Летун — страница 6 из 22

Глава 39. Сюрприз

Аверил смял в руке телеграмму и засунул ее в карман. Сейчас это неважно. Полет «Летуна» был успехом, и Аверил намеревался отпраздновать его как следует. А потом у него будет уйма времени на то, чтобы подумать о будущем.

По случаю прекрасной весенней погоды стол накрыли прямо на улице. Точнее, накрыли множество столов – четырехугольником в самом центре лагеря. Изысканные деликатесы и вино из Артавы мирно соседствовали здесь с домашними разносолами и брагой, принесенными хозяйками из Горки и окрестных деревень.

Отец Остен поздравил всех с окончанием работ. Анклс сказал, что их труд стал залогом спасения нескольких тысяч жизней. Сказал так просто и искренне, что все смутились и даже не смогли толком прокричать «Ура!»

Положение спас Друг. Он сорвался со спины Янтэ, пронесся на бреющем полете над столами, схватил с блюда зажаренную куропатку и с ликующим воплем унесся в облака. Ликорис – трехлетняя дочка Карис и Рада – вскочила на стул, засмеялась и захлопала в ладоши. Тут наконец грянули аплодисменты, зазвенели бокалы, все стали чокаться и пить за всех подряд: за отца Остена и матушку Остен, за госпожу Элрин и господина Ниина, за «Мастера Аверила» и «Ящерицу Анклса», за Ланниста, за госпожу Янтэ и «ее зверушку».

Аверил откинулся на спинку стула и рассеянно слушал, как госпожа Карис уговаривает Ликорис съесть еще кусочек мяса, ставя ей в пример Друга: «Вот видишь, как птичка хорошо кушает».

– …Моя дорогая, уверяю вас, вы ошибаетесь, – продолжила она прерванный разговор, обращаясь к Янтэ. – Вы слишком хорошего мнения о королевской семье Аврелии. У этих вырожденцев в жизни не хватит ни ума, ни духа, чтобы провернуть такую аферу.

– Это вы о чем? – поинтересовался Аверил.

– Да мы все спорим, кто такие эти твои чудаковатые географы, – ответила Янтэ. – Я полагаю, что это военное министерство Аврелии, а господин Рад и Кари уверены, что это кто-то из правительства Земли Ящериц. Но, в конце концов, это не так важно, – она повернулась к Карис. – Если они хотят называть себя Клубом чудаковатых географов, мы вполне можем обращаться к ним как к Клубу чудаковатых географов. Суть дела от этого не меняется.

– Суть какого дела? – осторожно спросил Аверил.

– Я хочу выступить на правлении Клуба. У меня есть к ним деловое предложение.

– Э… – Аверил замялся. – Дело в том, Яни, что правление Клуба, кем бы оно ни было, вряд ли захочет тебя слушать. Я не хотел тебе этого говорить, но сегодня меня уволили.

– Я это знаю, – безмятежно отозвалась Янтэ.

– Знаешь?

– Угу. Неужели ты думаешь, что в твое отсутствие госпожа Остен и госпожа Элрин не просматривали в том числе и твою почту?

– Ну… теперь не думаю.

– Ладно, не дуйся. Если мы этим занимаемся, мы должны быть в курсе дела. А вот твои чудаковатые географы кое-чего не знают.

– Чего же?

– Того, что контрольный пакет акций нашего предприятия принадлежит мне.

– Тебе?!

– Ну не совсем мне, разумеется. Моей матери в основном, отчасти сестре, твоим родителям, ну и еще кое-кому по мелочи – Кари и Раду, Остенам, Нору из Серых Скал, Арану и Лоиз, Грену и Фори и так далее. Но главное, что у нас большинство голосов, и мы не собираемся тебя увольнять….

– Так… – выдавил из себя Аверил и потянулся за кувшином вина.

* * *

– На самом деле все просто, – объясняла ему Янтэ вечером, когда они остались вдвоем. – Проект был очень хорош. Просто возмутительно хорош для того, чтобы это было честной игрой. Ну и… он был хорош и в другом смысле. Слишком хорош, чтобы я могла пройти мимо. В общем, я списалась с матерью и просто на расстоянии почувствовала, как у нее зачесались руки. Географы, видно, не хотели, чтобы можно было проследить источники их финансов, и сделали акционерное общество. И мать начала скупать акции. Потихоньку, через младшие семьи, так, чтобы никто ничего не заподозрил. Через Кадиса-младшего мы вышли на лучших юристов Аврелии… Ну и постепенно добились своего.

