Труднейшее положение. Или платить, или кооператив закрывать — третьего не дано, как сказали мне однажды в столовке. В милицию, конечно, пожаловались. Те на первых порах под наблюдение ветстанцию взяли, а потом плюнули и пост сняли. Не райком партии, чтоб круглый год день и ночь охранять.
А рэкетиры опять тут как тут.
— Ну что, сынку, — смеются они над Петровичем, — помогли тебе твои ляхи?
Образованные, в школе учились. Кажется, с такими словами обратился Тарас Бульба к старшему сыну-изменнику перед тем, как его пристрелить. Намек понятен?..
Вот Петрович и пришел ко мне посоветоваться. Знает, что я человек бывалый. По адресу обратился — я именно тот, кто бы охотно им взялся помочь. Причем за так, бесплатно. Ненавижу несправедливость.
— Какой срок дали? — спрашиваю.
— Их еще не задержали, — растерялся он.
— Вам какой срок они дали?
— А, платить?..
— Когда первый взнос?
— Через месяц. Нет, уже два дня прошло.
— Не волнуйся, Петрович. Четыре недели за глаза хватит!!
А у самого пока ни одной светлой идеи.
Не знаю, поверил ли он мне, но ушел с обнадеженным блеском в глазах, хоть и недоверчиво покачивая умной головой.
Зря он все-таки сомневался. Если я за что-то берусь, то с того конца, с какого надо. У меня еще ни разу ведро в колодце не пропадало. Как в той байке: брось, говорят, ведро в колодец, тот и бросил; а привязал? — спрашивают; а мне говорили? — отвечает. У меня промашки не будет, не на того нарвались.
Первым делом я одному другу, тоже водолазу, позвонил, мы с ним тогда вместе в Южном порту работали. Витюне по прозвищу Кирпич. Лицо у него всегда красное от загара, да еще носит в тон ему пожарный свитер. Я попросил его быть с машиной наготове через двадцать восемь дней, у него своя старая «Нива». Как понимаете, нужная идея у меня уже возникла.
А затем, не откладывая, зашел к старому приятелю — Гене. Он жил один в силу своих опасных деликатных занятий, о которых пока умолчу. Да и кто ж с ним, обормотом, уживется. Больно рисковый: сегодня жив, завтра нет. Он и в мой приход сидел на кухне и смешивал деревянной расписной ложкой в суповой миске дымный и бездымный порох.
— Не кури, — предупредил он, вернувшись к прерванному занятию. — Может, туда еще и динамитику чуток накрошить? — вслух размышлял он, морща низкий упрямый лоб. Головастый мужик!
Я с ходу перешел к делу:
— Нужны трое крепких ребят.
— Когда? — Гена надежный парень. Понимает, что на темное дело я не пойду.
— Через двадцать восемь дней. Возможно, через двадцать девять.
Продолжая подсыпать и помешивать, он взглянул на старый, еще с портретом Черненко, настенный календарь. Известно, что через какое-то время все календари, как говорится, повторяются. (Я имею в виду дни недели.) Гена был бережливым человеком.
— Будут. Хорошо, что заранее предупредил. Не люблю экспромты. В городе или за городом? — спросил он.
— Не знаю. Фифти фифти. — Пополам напополам.
— Транспорт твой.
— Тогда двух ребят. — Подумал, что хватит.
— Еще легче.
— А оружие?
— Какое?.. Базуки, «стингеры»? — усмехнулся он.
— Достаточно и четырех «Калашниковых». Хорошо бы и ручной пулемет…
— Ну! — запротестовал он. — Где я тебе столько патронов наберу?
— Хорошо. Остановимся на четырех автоматах, — говорю, — и еще: четыре каски и четыре комплекта обмундирования для десантников, — вошел я в раж.
— Это труднее.
— Черт с ней, с формой! — Я покладистый. — А каски?
— Обеспечу.
— Ну, пока. Позвоню.
И мы расстались. Я постарался не задерживаться, уж очень лихо перемешивал он порох.
Теперь я был застрахован от всяких случайностей. Если вдруг не понадобится столь внушительный арсенал, тем лучше. Справимся голыми руками. Рэкетиры тоже бывают разными: одни вооружены до зубов, другие обходятся ножами, третьи — дубинками и кулаками. Но лучше не рисковать и все предусмотреть заблаговременно.
Четыре недели прошли в трудах праведных в Южном порту столицы. С Кирпичом мы встречались на службе каждый день, я ему все рассказал. Он одобрил. С ним хоть в огонь, хоть под воду!
Заскочил и второй раз к Гене — на всякий случай сообщил о своем замысле, хотя он и не спрашивал, относясь ко мне с полнейшим доверием. Но в конце концов он рисковал больше всех, поэтому я посчитал, что ему все-таки необходимо знать.
— Раз нужно, значит, нужно. За правое дело хоть на каторгу!
Романтик он, Гена. Как я.
Несколько раз ко мне приходил Петрович и, нервничая, интересовался, не передумал ли я и что именно не передумал.
— Чем меньше знаешь, тем легче жить. На это он лишь вздохнул:
— А может, не надо?
— Чего не надо.
— Ничего. Вдруг это опасно!
— Все хорошее в жизни — опасно. Даже с девушками гулять.
— Это понятно, — неправильно понял он меня. — СПИД.
Вот уж не ожидал от него. Интеллигент, личность!
