. Может быть, в следующий приезд вы побудете у нас подольше? – Он спросил так, будто ему хотелось верить, что такое действительно может случиться.
Они вышли к такси и пожали друг другу руки. Минуты на холоде хватило, чтобы рука Роуленда похолодела, а лицо стало изможденным и желтым.
Такси поехало вниз по Кинг-стрит в облаке выхлопных газов. Томас подумал, что Роуленд, который так привык к прощаниям навек, быстро забудет об их расставании. Что же до него самого, Томас был удивлен, какую пустоту в душе он вдруг ощутил.
На следующее утро Джеггард позвонил Томасу и доложил, что Роуленд Вандерлинден благополучно уехал на поезде в Ванкувер.
– А как его визит в «Юниверсити Пресс»? – спросил Томас. – Он что-нибудь говорил об этом?
– Он отменил встречу, – ответил Джеггард. – У Роуленда был очень больной вид, и он сказал, что ему нехорошо. Он хотел отдохнуть перед путешествием.
7
Смерть, когда-то бывшая экзотичной для Томаса Вандерлиндена, теперь стала почти ручной. Через полгода после отъезда Роуленда, когда Томас сидел и пил свой утренний кофе, на квартиру пришло заказное письмо – большой коричневый конверт. В нем была записка от Джеггарда, где говорилось, что он получил прилагаемое письмо от Макфи и немедленно пересылает его Томасу.