– Но… зачем вам «Летун»? Он же топлива сожрет больше, чем груза перевезет…

– «Летун» нам для красоты, – улыбнулась Янтэ. – То есть, разумеется, Эстэ хочет, чтобы вы на этой основе разработали транспортные и пассажирские самолеты… Ну или не вы… она еще не решила. Но не это главное.

– Вот как? – Аверил сумел изобразить ироничную улыбку, которая вышла кривоватой. – Что же главное?

– Помнишь вспышки на Малой Луне? Мы хотим узнать, что это такое. И построить самолет, чтобы туда добраться, сможешь только ты.

– Гм… а ты уверена, что я смогу?

– Разумеется. Тебе нужно поговорить с Радом и Кари. Они с коллегами начали разрабатывать совершенно новый тип двигателя. Собственно, это Рад предложил нам Малую Луну в качестве цели. Он говорит, что на Земле с их двигателем просто делать нечего – масштаб не тот. Впрочем, тут мне приходится верить ему на слово – я в физике мало что понимаю. Это вы сами обсудите. Разработки по герметичной кабине у вас уже есть, по обогреву и снабжению воздухом – тоже, то есть работы не так уж много.

– Ага, немного. Начать и закончить.

– Но ты берешься?

– Я… должен хорошенько подумать.

– Отлично. Так что пусть чудаковатые географы забирают свой заказ, и мы больше не желаем видеть их среди наших клиентов.

– Ты им это так и скажешь?

Янтэ покачала головой.

– Нет, не я. Лучше Ти попрошу.

– А что так?

– Во-первых, не хочу тебя особо светить. А во-вторых, я по вашим меркам красива. А красивых женщин ваши мужчины просто не могут воспринимать всерьез. А у Ти теперь внешность такая, что поневоле настраивает на серьезный лад.

Глава 40. Еще один сюрприз

Нельзя сказать, чтобы Аверил был так уж потрясен тем, что рассказала ему жена. Напротив, теперь ему многое стало ясно: разговоры, которые прерывались, едва он входил в комнату, таинственные отлучки Друга, письма на языке Западных Островов, которые получала Янтэ, – все, на что он не обращал внимания, по горло занятый работой. Разумеется, вся затея в изложении Янтэ представлялась ему, мягко говоря, фантастикой, а говоря по чести – совершенным бредом. Но господин Рад был, насколько ему известно, человеком серьезным и трезвомыслящим. Так что не мешало по меньшей мере ознакомиться с его точкой зрения на эту историю. Да и, кстати, навестить новоселов тоже нужно, пусть даже новоселье и состоялось больше года назад.

Так рассуждал Аверил, шагая на следующее утро по тонущим в грязных лужах деревянным мосткам и смущенно отводя взгляд от застывшего на полосе «Летуна». Словно отдаешь собаку «в хорошие руки» и при этом знаешь, что ей-то нужны не какие-то «хорошие», а только твои. Впрочем, собака со временем забудет, а самолет – ему и помнить нечего, он железный.

Он знал, что Янтэ с госпожой Карис и малышкой отправились на прогулку, а потому он наверняка застанет господина Рада одного. В голове немного звенело – то ли от весеннего воздуха, то ли от неясного пока будущего, так неожиданно приблизившегося.

«Новоселы» за год неплохо обустроились. Аверил, помня рассказы Янтэ о сарае на заднем дворе университета, сплошь заставленном приборами и таинственными светящимися пробирками, ожидал и здесь увидеть нечто подобное. И действительно, в бараке царил беспорядок, но совсем другого свойства. Помещение по периметру было уставлено столами и чертежными досками. Столы были завалены разного рода бумагами, папками, рисунками и дагерротипами, а доски исписаны незнакомыми Аверилу формулами. Завершал картину огромный устрашающего вида арифмометр, возвышающийся в центре зала, как король на троне. За арифмометром восседал господин Рад и выстукивал что-то на его клавишах с прилежанием органиста, исполняющего сложный прелюд.

