— Стоять, паря, куда прешь! — Встретился на пути первый разбойник. Пистолета у него не было, поэтому наш герой, даже не сбавляя шага, ударил кулаком в подбородок заступившего ему путь. От удара под усилением мужика как ветром сдуло, унесло головой вперед и влепило в вагонную переборку шагах в семи от того места, где стоял.
— Что за на…! — Выскочил из распахнутых дверей купе второй, занося руку с ножом. А дальше у него внезапно возникли известные сложности. Ну, из разряда, когда трудно собирать выбитые зубы сломанной рукой. Особенно, если еще и сознание от всей этой экзекуции потерять напрочь.
Все-таки пистолет у бандитов отыскался. Не сильно велика сложность была оружие в Российской империи приобрести. Знал бы Максим про его наличие, наверное, так и остался бы в рубке машиниста сидеть, а тут все как в замедленном синема происходило: вот выскакивает очередной неприятель, в руке у него чернеет этот чертов пистолет, и дальше ме-едленно поднимается эта самая рука, точно также ме-едленно, словно сквозь толщу воды продирается тело самого парня. Но продирается. И шаги получилось сделать. Выстрел совпал с ударом самого нашего главного героя. Стрелок в одну сторону, Максим, оглушенный чиркнувшей по черепу пулей — в другую. И все! Очнулся уже снова в рубке машиниста. Его туда освобожденные из заложников пассажиры доставили.
Воистину, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Именно на эту тему думал Артемьев, когда его, до прибытия следователя аж из самой Варшавы, заперли в камере в полицейском участке, едва в эти самые Стржемешицы прибыли. Прямо как есть, с наспех забинтованной головой. По соседству с тремя гавриками, которые их поезд угнать пытались. Четвертый, тот, что с огнестрельным оружием был, не выжил, как и их Евграф Тимофеевич. Впрочем, чисто физически, страдал Максим не сказать, чтобы слишком. Просто возле двери камеры сторожок оставил, да и переместился к друзьям в Замок. Пока дверь в камеру ключом открывать будут, он всегда успеет вернуться.
А в Замке прямое нарушение его распоряжения обнаружилось: пушистиков из клетки на волю выпустили. Дунька, их малАя, сжалилась. Побоялась, что Максим их на изучение навыка пустит. Только парочка зверьков вовсе не спешила объявленной им вольной воспользоваться и удрать в свои пампасы. Так и шныряли, в основном, по столовой. Причем, с тарелок еду не воровали. Залазили на скамью рядом с обедающим и, в основном молча, сидели немым укором жестокосердности питающегося.
Лишь изредка тихонько приговаривая:
— Очень хочется кушать.
Люди сами невольно расставались с кусочками своих порций. Зато от транслируемых зверьками эмоций радости и благодарности у окружающих теплело на душе.
— Командир! — Встретила его со слезами на глазах проштрафившаяся девчонка. — Я все-все в столовой целый месяц делать буду, только не вели убивать пушистиков. Они хорошие.
— Да с чего ты взяла, что я собрался это сделать?
— А ты всех новых зверей в жертву ради их навыков приносишь.
— Чур, меня! — Аж замахал руками наш герой. — Сама представь, если ты вдруг будешь ощущать, какие эмоции испытывают встреченные собеседники, каково это будет?
— Ну, наверное,… мне было бы приятно, если бы я в точности знала, что человек меня любит.
— А если не любит, но молчит и разговаривает с тобой вежливо. Или любит, но сегодня у него с утра голова болит, а тут ты такая жизнерадостная носишься? — Подкинул девчонке для размышления описания ситуаций.
— Тогда я могла бы с ними поссориться. — Сделала вывод смышленая девочка.
— Вот-вот, поссориться. А зачем мне нужно со своими друзьями и знакомыми на ровном месте ссориться?
Так и остались пушистики на свободе и полном пищевом довольствии в стенах Замка. Кормились вместе со всеми, в общей столовой. И мясо отлично ели, и овощи. А спали в комнате освободившей их Дуняши.
Долго в Замке Максим в этот раз не пробыл: заключенному порцию баланды принесли. Так-то вполне съедобное варево из крупы и кусочков овощей, но после пира в Замке, понятное дело, в горло такое угощение не лезло абсолютно.
Глава 2
Расположение в камере по соседству с уголовниками, захваченными нашим героем, имело еще одну неприятность. Бандиты каким-то образом узнали, кто содержится рядом с ними, поэтому начали пытаться всячески оскорбить и запугать его.
— Эй, москаль! — Вопил один из них, очевидно лучше своих товарищей знавший русский язык. — Готовься к смерти. Кровью умоешься. За нашего Янека мы тебя на ленточки резать будем. — Остальные двое тоже в меру сил поддерживали эти вопли. Хоть и с трудом, все же польский — не русский, пусть и похожий, разобрать их угрозы вполне возможно было. Как можно было разобрать и то, что местные тюремщики разговаривают с бандитами вполне даже приветливо. Этак, и в самом деле, разбойников на свободу выпустить могут….
