Со двора мы выехали верхами, я и десять стрельцов еремеевской сотни. Уже за воротами семерых просто отпустил… Нет, честное слово, даже как-то неудобно — идем брать одну-разъединственную девушку таким количеством здоровенных мужиков при полном вооружении. Позорище на все Лукошкино! Ну их, и троих стрельцов по уши хватит… Базар мы объехали за два квартала, добрые пожелания народных радетелей мне уже до смерти приелись, хотелось погулять без освистывания. Однако одна встреча все же произошла, зато приятная. У городских ворот, близ таможенно-пропускного пункта, я вновь встретил свою черноглазую любовь.
— Доброго денечка, Никита Иванович!
— И вам здравия желаю, Олёна… Как вас по отчеству?
— Ой, да не надо… — рассмеялась она. — Какое же у девицы отчество, уж так Олёнкой и зовите! Что-то вы при параде весь, собрались куда?
— Угадали… — Я склонился в седле, сделав знак стрельцам откатиться подальше. — Едем на Смородину, поискать нашу общую знакомую и задать ей пару вопросиков по поводу маленького золотенького кольца.
— Ох, да разве вам четверым с этой лисой справиться?! — лукаво рассмеялась она, а у меня мгновенно стало так легко и весело на душе. — Для такого дела надо бы Дмитрия вашего брать и Бабу Ягу тоже. Только всей милицией небось и повяжете!
— И так повяжем… А у наших сотрудников свои задания. Будем проводить очную ставку между царем, дьяком и некой особой, затесавшейся в это дело. Думаю, нам удастся выявить истинную виновницу кражи чертежей.
— Да Господь с вами, Никита Иванович, разве ж Настасья и на такое пошла?! Вот не поверю!
— Посмотрим… Может, это и не она.
— Тогда удачи вам, сыскной воевода! Возвращайтесь поскорее. — Олёна отошла в сторонку и, взобравшись на брошенное бревно, помахала мне платочком. Я откозырял и пустился догонять ребят. Дальше в наших делах начались маловразумительные проблемы. Во-первых, уже когда мы выехали непосредственно к реке, неожиданно оказалось, что никакой мельницы стрельцы здесь знать не знают. То есть старая, разрушенная — три пенька, полколеса и четыре спицы — имеется. А вот нормальной, функционирующей, вроде бы и нет. Я сквозь зубы выругал сам себя за излишнюю доверчивость и неуточнение правильного адреса. Хотя, с другой стороны, Олёне вообще могли наврать и про мельницу, и про речку, она же не местная… Однако для очистки совести я приказал разделиться и проверить берег в обе стороны приблизительно на пару верст. В случае нахождения искомого объекта один остается сторожить, а другой скачет за остальными. Двое стрельцов уехали вверх по течению, направо, а я с оставшимся пареньком — вниз, налево. Он пустил своего коня чуть вперед, изо всех сил стараясь отличиться, и уже минут через десять басовито проорал:
— Есть мельница! Вона, извольте поглядеть, сыскной воевода.
Там, где Смородина делала мягкий поворот, у небольшой искусственной запруды действительно стояло крепенькое деревянное сооружение с огромным вращающимся колесом и грубыми мостками.
— Тока странная она… — подозрительно сощурился стрелец.
— В каком смысле?
— От города далеко, до сел тоже неблизко, и дороги торной к ней нет, одна тропиночка малая… Зачем в таком негодящем месте мельницу ставить? Не след вам тут одному быть…
— Ладно, разберемся. — Я похлопал парня по плечу: — Давай галопом дуй за остальными, а я пока осторожненько погляжу, что да как… Обещаю, до подхода основных сил в серьезные передряги не лезть. Гони, зови наших!
— Слушаюсь, сыскной воевода!
Оставшись один, я привязал свою пегую кобылу у ближайшей коряги и, пригибаясь к кустам, пошел осматривать таинственную мельницу. Лично мне это не представлялось особенно опасным. Осторожно проскользнув мимо небольшой запруды, я внимательно исследовал малую тропиночку, ведущую к дверям. Следов колес не было. Как не было и случайно выпавших зернышек, следов от просыпавшейся муки также не обнаружилось. Все это наводило на печальные размышления о театральной бутафории. Поскольку терять мне было уже нечего (и так понятно, куда влип), я смело выпрямился и широко зашагал к самой мельнице. Дверь отворилась прежде, чем я успел в нее постучать. На пороге в замызганных штанах и большом фартуке с нагрудником стоял… черт. Если я и удивился, то в лучшем случае отразил это долгим тягостным вздохом.
— Чего надо, участковый?
— Некую гражданку Настасью, фамилии не знаю, проходящую по нескольким делам и вроде бы проживающую по этому адресу.
— Будет врать-то, — мрачно ухмыльнулся черт. Если бы не пятачок и бородка, он был бы здорово похож на растолстевшего Пушкина. — Нет тут никого, и ты сам это знаешь. Но попал куда надо, давно тебя всем болотом дожидаемся…
Я обернулся — прямо на моих глазах запруда исчезла, превратившись в грязную, зловонную трясину с ржавыми камышами и пузырящейся тиной.
— Стрельцов своих не жди, они это место долго искать будут.
— Ну что ж, сами виноваты, — как можно равнодушнее бросил я, — придется производить арест в одиночку.