Аверил хотел уже тихо удалиться, чтобы не мешать работе, но господин Рад повернулся и тут же вскочил со стула.

– О, это уже вы? Отлично! Я ждал вас.

– Простите, что заставил ждать себя слишком долго, – ответил Аверил. – Мы можем с вами поговорить?

Господин Рад улыбнулся:

– Думаю, мы должны. Насколько мне известно, наши женщины уже посвятили вас в суть своего замысла.

– Да… и…

– И вы спрашиваете себя, какой в этом смысл?

– Точно.

– Что ж, отлично, потому что я могу дать вам ответ. Но сначала… вы знакомы с работой моей жены по изучению радиоактивного распада веществ?

Аверил смутился:

– Честно говоря, в общих чертах.

– Ну что ж. Самое главное – она открыла реакции, протекающие самопроизвольно со значительным выделением энергии в виде излучения.

Аверил развел руками.

– Простите меня, но это звучит, как…

– Как чушь, как бред, как абсурд? Прошу вас, не стесняйтесь в выражениях. Да, поначалу это звучало именно так. К счастью, мы уже начали с этим разбираться. Речь идет о разрушении внутриатомных связей – гораздо более сильных, чем межмолекулярные связи, с которыми имела дело термодинамика, и межатомные, с которыми имела дело химия. Так что спешу вас успокоить: энергия по-прежнему ниоткуда не возникает и никуда не исчезает, а только переходит из одного вида в другой, – он протараторил это быстро, как скороговорку, которую каждый, начинающий изучать технику, знает наизусть.

Аверил кивнул.

– Но какое отношение это имеет ко мне и… к «Летуну»?

– Сейчас я попробую вам объяснить. Не знаю, кому из наших коллег первому в голову пришла мысль, что мы уже сталкивались с подобным источником энергии. Точнее, сталкиваемся каждый день и, надеюсь, будем сталкиваться еще достаточно долго. Я имею в виду Солнце. Вы никогда не задумывались, в чем источник солнечной энергии? Почему оно горит и не сгорает, так щедро разбрасываясь светом и теплом?

– Честно говоря, нет, – сознался Аверил.

– И правильно делали, потому что буквально до последнего времени мы не только не знали ответа, но даже не знали, где его искать. Но теперь, когда мы открыли внутриатомные реакции, мы решили попробовать построить модель Солнца на основе наших расчетов.

– И у вас получилось?

Аверил невольно увлекся. Он по-прежнему не понимал, какая связь может быть между Солнцем и его работой, он слабо знал теоретическую физику, но вопрос, которым задался господин Рад, был одновременно блестяще простым и неимоверно сложным – так что Аверил, по крайней мере, мог оценить красоту задачи.

– Согласно нашей модели, Солнце состоит из водородного облака, которое при рождении Солнечной системы было так плотно стянуто силами гравитации, что температура в нем поднялась до десятков миллионов градусов и в нем начались внутриатомные реакции – водород превращался в гелий, выделяя при этом большое количество энергии. Постепенно водород выгорает, и в ядре Солнца накапливается гелий. С течением времени диаметр гелиевого шара в центре становится все больше. Теперь горение водорода происходит в тонкой сферической оболочке, которая постепенно расширяется и перемещается во внешние области, все еще богатые водородом. Размеры Солнца и его светимость медленно увеличиваются, а температура на поверхности уменьшается.

– То есть солнце остывает?

– Да, но очень медленно. Речь идет о миллиардах лет, так что нам не о чем беспокоиться. Интереснее другое: возможно, расширение Солнца происходит неравномерно, и наше светило способно пульсировать. Кирон из Земли Ящериц пытается связать с такими пульсациями резкие изменения климата и доказать, что они могли привести к исчезновению одних и появлению других видов растений и животных и в конечном итоге во время одной из таких пульсаций мы обрели разум. Но это пока еще чрезмерно смелые, на мой взгляд, предположения. Однако кое-что мы уже можем доказать: если раньше, несколько миллиардов лет назад, Солнце было существенно меньше, чем теперь, то в те времена на Внутренней Планете могла быть жизнь.

