— Дальше-то? А… вот живут они меж собой дружно, волосья по бабьему делу дерут редко. И что касаемо связей с заморскими посольствами, так замечены не были.
— Негусто… — поморщился я. Версия о причастности иностранных гостей тоже пока успешно проваливалась. — Слушай, ведь гражданка Сухарева на данный момент фаворитка у Гороха, как к этому относятся ее подруги?
— Дык… никак, — пожал плечами Митяй. — Они-то все и не подруги ей вовсе. Марьяна — дьякова дочь, Танюха рыжая — стрелецкая, Варька — поварская, Танька черная — вообще внебрачная, боярская, а уж Любка — та государева сокольничего будет. Им с дворниковой дочкой общаться — срам один, да и… дурочка она…
— Совсем плохо, Никитушка, — в тон моим печальным мыслям вздохнула Яга, — завязли мы в этом деле, куда ни кинь, а подозреваемых нет.
— Ладно, можешь идти… — я было отпустил Митьку, но спохватился: — Эй, эй! Минуточку, ну-ка поясни теперь, за что к тебе стрельцы привязались?
— А-а… от скуки небось, воевода-батюшка! — недоуменно развел руками он, делая такие честные глаза, ну как у великомучеников на иконах. — Им-то, видать, при дворе совсем заняться нечем… Кричали, будто бы я девок энтих, уголовно подозрительных, силком на сеновал за конюшней волок. Брехня! Неправда бесстыжая! Рази ж я кого силой поволоку? Они сами с радостью шли…
— А вот срубит тебе Горох башку твою дремучую за таковую радость — будешь знать! — погрозила пальчиком моя домохозяйка. — Предупреждали ведь… За каким лешим ты на сеновал с девками поперся?!
— Да поговорить же! Вот те крест, бабуленька, только разговору ради! На подворье-то люди кругом, стрельцы, слуги, гости разные, народу — не протолкнись! Где ж мне было еще втайне, да с глазу на глаз подробный допрос вести?
— Все последствия твоих допросов будут ясны уже завтра, а сейчас отдыхай — ночью идем на задание.
Митька просиял, забыл про сон и резко захотел отужинать. Со двора доносились голоса сменной стрелецкой стражи — видимо, Еремеев уже пришел. Надо поторапливаться…
— Ох, Никитушка, да надо ли тебе на ночь-то глядя по притонам разбойничьим шарить? Нешто Фома там один шороху не наведет? Или вон возьмите всю сотню разом да и накройте гнездо злодейское!
— Не получится, — вздохнул я, между делом пытаясь решить, брать с собой царскую саблю или не брать. — У них вполне законный бизнес, налоги в казну отчисляют регулярно, законопослушный имидж поддерживают, их и ухватить-то не за что. Нельзя прикрывать коммерческое заведение на основании одних только слухов и подозрений. Вот сегодня наши стрельцы прочешут весь трактир, если что-то серьезное найдут — тогда да! Если же нет, я очень вежливо побеседую с хозяином, попытаюсь склонить к работе внештатным информатором.
— А ежели он, супостат, откажется?
— Замучаю финансовыми проверками… — В некоторых случаях мы позволяли себе расширять милицейские права до полномочий налоговой инспекции и полиции нравов.
Баба Яга подумала и согласилась:
— Митьку с собой возьми, чую я, этой ноченькой он тебе понадобится.
— Возьму, непременно, только вы меня не ждите, ложитесь спать. Раньше полуночи мы все равно не освободимся…
Выезжали верхами. Фома Еремеев взял с собой шестерых проверенных бородачей да плюс еще мы двое — отряд получился вполне солидный. Саблю я, кстати, так и не захватил… Скакали легкой рысью, больше молча. Я пытался выстроить в уме логическую схему преступления, но все разваливалось на пустом месте. В деле кражи чертежей мы не сдвинулись ни на шаг, в деле убийства Николая Сухарева — тоже. Вообще-то именно такие, простенькие на первый взгляд дела и оказываются обычно самыми неразрешимыми. Никаких особых событий, никаких свидетелей, никаких подозреваемых, никаких улик, ни-че-го… Тихая, будничная рутина, засасывающая не хуже болота. Единственный положительный момент — это знакомство с Олёной. Очень приятная девушка, практически без изъянов… и кольцо тоже, кстати, потеряла. Потеряла или украли — сейчас без разницы… Главное, что доблестный младший лейтенант уже готов очертя голову броситься в самый бандитский притон, перевернуть там все вверх дном и вернуть племяннице владельца кожевенной лавки золотое колечко ее мамы! Вот такой я герой… В лепешку расшибусь ради интересов следствия! И надо же было Гороху так не вовремя влезть со своими похищенными чертежами?!
Трактир или, правильнее, постоялый двор действительно находился не очень далеко. Он стоял у развилки дорог, в одну сторону шел большой Кобылинский тракт, по нему купцы ездили в европейские страны. Другая дорога, поменьше, вела к Подберезовке, от нее — к Сморчкову, а там за лесом — к небольшому городку Емцу-на-Яузе. Довольно обширный двор был обнесен высоким тыном из добротных бревен, внутри — конюшня, два сарая, овин; само здание трактира представляло высокий двухэтажный терем. Светились узкие окна, слышались музыка и песни, а духмяный запах сивухи мы почувствовали еще за полверсты. Ворота открыл разбитной малый, кривой на один глаз. Показал, куда привязать лошадей, и с поклонами повел нашу группу внутрь. Митьку я оставил у коновязи. Во-первых, кони при нем сохранней будут, а во-вторых, ему в трактире на дух появляться нельзя — напьется же, гад! Пусть постоит на ночном холодке, ему полезно… Но, видимо, кто-то из сердобольных стрельцов, пожалев парня, сунул ему тайком фляжку. Кто именно, так и не признались, хотя на следующий день я спрашивал! Для того, чтобы вынести нарушителю… благодарность.
