нии.
– Откуда нимб? – прошептала Бортникова. – Если все это подстроил Василий, то как он устроил свечение? Поверьте: я отлично рассмотрела посланца неба. Он был настоящим.
Мне стало почти до слез жаль Алину:
– Увы, никто не знает, как выглядит настоящий ангел. Вероятно, у него вовсе нет крыльев. Может, мы каждый день сталкиваемся со своими хранителями и не понимаем, кто они. Но существует, как я уже говорила, стереотип. Вы увидели человека. Вопрос о нимбе несущественный, предполагаю, это некая конструкция на прозрачном креплении, работает от батареек. В столице открыта сеть магазинов, торгующих маскарадными костюмами, если обойти их все, то в каком-нибудь опознают по фото Василия Олеговича.
– Умна не по годам, – издевательски заметил директор. – Юра, на сколько лет твоя любовница старше тебя?
Я не обратила внимания на этот выпад.
– Но главное у ангелочка – не одежда, а его слова про Дениса. Манана недавно говорила, что мать больного ребенка поверит любому шарлатану, обещающему помочь. А мать умершего мальчика? Поставьте себя на место Алины, которой в свое время пришлось принять ужасное решение. Денис был обречен. Продлить его бесполезные мучения или… Не дай бог никому оказаться перед таким выбором. И тут херувим! С таблетками! С сообщением от сына! Даже самый оголтелый атеист получит шок.
– Никто, ни одна душа не знала о том уколе, – прошептала Алина. – Это моя страшная тайна! Я сумела уговорить себя: Денис скончался сам, ушел без страданий и страха. Не было ничего, ни шприца, ни инъекции, ни моих переставших трястись рук. Вообще ничего! И вдруг – серафим, который знает все.
– «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился», – вдруг заявила Тина. – Простите, не уверена, что точно цитирую Пушкина. Хочу лишь сказать, что херувим, серафим и ангел – это разные существа!
– Лучше заткнись, – велел Никита.
– Поосторожней, я могу и ответить, – набычилась Тина.
– Вы вкололи Денису морфий, – вздохнула я. – Это строго учетное средство. Просто так его в аптеке не приобрести. Где вы взяли ампулу?
– Купила, – ощетинилась Алина, – у кого, не скажу! Человек мне помог, он не имеет отношения к наркодилерам.
– Нам не нужна фамилия, – пояснил Юра. – Но, если вы проследите цепочку, вспомните, кто посоветовал вам продавца, и поймете, где течь.
– Это я! – воскликнула Катя. – Алина пришла к нам в очень плохом состоянии, ее колотило, как под током. Василия не было дома, я налила Але сто граммов, она выпила и начала плакать, все повторяла: «Не могу видеть его мучения. Разве это жизнь? Врачи говорят – сыну осталась максимум неделя. Почему Денис должен так умирать?» Ну, я и дала ей телефон доктора, который людям помогает.
– Не помню, – прошептала Бортникова. – Ей-богу, позабыла. Утром очнулась дома, смотрю – в сумочке бумажка, на ней номер и слова «сильное обезболивающее». У меня тогда в голове туман клубился.
– Избирательная амнезия, – кивнул Василий Олегович. – Я давно психологией увлекаюсь, книжки почитываю. Наш мозг – хитрая машина, он нацелен на самосохранение и если понимает, что хозяину плохо, ставит блок. Алина могла вспомнить тот разговор с моей женой лишь после сеанса у гипнотизера!
Я скривилась.
– Катерина поделилась со своим мужем чужим секретом, Василий Олегович это запомнил. Вот уж кто не страдает нарушением памяти, так это он. В нужный момент он сразу понял, как действовать. Не зря Самойлов изучает литературу по душеведению. Он четко рассчитал эффект: Алине, отрицавшей существование «омолодителя», всегда резко и бескомпромиссно говорящей правду, поверят быстрее, чем Манане. И мы попались на этот крючок!
– Как куры в лапшу, – заржал директор. – Едва только Тина стала нормальной, у вас башку снесло. Начали ко мне потихоньку стучаться и таблетки выпрашивать. Вот уж я повеселился! Даже Катя клюнула!
– Знала, что ты сукин сын, но не представляла, до какой степени, – грустно произнесла Катя. – Значит, Манане по сценарию следовало изобразить умирающую, и тут ты выступаешь с заявлением про яд и антидот?
– Класс, да? – потер руки Василий Олегович. – Чтобы не умереть, человек живо в чем угодно признается!
– Да это не сработало! – злорадно отметила Катя. – Никто на коленях за спасительным антидотом не пополз. Может, теперь ты поймешь, что предателя не существует?
– Идиотка, – затряс кулаками Василий Олегович. – Дура, блин! Меня на дикие бабки кинули! И эта гадина здесь!
Алина схватилась за голову:
– Так яда нет?
– Нет, – буркнула я. – Это спектакль, красиво разыгранный вашим начальником при помощи Мананы и посторонней девицы. Все для того, чтобы люди слопали таблетки. Потом остается напугать их и вычислить «крота».
– Зачем так издеваться над нами? – всхлипнула Аня. – Я ведь на короткое время поверила в волшебное средство, понадеялась, что забеременею.
Алина тихо плакала.
– Не увидеть мне Деню! Глупо, ой, как глупо я поступила!
– Вас вынудили, – попытался утешить Бортникову Юра, – сыграли на нервах. На то и был расчет. Василий Олегович мог поступить без затей: собрать всех за ужином, а к концу вечера объявить про яд, дескать, он в салате был, но Самойлов хотел еще и поиздеваться, отсюда и спектакль.