Аверил постарался сохранить каменное лицо. Все-таки эти физики и химики – чудаки! То рассуждают о строении Солнца, а то повторяют выдумки из бульварных романов о дышащей жабрами и обладающей рыбьим хвостом или крылатой и яйцекладущей принцессе с Внутренней Планеты, которая ждет не дождется настоящего мужчину. Обычно в качестве ее долгожданного героя и избавителя автор романа застенчиво описывает себя – такого, каким он мог бы стать, если бы не тяжелая жизнь бумагомарателя. Аверил вспомнил, как потешалась Янтэ над подобными книжонками. Неужели сейчас она верит в эту чушь?

– Я думаю, что если даже Внутренняя Планета обитаема, ей нечего предложить нам, – осторожно сказал Аверил. – Мы не видим огней городов на ее поверхности. Все, что мы можем различить в мощнейшие телескопы, – это тонкие борозды или каналы, а это значит, что ее жители, вероятно, находятся на уровне примитивного земледелия.

Господин Рад рассмеялся.

– Да вы фантаст, мой друг!

Аверил невольно глянул на него так свирепо, что химик поспешил продолжить:

– Разумеется, скорее всего, сейчас Внутренняя Планета необитаема. Когда астрономы исследовали ее прохождение по диску Солнца, им не удалось заметить следов атмосферы. Да и температура на ее поверхности должна быть такой, что любое живое существо мгновенно бы испарилось. Но вот что я вам скажу: помните вспышки на поверхности Малой Луны, которые мы наблюдали зимой? Они меня заинтересовали, и я решил изучить их спектр. Вы, наверное, знаете, что спектральный анализ света помогает определить, что за вещество его излучает?.. Так вот, этот спектр особенный. Он слишком узок для того, чтобы быть естественным.

– Постойте, то есть…

– То есть на Малой Луне находится искусственный источник света. Причем я не могу себе представить, что это такое – подобные технологии для нас еще недоступны.

* * *

Такую новость надо было осмыслить. Господин Рад хорошо понимал это, а потому сунул Аверилу в руки спектрограмму – не то чтобы надеялся, что тот в ней все поймет, а просто чтобы предоставить повод помолчать и освоиться с услышанным.

«Медведи открывают огонь», – подумал химик, глядя на Аверила, застывшего у окна, небрежно держащего листок бумаги в руках, но явно не видящего ни его, ни комнаты, погруженного в свои мысли, как женщина, чувствующая, что у нее в животе шевелится младенец.

Это была очень старая шутка, вернее, байка, одна из любимых баек детства господина Рада. О том, как Великий Мастер решал, кого сделать Мастерами на земле – людей или сумчатых медведей. «Чтобы испытать оба народа, – рассказывала ему матушка, – он научил их добывать огонь, а затем пришел посмотреть, как они распорядятся его даром. Сначала он пришел к медведям. И увидел, что они стоят вокруг огня, завороженные его светом, и переминаются с лапы на лапу. Потом он пришел к людям. Они дали ему умыться теплой водой с дороги, подложили под ноги нагретый в костре камень, чтобы его ноги могли отдохнуть в тепле, накормили горячим супом и напоили теплым отваром из трав. Тогда он решил, что отныне будет учить всем премудростям людей, а медведи, услышав об этом, спрятались в зарослях от стыда и боятся показываться людям на глаза».

«Я словно тот медведь, – думал Рад. – Увидел удивительную блестящую штучку и смотрю, не отрываясь, переминаясь с лапы на лапу. Но только Аверил может что-то сделать с моим открытием, может извлечь из него скрытые возможности и обратить их в нашу пользу».

– Ну хорошо, – сказал Аверил наконец. – Мы должны посмотреть, что там, я понимаю. Предположим, мы сумеем сделать кабину абсолютно герметичной. Я еще не знаю как, но мы сумеем, ведь это количественная задача. Предположим, мы сумеем взять с собой достаточное количество воздуха. Я не знаю, какой запас нам понадобится, как рассчитать расстояние до Малой Луны и скорость, но это мы тоже решим. Но двигатель? Какой двигатель сможет работать в безвоздушном пространстве? И где взять достаточно энергии, чтобы оторваться от планеты? «Летун» крутится вокруг Земли, как мячик на веревочке. Собственно, он все время падает на нее, но делает это так быстро, что Земля выскальзывает из-под него. Но нам нужно разорвать веревочку притяжения, чтобы наш мячик не упал на Землю, а улетел прочь. Это задача совсем иного порядка. Она требует качественно нового решения.