— Добрый вечер, граждане. Кто здесь хозяин?
Наше появление было встречено самыми неодобрительными взглядами. Ресторанный зал, если так можно выразиться, занимал половину нижнего этажа. Три длинных стола с широкими лавками, нечто вроде барной стойки тут же за перегородкой и кухня с отчаянно чадящей печью. За столиками пьянствовала пестрая публика, человек двенадцать, может, больше. На вид — явные бомжи, разбойники и душегубы. Двое терзали залапанные балалайки, один без устали орал похабные частушки, заткнувшись только под моим пристальным взглядом. Девок заметно не было, во всем остальном — типичный притон, примерно как у нас в Москве, естественно, с поправкой на эпоху…
— Я, я — хозяин! — Из-за стойки неслышно выплыл скользкий мужик с необъятным пузом, редкой бородкой и масляными волосами, аккуратно расчесанными на пробор. Улыбка во всю ширь, а голубенькие глазки так и лучатся плохо скрываемой ненавистью. — Никак сам батюшка сыскной воевода пожаловать изволили?! Прошу, прошу всех к столу, сейчас мы живенько все…
— Не надо, я по делу. Ваша фамилия, имя, отчество?
— А… Погановы мы, Селивестр Петрович. Только что ж…
— Не волнуйтесь, гражданин Поганов, — хладнокровно пояснил я, — проводится обычный милицейский рейд. У вас ведь тут ничего противозаконного не происходит? Тогда не потейте заранее, стрельцы осмотрят помещение, а мы с вами пока побеседуем.
— Ка…как прикажете, батюшка.
— Фома, проверьте всех здесь присутствующих, обыщите двор и все подсобки. Если что подозрительное, сразу докладывайте мне. Граждане, прошу всех сохранять спокойствие и не мешать работникам отделения! Ведь никто не хочет, чтобы у Селивестр Петровича были неприятности с законом?
Стрельцы споро взялись за дело, а мы с хозяином уселись в дальнем уголке. Трактирщик явно нервничал, и я не торопился облегчить ему жизнь, у негодяя, несомненно, рыльце в пушку…
— Давно занимаетесь гостиничным бизнесом?
— А? Чего?! Не понял я…
— Я говорю, давно содержите постоялый двор?
— Давненько, ужо годков двадцать содержу, — облегченно зачастил хозяин. — Дело-то нехитрое, но ить и небогатое. Все в казну государеву уходит, сам-то едва концы с концами свожу. Цены на все — эвон какие, а гостей да постояльцев — почитай и нет! Кручусь, с хлеба на квас перебиваючись…
— Знакомая песня, — подтвердил я. — А что у вас тут за контингент?
— За… кто?
— Что за люди, я спрашиваю?
— Ох, да разный народец… Бывает, купцы заглянут али служилый люд, крестьяне с соседних сел бывают, цыгане, богомольцы, кого только ни принесет нелегкая…
— Ну а что касаемо уголовного элемента? Воры, разбойники, бандиты, убийцы…
— Да избави Господь! — не постеснялся дважды перекреститься гражданин Поганов. — Али уж на нас креста нет?! Мы лихих людишек стороной обходим, забором отгораживаемся, ни в каких таких связях не замечены…
— Селивестр Петрович, я ведь тут при исполнении, мне особо уши лапшой завешивать не стоит. Давайте поищем пути к разумному компромиссу, мне от вас понадобится…
— А вот это мы завсегда! — по-своему истолковывая мои слова, перебил трактирщик, извлекая из-за пазухи объемистый кошель.
— Уберите деньги, — ровно приказал я. — Увижу еще раз — получите срок за попытку подкупа должностного лица при исполнении им служебных обязанностей.
— Ви… вино… виноват, батюшка… не так расслышал…
— Мне от вас понадобится некоторая информация.
— Да уж не хочешь ли ты, ищейка милицейская, чтоб я у тебя на свою братву стукачом барабанил?! — мгновенно ощерился трактирщик, побагровев лицом.
Это тоже своеобразная роль, он наверняка продаст и маму родную, но хочет, чтобы поуговаривали…
К столу неторопливо прошествовал Еремеев, бухнулся на скамью рядом, беспристрастно доложив:
— В конюшне два жеребца, чернилами перекрашенные. У гостей сегодняшних восемь ножей засапожных взяли, четыре кастета да два кистеня, а у одного так и пистоль самопальный. В овине подвал нашли, в нем рухлядишки всякой — на десятерых одеть достанет. А уж водка здешняя никак не царевых винокурен, тут же на кухоньке самопально гонят да по-воровски продают. Наверху четыре комнаты пустые, постояльцев нет, но в одной с полов кровь замывали. Как ни верти, Никита Иванович, а местечко-то ох какое интересное…
— Ну что, гражданин Поганов, будем говорить? — Я оторвался от блокнота, аккуратно записав все, что выдал начальник стрелецкой сотни.
— Будем, — прошипел прижатый к стенке хозяин.
— Вот и отлично, а теперь скажите, вы слышали о недавней краже в царском тереме?