Что ж, выполнить эту просьбу было совсем не трудно. Они только отошли с глаз публики за один из мраморных склепов, откуда и перенеслись обратно, в свою питерскую квартиру.
— Вот так! Дед, даже уходя в могилу, настоял на своем. — Похоже, Столетову было просто необходимо выговориться. — Он вообще все за меня решал. С кем мне общаться в детстве, какую профессию для себя избрать. Теперь вот, на ком жениться.
— Ты же, вроде, хотел отказаться от женитьбы? Даже вон, зимой собирался в Питере остаться.
— Теперь я просто не смогу так поступить. Последняя воля умирающего священна. — Хоть последние свои слова друг и произнес с явно заметным сарказмом, но видно было, именно так он и считает на самом деле.
— Ты бы хоть на похоронах показал мне свою невесту. — Укорил Артемьев друга. — Она там присутствовала?
— Присутствовала, конечно. А показать,… успеется еще. Ты же не оставишь меня на моей свадьбе одного?
— Куда ж я от тебя денусь.
Словно по заказу, чтобы обоих друзей от их хандры излечить, одногруппники вновь затеяли организацию посиделок. Ефим Трубецкой и в этот раз предоставил для организации вечеринки свой особняк, а Сашка Орлов по проторенной дорожке, чтобы скрасить вечер, попросил свою сестру обеспечить присутствие там женской половины общества.
Максим первоначально, когда узнал, что на вечере будут присутствовать одногруппницы его бывшей пассии, даже хотел отказаться от посиделок, но потом решил: «А, собственно, с чего бы это, он должен себя вести, словно преступник, пойманный за бесчестным поступком? Это исключительно его жизнь, и он не позволит никому диктовать, как ему ее прожить».
В этот раз, Столетов с Артемьевым не опоздали к началу, а пришли вместе с основным ядром одногруппников. Девушек еще не было, занятия в этот день у них в одно время с парнями должны были закончиться, но дамы же, им еще дополнительное время требовалось для последнего, так сказать, прихорашивания.
Но вот прибыли и они. Лихачи высадили своих пассажирок и умчались в поисках очередных нанимателей, а девушки почти сразу по своим знакомцам распределяться начали, чай не в первый же раз уже в таком составе встречаются. Марии в этот раз в числе приехавших не было, и Максим вошел в особняк Трубецкого в гордом одиночестве. Ну, почти в одиночестве, Елена Орлова, сестра его одногруппника, Александра, с какими-то незначительными вопросами его потревожила.
При рассадке за столом пара для Максима все же отыскалась. А просто не только Мария на их дружеской пирушке отсутствовала, у парней тоже убыль в личном составе по сравнению с прошлым разом обнаружилась. Андрюха Лучинкин, помните такого? Жертва провокаторш с гуманитарно-исторического отделения все той же Бесстужевки. Так вот, ирония судьбы заключалось в том, что провокаторши-то эти с революционными тараканами в голове снова оказались тут как тут. И даже в чуть большем числе, чем раньше, не одна Мария в сестры милосердия на фронт собралась. И именно бывшая пара Лучинкина как раз и оказалась возле Артемьева подсажена.
— Меня, между прочим, Инесса зовут. — Объявила она сама, не дождавшись особого внимания со стороны соседа по столу.
— Меня — Максим. — Ну, а что, раз пригласили даму, по правилам хорошего тона обязан теперь ее развлекать весь вечер. Да и внешне та вполне даже недурна собой была. Может, и не будет за счастье народное в этот раз агитировать? Мало ли, перебесилась и стала нормальной.
И первую половину вечера, в самом деле, все очень даже замечательно складывалось. Инесса от употребления горячительных напитков все румяней и общительней делалась. И, быть может, что-нибудь даже сладилось бы у них с Максимом, если внезапно бы она не начала громко, во всеуслышание, хвалить его за то, что не поддался на всю эту патриотическую дребедень со стороны своей подруги и отказался немедленно отправляться добровольцем на фронт. Вот что за подстава такая?
— Не дело это, за финансовые интересы зажравшихся буржуев свою кровь проливать! — Взывала р-революционерка, хорошенько накушавшись Ерофеича, очень крепкой и ароматной настойки на травах. — Наша цель в этой бойне превратить войну империалистическую в войну гражданскую и вымести всех народных эксплуататоров метлой народного гнева.
— Инесса! Вы понимаете, к чему вы призываете? — Попытался Артемьев воззвать свою соседку к разуму. — В гражданской войне во Франции погибли сотни тысяч. Брат шел на брата.
— Пусть погибнут миллионы, зато выжившие станут свободными!
И Максим под конец этой людоедской речи не выдержал:
— Тьфу, дура! Ты сама не понимаешь, что несешь. — И уже ко всей компании: — Простите, господа, боюсь, мне пора уходить, пока не наговорил тут еще каких-нибудь грубостей.
Одногруппники только с удивлением смотрели ему вслед, занятые за общим столом своими пассиями, большинство из них вообще не прислушивалось к революционным воззваниям со стороны экзальтированной дамочки.