Господин Рад смущенно кашлянул.

– Возможно, я смогу помочь вам. Энергия в нашем распоряжении есть. Ее просто океан. Мы научились разрушать некоторые внутриатомные связи и извлекать их энергию. Но я ума не приложу, как заставить ее работать.

Аверил почесал кончик носа:

– Ну что ж, выкладывайте все, что у вас там еще есть за пазухой, и будем думать.

* * *

– На самом деле все очень просто, – начал господин Рад. – Ну, по крайней мере, теоретически просто. Внутриатомные связи трудно разорвать извне, но можно устроить так, чтобы они начали рваться сами. Здесь нам может помочь то, что радиоактивные элементы способны делиться самопроизвольно. Если мы будем, к примеру, облучать уран пучком нейтронов, то они будут расщеплять его ядра и выделять новые нейтроны. А те в свою очередь будут расщеплять новые ядра урана. Это похоже на лавину или камнепад: маленький камешек толкает еще несколько камней, они приводят в движение новые камни, и энергия на каждом этапе растет скачкообразно.

– Но вы сможете контролировать этот процесс и получать именно столько энергии, сколько нужно?

– Экспериментов пока не было, но чисто теоретически я представляю себе несколько механизмов контроля. В первую очередь параметры реакции зависят от исходного количества вещества, затем – от скорости движения нейтронов.

– Чем она выше, тем активнее распад?

– Представьте себе, нет. Это одна из забавных тонкостей. Медленные нейтроны гораздо результативнее. Я полагаю, фокус в том, что на низкой скорости им легче попасть в ядра. Соответственно, мы можем использовать замедлитель, чтобы активизировать процесс, и «ловушки» для нейтронов, чтобы замедлить его. Мои коллеги как раз ищут сейчас идеальный замедлитель. Кроме того, есть еще одна очень элегантная возможность. Оказалось, что небольшая доля нейтронов, около одного процента, испускающихся в процессе деления, появляется с некоторым запаздыванием относительно момента деления – промежуток времени порядка одной минуты. Мы полагаем, что запаздывающие нейтроны испускаются остановившимися осколками после предварительного распада. По нашим данным, наличие запаздывающих нейтронов по крайней мере на два порядка снижает скорость нарастания интенсивности реакции.

– Довольно. – Аверил шутя прикрыл руками голову. – Это уже слишком! Вы говорите, что можете управлять реакцией, и я верю вам на слово.

– Но мне до сих пор не понятно, как заставить эту энергию работать.

– Вот это как раз очень просто, – Аверил улыбнулся – По крайней мере, в теории. У вас в детстве была лошадка на колесиках?

– Была.

– Тогда вы помните, что на ней можно было кататься, отталкиваясь ногами от земли, а можно просто раскачиваясь вперед-назад. А еще можно было повернуться назад и бросить мячик, и тогда лошадка немного, но катилась вперед.

– Вот до последнего способа я как-то не додумался, – признался господин Рад.

– А я додумался. И ваза на столе была этому не рада. Ну, тогда представьте, что вы прыгаете в воду с кормы лодки. Лодка получит толчок и двинется вперед. То же самое случится, если вы что-то бросите с лодки.

– Например, эрсианскую княжну?

– Хм… думаете, князь Ирзин таким способом сталкивал лодку с мели? Оригинальная версия! Одним словом, если мы будем выбрасывать что-то с кормы корабля, мы будем придавать ему ускорение. Необходимо только так откалибровать порции энергии, чтобы они были достаточно велики и могли справиться с инерцией корабля, и одновременно достаточно малы, чтобы не разрушить его.

– То есть нам нужен управляемый взрыв?

– Лучше – множество последовательных взрывов.