— Чего? — Черт оттопырил кривым ногтем волосатое ухо. — Я чего-то не расслышал?! Тебе сейчас предстоит в болоте жижу хлебать, а ты перед смертью кого-то арестовывать собрался…
— Служба такая, — охотно улыбнулся я, только сейчас обратив внимание на бицепсы его рук. Толщиной в мое бедро, честное слово!
— И кого же?
— Вас.
— Меня?!! — едва не захохотал черт. — Ой, а за что?
— За укрывательство преступников, за несанкционированное строительство в неположенном месте, за неуплату налогов и госпошлин, за угрозы работникам милиции при исполнении, за…
— Ша! — Похоже, рогатому вдруг стало несмешно. — Кончай ваньку валять, участковый… Или не видишь, кто перед тобой?! Я же — черт!
— Ну и что?
— Как что… так это… нечистая сила же! Ты ведь, дубина неотесанная, от одного моего вида должен в пыли валяться, ибо…
— Плюс еще и оскорбления в адрес органов, — перебил я.
— …ибо в Писании сказано, что мы, черти, так страшны, что глаз человеческий этого вынести не может.
— Могу, — пожал плечами я, — не скажу, что был сражен вашей красотой, но в принципе мне встречались и более мордатые уголовники.
— Да мы же одним движением мизинца можем землю перевернуть, по тому же Писанию! — взвыл обиженный псевдомельник.
Слов не было, пришлось развести руками. В школе милиции нам преподавали и такой предмет, как психология преступника. Этот тип явно привык брать на «ура», со мной такие штучки давно не проходят. Я же не первый день в Лукошкине, насмотрелся всякого. Понадобится арестовать — я и черта арестую… Смущенный моей непоколебимой уверенностью в себе, нечистый заглянул мне за спину, навскидку смерил взглядом, зримых угроз не нашел, но поинтересовался:
— А чего ж ты такой храбрый? Может, у тебя меч-кладенец где запрятанный, или шапка-невидимка есть, или святой воды полны карманы?
— Здесь я задаю вопросы! — мне взбрело в голову повысить тон. — Где подозреваемая Настасья?!
— Да нет ее… Сказано же тебе — нет и не было никогда… Ой! Чего это я?! — опомнился черт. — Ты мне зубы-то не заговаривай — давай силой мериться будем! Я тебя одолею — в болоте утоплю, ну а ты меня победишь…
— Получу полную информацию о заказчике засады на мельнице. По рукам?
— По рукам! — кивнул рогатый атлет и так сжал мою ладонь, что я едва не завопил благим матом. — Как силой мериться будем?
— Надо подумать… вообще-то есть несколько традиционных предложений, из художественной литературы. В розовом детстве мама читала мне много сказок…
Соображать приходилось быстро. У этого парня не самые чугунные мозги, а силища покруче Митькиной. Беда в том, что обычно в русских сказках черти гораздо более туповаты…
— Слушайте, а вот у вас тут поблизости зайцы есть?
— Есть, а тебе зачем?
— Ну… это… он мне, в смысле заяц… этот…
— В смысле кто?
— Родственник, — наконец сформулировал я. — Можно сказать, брат мой меньший. Так вот, если вы его наперегонки обгоните, тогда…
— Слушай, участковый, — мгновенно насупился черт. — Ты что ж меня за дурака последнего почитаешь?! Наперегонки с зайцами я больше бегать не буду! И кобыл тягать тоже! Был тут уже умник один, Балда, чтоб ему… А мне и годочков-то всего ничего, хоть бы совесть поимел! Наизгалялся, хам, как хотел, над ребенком, еще и денег под это дело огреб немерено…
— Помню, помню, действительно очень печальная история, — скорбно согласился я. — Может, посвистим, кто громче?
— Было… Потребуешь, чтоб я глаза завязал, и поленом по загривку! Не пойдет…
— А если устав патрульно-постовой службы, по шесть вопросов, на засыпку?
— Издеваешься, участковый?! — Нечистый аккуратно снял фартучек и поиграл волосатыми мышцами. — Просто бороться будем.
Возразить я не успел, как не успел внести и новых, более цивилизованных методов решения спора без силовой демонстрации грубой мышечной массы. Черт бросился с разбегу, рассчитывая просто припечатать меня пузом к земле и задавить весом. Поэтому я легко принял его на бросок с упором ноги в живот, и рогатый спортсмен ласточкой полетел в сторону родного болота. Пропахав пятачком полметра целины, черт встал, отчихался и уже гораздо осторожнее пошел на второй раунд. Короче, мы провели ровно шесть схваток. В четырех победил я, две ему удалось свести вничью. Отдыхали на крылечке мельницы, черт приволок откуда-то две глиняные кружки холодного имбирного пива. Стрельцы так и не появлялись, поэтому беседовали мы не спеша.
— Где ж так ловко подножки ставить научился?
— В школе милиции. Это японская борьба, дзюдо называется. Пиво сам варил? — После боя мне уже не имело смысла обращаться к противнику на «вы». Черт кивнул, мы еще отхлебнули. — Мне нужна информация по некоторым вопросам.
— Как пиво варить? Спрашивай…
— Кто меня заказал?
— Да уж есть тут один… или одна, — широко усмехнулся черт. — А только говорить я тебе об этом не буду.
— Но я победил!
— И что с того?! Где ты слышал, чтоб порядочный нечистый хоть раз слово сдержал? Можно подумать, мне тут трудно наврать тебе с три короба… Правду говорю, и на том спасибо, а на вопросы твои отвечать — жирно будет!