— Жене могут донести, — рассмеялся я.
Он покраснел:
— Все шутите. А мне вот не до шуток. Не знаю, что конкретно вы задумали, а лучше — бросьте. Жизнь дороже денег!
— А принципы еще дороже.
Я его предупредил, что, возможно, в назначенный день ОНИ не явятся, а позвонят по телефону. Пусть тогда спокойно едет в любое место, которое назначат. В любое! Отдаст деньги, а дальше…
— А дальше? — затаил он дыхание.
— Дальше заговорят орудия главного калибра, Петрович.
Он задумался. А потом говорит:
— Если вам удастся вернуть деньги и эти разбойники от нас, наконец, отвяжутся, можете оставить деньги себе.
— Петрович, за кого ты нас принимаешь!
— Нет-нет-нет! — замахал он руками. — Уговор! Иначе я не согласен.
И побыстрей ушел, чтоб я не успел его сломить своим благородством. Тогда-то я и подумал: а что если создать организацию, можно и кооперативную, против рэкетиров. И название подходящее сразу нашлось: «Антирэкет». Подбираю здоровенных ребят, сидим, ждем клиентов. Все по таксе. Налоги и прочее. И процент с награбленного, хотя бы по тарифу для кладонаходчиков!..
А что касается тех двух тысяч, то Петрович не очень уж не прав. Лично мне ничего не надо, а двум парням Гены подкинуть бы надо, да и Витюне — на бензин. Любой труд должен быть вознагражден. По справедливости. Петрович — мой сосед, а не их. Он их не лечил.
Ну, там видно будет. Плохая примета — еще незаработанное делить. И о кооперативе «Антирэкет» еще будет время подумать. Посмотрим, как пройдет первая операция. Если удачно, наша четверка и составит костяк будущего кооператива. Вон хозрасчетные же, индивидуальные сыскные агентства разрешены?.. Молодчина ты, моя голова. Я тебе бороду отпущу!
Я внутренне расхваливал сам себя, практически еще ничего не сделав. Но был уверен, что сделаю. Где наша не пропадала! Я везучий — тьфу, тьфу, тьфу. Мне бы не водолазом быть — заметьте, я считаю это самой лучшей для меня профессией, — а мушкетером, авантюристом, благородным пиратом, наконец. Я родился не там и не вовремя, хотя — именно там и абсолютно вовремя. «В жизни всегда есть место подвигам» — помните темы наших школьных сочинений? Очень неглупая тема. Только мы почему-то катали страницу за страницей о молодогвардейцах или о строителях БАМа, а не о своих же пацанах, которые вдруг вступались в подворотне за того, кому скопом били морду. А потом оказывалось, что били по делу, за донос иль другую подлянку. Но подвиг-то все равно был, раз кто-то не стерпел, что втроем-вчетвером метелят одного!
Нет, я себя к героям не причисляю. Надо быть просто самим собой, а не притворяться и подыгрывать.
Однако продолжим историю. Иначе надолго застрянем на месте, как корабль на мели. На мелком месте всегда разводят большую философию. И я не исключение.
Назначенный день приближался. Мне могут сказать, что я заранее шел на нарушение закона. Ну и что? А если закон не может защитить кого-то! Впрочем, я уже говорил, что тогда и закона против рэкета не было. Если удавалось, их наказывали по другим статьям. Ну, а я готовился защитить слабого. На моей стороне были не какие-то законодательные права, а моральное право. И потом, мы же с вами не на суде. Кто меня осудит?.. Где доказательства?.. Свидетели?.. Где истец?.. Где потерпевшие?.. Так-то.
В тот день я уже с утра сидел в очереди в приемной ветстанции с бездомным котом на коленях, пойманным накануне для конспирации. Пришлось скормить ему с молоком безвредную дозу снотворного, выданную Петровичем. Кот попался мне боевой, злющий, кусался, как собака, и царапался. Из опасения, что он может сорвать начало операции, я его и нейтрализовал на время. Теперь он дрых без задних ног.
Витюня с двумя молодцами, вызванными Геной, ожидали меня в машине за углом. Заказанный арсенал находился там же. Гена не подвел. Стоит ли уточнять, что на этот день мы с Кирпичом взяли отгул.
Посетители, иные тоже со своими мурлыками, сочувственно посматривали на моего неподвижного котяру.
— Он всегда такой? — проникновенно спросил кто-то.
— А может… преставился? — ахнула сердобольная старушка.
— Не знаю, — обреченно ответил я.
— Товарищи! — вскочила старушка. — Пропустим гражданина без очереди!
Это не входило в мои планы. Наоборот, я сам собирался пропускать всех без очереди, когда дойдет до меня. Может, мне здесь весь день сидеть.
— Ничего-ничего, — отмахнулся я. — Ему уже все равно.
Но очередь все же стала вяло настаивать, надеясь, что я еще раз откажусь и вопрос будет закрыт. Я не обманул их надежд.
— Пусть поспит, три месяца не спал.
— Это бывает — перед случкой, — пробасил мужчина в полотняном берете. — Сам знаю.
И от меня отстали.
Очередь между тем помаленьку продвигалась.
Мужчина в берете придерживал ногами кошелку, застегнутую на молнию вплоть до торчащей на божий свет облезлой кошачьей башки. Она хрипло мяукала.
— Тсс… — цыкал он на нее, устроившись у самой врачебной двери, и прислушивался, будто за ней творилось нев