– Тогда нам стоит посетить Землю Померанцев. Мой коллега Фори как раз изучает там параметры цепных реакций. Вам нужно с ним встретиться…

* * *

Аверил попрощался с господином Радом и, не заходя на территорию городка и не разговаривая ни с кем, пошел по дороге в направлении города. Разумеется, он не собирался идти до Артавы пешком, просто ему сейчас не хотелось ни с кем говорить. Нужно было даже не обдумать, просто утрясти, уложить в голове все, что он только что услышал. Поначалу он весь отдался движению, собственным равномерным шагам и беспорядочному порханию мыслей и образов в голове. Только пройдя несколько километров, он стал обращать внимание на окружающий пейзаж. Весеннее солнце заливало мягким алым блеском черные поля и извилистую песчаную дорогу. По небу протянулись стрелы перистых облаков – верный знак, что погода скоро испортится. Торопливо тянулся к лесу косяк возвращающихся с юга четырехкрылых гусей. Над головой заливались жаворонки, словно пытаясь заполнить своими звуками весь огромный небесный купол. Картина была такой обыденной и привычной, что Аверил как-то разом поверил во все, что рассказывал ему Рад: и в цепную реакцию медленных нейтронов, и в иную жизнь, что посылала сигналы с Малой Луны. Даже не поверил, а словно включил эти факты в свою повседневную жизнь, замкнул в пределах линии горизонта, одновременно позволив своему мысленному горизонту скачком расшириться.

Он сошел с дороги и, пройдя несколько десятков шагов, сел, а потом лег на траву и долго лежал, ни о чем не думая, просто воображая, что чувствует вращение Земли, ощущает, как планета важно плывет вокруг Солнца, словно госпожа Элрин, когда она возвращается из города в коляске, приветствуя своих соседок и их детишек – маленькие луны. Наконец он почувствовал, что картинка балансирует на грани фантазии и безумия, встал и зашагал домой. Он еще не знал, как приняться за постройку космического самолета, но был уверен, что рано или поздно доберется до Малой Луны. Или как следует попытается это сделать.

* * *

У дверей домика Аверила ошивался Анклс.

– Командир, у меня две телеграммы, – зачастил он сразу после приветствия. – В первой власти Симонга выражают нам благодарность и хотят видеть нас, чтобы отблагодарить за спасение людей. А во второй… – он сердито тряхнул головой. – Во второй у меня приказ от географов – забрать «Летуна» и перегнать его на Берег Устриц. Причем они запрещают мне говорить вам, где аэродром. Но…

Аверил прервал его:

– Это ничего. «Летун» принадлежит им, и они вольны им распоряжаться. Мы на нем славно покатались, и на том спасибо.

– Это грабеж… – буркнул Анклс.

– Ничего… – рассеянно повторил Аверил, соображая, насколько откровенным он может быть с пилотом.

С одной стороны, тот был отличным парнем и отличным летуном, и, говоря по чести, не будь его, Аверил ни за что не решился бы на тот авантюрный полет на Землю Ящериц. Но, с другой стороны, Анклс был крепко повязан с «географами», и было бы просто нечестно давать ему информацию, которой могли заинтересоваться его наниматели.

Но когда пилот со вздохом протянул: «Ну ладно, прощайте, командир», – махнул рукой и отвернулся, Аверил не выдержал:

– Слушай, вот что, – сказал он. – Пойдем ко мне, я тебе дам адрес моих родителей. Пиши время от времени, как ты и что ты. Потому что, может статься, я позже приглашу тебя в такой полет, какого ты и представить себе не можешь.

Глава 41. Сущее безумие

Когда что-то постоянно повторяется, поневоле начнешь подозревать, что это неспроста.

– Сущее безумие! – сказал Аверил и подумал, что не знает, сколько раз произносил эту фразу за последние несколько лет.

Наверное, Янтэ повторы уже надоели, пора менять пластинку.