– Меня предали! – в гневе заорал директор. – Я понес огромные убытки! Весь мой бизнес под угрозой, я вложил в новый продукт кучу денег и сейчас нахожусь на грани краха!
– Нечестный человек один, – перекричал его Никита, – а досталось всем! За что?
– А чтоб боялись! – в запале признался Василий Олегович. – Откуда мне знать, может, вы все сообща действовали!
– Ублюдок, – выплюнул Никита. – Увольняюсь с фабрики.
– От тебя никакой пользы нет, – презрительно объявил директор. – Найду сто таких, как Редька, но, пока не обнаружу сволочь, никого не отпущу!
– А при чем здесь Марфа? – спросила Аня.
Все повернулись к жене художника.
– В каюте Леонида нет Вики, – продолжала Анна. – В постели, если верить Зарецкому, лежала Марфа. Как она туда попала?
Катя подлетела к мужу и начала трясти того за плечо:
– Что ты еще задумал?
– Я сам удивился, – похоже, честно ответил Василий. – Я Ленькину жену никогда не видел. Даже имени ее не знал.
– Врешь, – не успокаивалась Катя.
– Так она правда умерла? – насторожился Василий Олегович. – Я тут ни при чем!
– Леонид сказал, что супруга приняла «омолодитель», – напомнила Аня. – А сам он слопал пилюлю под утро.
Самойлов оперся руками о колени:
– Сказал же, мы разговариваем честно. Да, я замутил историю с ангелом, хотел щелкнуть по носу гадов, которые получают хорошие зарплаты, работают спустя рукава, да еще продают своего хозяина! Но убивать? Позвольте, я интеллигентный человек. «Омолодитель» – всего лишь таблетка из сахара в яркой глазури. Если кому-то стало на некоторое время плохо, то это эффект плацебо. Железная коробочка куплена на блошином рынке, она старая, ей лет сорок. Никакого яда нет!
– Меня тошнит, – простонала Алина.
– Ты психопатка, – пожал плечами Василий Олегович. – У истеричек слишком бурная реакция на любой стресс!
– Марфа-то умерла, – пробормотала Катя.
– Ерунда, – отмахнулся Василий Олегович. – Она спит.
– Нет, – покачал головой Юра. – Тело уже почти окоченело.
– Я тут ни при чем! – отрубил директор.
– Яд был! – взвизгнула Аня. – Ты хотел нас убить! Говори, где антидот!
Василий Олегович сложил фигу:
– Накося выкуси! Кто инфу слил? Твой Никита?
– Отрава действует, – стонала Алина. – Руки-ноги парализует!
Манана подошла к Бортниковой и пощупала у той ступни:
– Холодные! Прямо лед!
– Вас арестуют как сообщников, – мстительно вякнул Никита.
– Кого? – подскочила Манана.
– Тебя, – издевательски повторил художник, – и эту сучонку.
– Меня нельзя, – с убеждением сказала пиар-директор, – я рощу дочь-инвалида.
– Ее в приют, тебя на зону, – поддержала мужа Аня.
Манана бросилась к Василию Олеговичу:
– Скажи, что они врут!
– Естественно, – пожал плечами Самойлов. – Мы ничего противозаконного не совершали, устроили небольшой розыгрыш.
– Марфа умерла, – прервала я дискуссию. – Вы не поняли?
– Значит, трясите Леньку, – взвыл Василий Олегович. – Это его рук дело. Привез шлюху, назвал женой, потом невесть куда ее дел, приволок взамен супругу. Зарецкий крутую кашу заварил, у него тут свой интерес! Правильно она сказала, правильно! – Он ткнул мне в лицо указательным пальцем. – Почему Ленька контакт с Иваном Васильевичем мне дал? Ему о теплоходе молчать надо было! Какого хрена он разоткровенничался? Мы только по работе близки, расходимся по домам и друг о друге не вспоминаем! Что он задумал? В коробке сахар был! Хотите, докажу?
Василий Олегович живо вскочил, убежал в коридор. Через пару секунд он вернулся, держа в руках жестяную тару, и открыл ее. На дне каталась ярко-красная пилюля.
– А теперь подумайте, – снисходительно заявил Самойлов. – Находись тут яд, я бы либо выбросил пилюлю, либо тщательно спрятал ее. А коробка стояла в каюте, на тумбочке. Черт!
– Что? – моментально отреагировал Юра.
– После того как я дал таблетки Леониду, тут оставалось четыре штуки, – нахмурился Василий Олегович. – Зарецкий хапнул две, я не стал возражать, чем больше народу испугается, тем лучше, вручил ему «омолодитель» и лег спать. Отлично помню: в коробке было четыре пилюли. Куда они подевались?
– Не все ли равно, где они, – напряженным голосом ответила Катя. – Лекарство не представляет собой опасности, так?
– Так, – закатил глаза Василий Олегович. – Так! Так!
– Докажи! – топнула ногой жена.
Супруг протянул ей коробку:
– Можешь отнести это в лабораторию.
– Есть лучший способ, – отозвалась Катя. – Проглоти ее на наших глазах.
– Легко, – пожал плечами ее муж.
– Лучше не надо, – предостерег Юра, – мало ли что.
– Что? – гаркнул Василий Олегович. – Ты мне не веришь!.. Брехуном считаешь? Сто раз говорил: я хотел найти предателя. Тебя нанял! А толку? Нарыл, козел, сведений про их долги! Я и без тебя про эти проблемы знал! Хренов следователь! Работать не умеешь! Приволок сюда свою бабу на дармовщину гулять! Где результат? Мусор поганый!