— Артемьев, меня вот какой вопрос интересует, — Пьяный Столетов, возвратившийся с затянувшейся студенческой вечеринки уже глубоко за полночь, безжалостно растолкал только недавно заснувшего друга. — Скажи мне, ты танцевать умеешь?
— Леха! Ты издеваешься! — Взвыл было Максим, но затих, увидев в руках друга сложенный треугольничком бумажный листок с каким-то посланием. — Только не говори мне, что эта идиотка Инесса еще и письмо мне написала, а ты взялся его до меня доставить.
— Ну, мыслите вы, студент, в правильном направлении, вот только авторшу послания определили неверно. — Осклабился Алексей в кривой пьяной ухмылке. — Ладно, не буду дальше интриговать, держи послание.
Определенно заинтриговал, пьяный черт! Максим в нетерпении развернул листок и принялся за чтение строчек, выведенных аккуратным женским почерком.
В сущности, записка оказалась совсем недлинной, едва на полстранички. Елена Орлова в ней извинялась за приглашенную ей по недомыслию на вечеринку Инессу и предлагала встретиться на следующий день в кондитерской «Арман Бюше».
Ну, что же, время для встречи назначено вполне подходящее, занятия в институте к тому времени явно должны были закончиться, где находится эта самая кондитерская, Максим тоже отлично представлял, сидел как-то там с Марией в прошлом году. Да и особа, которая приглашала на встречу, лично у него вызывала огромную симпатию. Пожалуй, из всех девиц, собиравшихся вчера за общим столом, именно Орлова была на вкус Артемьева наиболее красивой. Наверное, если бы не ее брат, являвшийся их однокурсником, и не его строгое предупреждение по части его сестренки, половина парней группы уже наперебой бы набивалась к ней в личные друзья.
Надо ли говорить, что вечера следующего дня Артемьев ждал в особом нетерпении, и возле указанной кондитерской стоял уже за четверть часа до назначенного времени. Мог бы и еще раньше прибыть, да по результатам своих немногочисленных похождений с девицами уже убедился, что к назначенному времени они приходят редко, а раньше — практически никогда.
Елена на встречу явилась вовремя. Поздоровалась, предложила переговорить в тепле, за чашечкой какао, потому прошли внутрь. Ну, а где какао, там и кусочек торта Наполеон вполне уместен и шоколадное пирожное, являвшееся для данной кондитерской вообще фирменным лакомством.
— Простите меня, Максим, — начала разговор Орлова, когда с большей частью лакомств на ее тарелке было уже покончено. — Дело в том, что я приглашала девушек с гуманитарно-исторического не лично, а через подругу. Насчет Зинки, которая взбаламутила моего брата в прошлом году, я ее предупредила, а вот по поводу Зинкиной приятельницы, Инессы, как-то не подумала.
— Да полно вам, Елена, — отозвался умиротворенный и довольный как слон общением с красавицей студент, — было и прошло, Инесса меня вот вообще ни капельки не беспокоит.
— И напрасно. Инесса — очень мстительная особа. А еще она якшается с разным сбродом. В конце прошлого учебного года она повздорила с одной девушкой со своего отделения, так на эту девушку через два дня в подворотне, возле дома, какие-то апаши напали, лицо ей бритвой порезали. А самое главное, что во время ссоры Инесса ей пообещала, что та недолго будет своим смазливым личиком гордиться.
Может, и серьезное предупреждение, но Максим как-то гораздо больше эмоций испытывал по поводу того, что с очень симпатичной девушкой за одним столиком сидит, а Инесса вообще чем-то далеким и малореальным воспринималась. Ну, и все мысли были лишь в направлении, как бы Орлову на еще одно свидание раскрутить, не до апашей тут, мужчины вообще о двух делах одновременно думать не умеют.
Глава 7
Определенно, в этот вечер Максим Артемьев был счастливейшим из смертных. Сами посудите, Елена Орлова по выходе из кондитерской сама его под руку подхватила и так и шла с ним до самой пролетки, встреченной ими только через два квартала. А за время прогулки Максим еще и насчет новой их встречи в ближайшие выходные договорился. От волнения пульс в ушах кузнечными молоточками стучал, и нестерпимо кричать во весь голос хотелось от переполнившего его восторга, когда провожал глазами отъезжающую с дамой его сердца пролетку.
А на подходе к дому счастья еще заметно прибавилось: Алексея Столетова с газетой в руках повстречал. И главной в этой встрече был вовсе не друг, хотя друг, конечно, тоже приятно, а именно газета! А просто в газете подробно описывалось то, о чем уже вся страна с утра радостно шумела. Они-то, студенты, на занятиях сидели и не ведали, что в эти часы наступление российской армии на Тернополь и Черновцы началось. В газете писалось о прорыве всех трех линий австрийской обороны, захваченных селах, трофейных пушках и пулеметах. Даже фото австрийских солдат, задравших руки вверх, были. Фотокорреспонденты не зря свои деньги в редакциях газет получали, быстро расстарались.
— А кто русской армией, осуществившей этот прорыв командует, не Брусилов? — Поинтересовался Максим у своего товарища, уже изучившего все, что в газете написано до последней буковки.