Место, где они стояли, как нельзя лучше подходило для размышлений о смысле жизни и принятия судьбоносных решений. Был чудесный вечер. Солнце медленно опускалось за склон горы, и в его алых лучах огромный голубой ледник, простиравшийся перед путешественниками, казалось, неровно дышал и стонал во сне. Это ледяные глыбы, находившиеся в чудовищно медленном непрерывном движении, терлись друг от друга, скрипели и трещали. То здесь, то там торчали выдавленные на поверхность ледника прозрачные глыбы льда высотой то с человека, то с многоэтажный доходный дом. Закатные лучи дробились в них, рассыпаясь тысячами радуг, так что путешественники, несмотря на вечерний час, предусмотрительно не снимали темные очки. Они стояли на небольшой вершине высотой всего пять с половиной километров над уровнем моря – младшей сестричке горы-великанши или даже скорее – дочке, тысячелетиями не отрывавшейся от груди матери. По крайней мере, так думали местные жители, давшие маленькой вершине имя «лабильо» – младенец, сосунок. Саму же Гору они, разумеется, называли «амма» – «мама».

Один из местных жителей как раз и привел их сюда и теперь жестом показывал, что пора начать спуск. Обернувшись к Янтэ, он произнес нараспев какую-то длинную тягучую фразу. Девушка нахмурила брови, ответила ему своей полуфразой-полупесней и, после того как проводник энергично затряс головой, выражая свое полное согласие, повернулась к спутникам и перевела:

– Он говорит, что если мы не поторопимся, нам придется искать лагерь в темноте.

Такого окончания прогулки, разумеется, никто не желал, и путники, бросив прощальный взгляд на страшное ледяное великолепие, один за другим начали поспешно, но осторожно спускаться за проводником по горной тропе. Сначала Аверил, за ним – Янтэ, господин Рад, и замыкающим – Анклс. Все пятеро были одеты в меховые комбинезоны из шкур снежных куниц, на головах – капюшоны и пилотские очки с темными стеклами, на ногах – ботинки со стальными шипами. Двигались они уже более-менее уверенно, хотя порой еще казались неуклюжими, особенно когда резкие порывы холодного ветра бросали им в лицо горсти снежной крупы, но самое главное – они больше не задыхались при ходьбе, как это было еще несколько дней назад.

* * *

Если раньше Аверил считал, что «чудаковатые географы» ведут дело с размахом, так это потому лишь, что он плохо знал своих жену, тещу и свояченицу. Пока Аверил с Радом разъезжали по континенту, знакомились с разными физиками и их разработками и подбирались потихоньку к проекту атомного двигателя, торговки с Западных Островов «вили гнездышко». Из объяснений Аверила Янтэ поняла, что чем выше над уровнем моря будет располагаться космодром, тем легче будет взлет. А кроме того, ей с Эстэ хотелось обустроиться подальше от любопытных глаз. Поэтому, взвесив все, дамы решили возводить космодром непосредственно на Горе. Сначала Эстэ хотела не мелочиться и забраться аж на вершину, но теоретически безупречный план оказался практически невыполнимым. Выше семи километров над уровнем моря (а Гора уходила в небо гораздо выше) лежали вечные снега, гуляли холодные ветры неимоверной силы, погода была переменчивой, а воздух разреженным. В этих условиях простое «дойти и вернуться» становилось задачей с непредсказуемым ответом, а уж о регулярной тяжелой работе на таких высотах вообще пришлось забыть.

Поэтому место для космодрома было выбрано на высоте пяти с половиной километров – у самой границы вечных снегов, а лагерь строителей располагался километром ниже – в лесной зоне, богатой кислородом.

Впервые приехав туда почти год назад, Аверил попал на свадьбу – Тиэ, сестра Янтэ, выходила замуж за сына вождя аролов – так назвалось местное племя, одно из степных племен, в незапамятные времена ушедшее на Гору, чтобы жить охотой на снежных куниц и диких быков.

Встреча с Тиэ потрясла Аверила. Он хорошо помнил ее милое личико и не мог представить, каково ей видеть за плечами у сестры того самого летуна, который ее изуродовал. Кроме того, он не сумел понять, чем являлся для нее брак – династическим союзом, на который она пошла сознательно, или попыткой хоть как-то устроить свою судьбу. Он старался держаться подальше от Тиэ с Эстэ, но постоянно думал о том, не пора ли спасать первую от произвола второй. Всю декаду свадебных торжеств он маялся этими мыслями, пока Янтэ не вытянула из него правду и не успокоила его:

– Мама тут ни при чем. Она сама удивилась. Дело в том, что аролы считают летунов священными вестниками смерти. Поэтому Ти для них – героиня, которая боролась с вестником и осталась в живых. Сила ее духа значит для них гораздо больше, чем внешность. По крайней мере, для Илльггярда – жениха Ти – и его отца. Я видела этот роман с самого начала, с нашего первого приезда сюда, и уверяю тебя: Илльггярд осаждал Ти со всей страстью безумно влюбленной женщины.