Вот спрашивается, и зачем Максиму нужны такие недруги? Они же запросто в следующий раз не в рукопашную кинутся, а в спину ножом ударят. И проверять, сможет ли Регенерация справиться с раной куда-нибудь в область почки, совершенно не хотелось. Потому, едва с наступлением сумерек все угомонились, что в камере по соседству, что в самом полицейском участке, Максим переместился в коридор рядом со своей камерой. А просто, находясь у себя, он не мог видеть, где именно бандиты расположились. Подошел, особо не таясь, отодвинул смотровую заслонку на двери, ведущей в камеру, и одного за другим переместил всех троих в лес, в котором он летающий Остров ящеролюдов временно спрятал. В таких лесах обычно обитает много зверья. Авось не побрезгуют мяском, пропитанным шляхетским гонором.
Наутро в полицейском участке началась суета и беготня. Шутка ли, заключенные непонятным образом из закрытой камеры смогли сбежать. Даже Максиму вопросы задавали. А он что? Честным образом ответил, что, находясь в своей камере, видеть обитателей камеры по соседству просто физически не мог. Тем более с закрытой смотровой заслонкой. Так и отстали от него полицейские до приезда своего следователя из Варшавы.
И еще сутки минули. Максим смог сходить на ту сторону, принести в жертву новое чудовище, которое в земляную ловушку его парней угодило. Магической способностью данного зверя, отдаленно похожего на бронированного крокодила, была магическая защита. Охотникам даже интересно стало, отыщется ли среди магического арсенала их лидера хоть одно заклинание, которое сквозь эту защиту пройти сможет. Не обнаружилось ни одного, пришлось с огромными хлопотами этого зубастика в сетях запутывать, да веревками обвязывать, так как засыпать он ни в какую не пожелал. Кстати, и у Андрея с мгновенным переносом добычи возникли сложности. Но справились. Теперь у Максима есть шанс против вражеского файербола устоять, и еще прибавилось дум, каким образом возможно это свойство антимагии всем его бойцам передать, ведь, судя по рассказам Айну и призрачного ящеролюда, войны летучих островов тут, в основном, с применением магических ухваток и холодного оружия происходят.
Утром следующего дня, когда совсем уже было собрался обратно в свою камеру возвращаться, к Максиму подошел Христофор.
— Командир, — обратился он, — нашим крестьянам тоже нужно оружие. Тогда и не так страшно было бы их одних на острове оставлять, если снова куда-нибудь на дело соберемся.
— Как-то не хочется мне снова оружейные лавки грабить. — Признался Артемьев, который хотя и морально оправдывал свои действия в этом направлении насущной необходимостью и спасением человеческих жизней, все равно чувствовал себя после подобных акций несколько не по себе.
— Так и не нужно грабить, — успокоил Максима этот радетель за крестьянское счастье. — Поляки из Австро-Венгрии вон, какое хочешь тебе оружие, вплоть до пулеметов, привезут гораздо дешевле, чем в наших лавках продается.
— А ты откуда узнал, что там эти самые контрабандисты могут привезти, а что нет?
— Так Авдей, которого ты оставил на торговле с этим поляком, подробно его расспросил, чем вообще контрабандисты торгуют на нашей стороне. Оружие — один из основных товаров.
— Ну,… сколько-то денег я выделить смогу, — прикинул глава человеческого анклава.
— Да не надо много денег, ты просто распоряжение Авдею дай, чтобы обменял сливочное масло, сыр, и всякие рыбные и мясные копчености, что наши крестьяне с избытком заготавливают, полякам на партию винтовок и патронов. Ну, и еще охотничьих ружей сколько-то потребуется с припасом к ним. А еще можно, если разрешишь, тех же пушистиков наловить и тоже на оружие обменять.
— А справятся с отловом то? Я вон при помощи Айну едва парочку смог отловить.
— Так они уже вполне для себя ловят. Ловушки — захлопки, почти как на птиц. Ничего сложного.
Короче, утрясли и этот вопрос. А буквально к вечеру уже и первую партию товаров поляку отправлять пришлось. Он, общительный малый, как узнал про чудо-невиданное, зверьков, которые могут по-человечески разговаривать, мигом договорился с контрабандистами — соседями, чтобы взаймы у них их запас оружия взять. Всех крестьян разом вооружить не вышло, все же много их уже в этот мир перешло, но без малого сотня винтовок с сотней патронов к каждой вполне себе вышло. А взамен партия высококачественных деликатесов и семь пушистиков! Одного из них пан Туровский сразу же и безвозвратно лишился. А нечего чудо-зверька было жене с детьми демонстрировать!
Наконец, приехал долгожданный следователь. И сразу же Максима в убийстве мирного польского пассажира обвинил. Ага, того самого, от пистолета которого у студента едва дырка в черепе на долгую память не образовалась, уж такой, прямо, мирный пассажир! Может, конечно, у него это прием такой, чтобы из подследственных сразу всю интересующую информацию добыть, но Артемьев для себя решил, если следователь этот не уймется и будет и дальше для него статьи уголовного уложения рисовать, то вскоре в том лесу, куда чуть раньше трех разбойников на корм зверью отправил, еще пяток пудов вкусного легкоусвояемого мяса прибавится. Такой следователь ничем не лучше любого польского разбойника оказывается.