– Мужчины?

– Прости, что?

– Ты хотела сказать «безумно влюбленного мужчины»?

– Конечно нет! Так ведут себя только женщины! Безумно влюбленный мужчина только краснеет, бледнеет и молча стардает. Ну, примерно как ты…

– Ах, вот оно что… ну ладно, продолжай.

– Ну так вот. Словно галантная дама, Илльггярд пел ей серенады, писал стихи, которые я вынуждена была переводить, он засыпал ее палатку шкурами и драгоценными камнями, и она просто не могла не ответить ему – он буквально зажег ее своим огнем, вскружил ей голову. Для него она – высшее существо, доблестная героиня, достойная песен и легенд. Так что, уверяю тебя, в их браке именно он целует, а она подставляет щеку.

– Хм… хорошо если так. Только если они считают летунов этим самым, кем же они считают тебя?

– Никогда не спрашивала. Но, в общем, они очень довольны, что у меня уже есть муж и я не претендую ни на кого из них.

* * *

Так или иначе, а брак Тиэ решил сразу множество проблем. Теперь они имели официальные права на земли на Горе, а кроме того, аролы с охотой шли работать на стройку, потому что Янтэ и Тиэ смогли выяснить, какие товары те предпочитают в качестве оплаты.

Янтэ целые дни проводила с Оннгурри – отцом Илльггярда, изучая язык и обычаи племени. Аверил же с Радом и местными проводниками облазили тем временем окрестные горы, подыскивая участок, подходящий для строительства, к которому можно было провести надежную дорогу, а в идеале – построить узкоколейку. На этот раз отец Остен не принимал участия в проекте, и молодой инженер неожиданно для самого себя оказался во главе строительства.

Сильнее всего здесь досаждала горная болезнь. Еще в рабочем лагере у жителей равнин постоянно болела голова, они плохо спали и все время чувствовали себя усталыми. Даже знаменитый луженый желудок Аверила на этот раз раскапризничался. Когда же они пытались забраться выше, то вскоре понимали, что двигаются, как ватные куклы: в ушах звенело, перед глазами плавала пелена, мозгу не хватало кислорода, словно дышать приходилось только половиной легких.

Аролы сочувственно цокали языками, поили путешественников каким-то густым и вяжущим настоем и уверяли, что «это пройдет». И в самом деле через десяток дней мучений жители равнин притерпелись к горному воздуху и снова могли дышать полной грудью и подниматься с постелей сразу же после пробуждения.

* * *

Попав на гору, Аверил тут же написал Анклсу в Симонг, приглашая его принять участие в приключении. Он полагал, что летуну потребуется не меньше полугода для того, чтобы добраться до места назначения. Каково же было его удивление, когда уже через четыре декады он услышал в лагере знакомый голос:

– Командир! Ну наконец-то! Нет, я верил, что вы не забудете, но думал – замотаетесь, то-се, и в итоге черкнете открытку прямо перед стартом!

Оказалось, Анклсу вовсе не пришлось путешествовать вокруг света, для того чтобы встретиться со старым другом. Гора, на которую Аверил поднимался во время своего первого визита на Западные Острова, была той самой горой, которую он видел над облаками, пролетая над Землей Ящериц. Так со щелчком встала на место еще одна деталь головоломки.

К сожалению, как всегда бывает, позволив разрешить одну загадку, жизнь тут же подбросила новую. Через несколько дней после приезда Анклса в рабочем лагере вспыхнул пожар. К счастью, обошлось без жертв, но большая часть шатров, составлявших лагерь и, главное, большая часть оборудования были уничтожены. Янтэ и Тиэ провели целое следствие, но виновных отыскать так и не удалось. То ли это была случайность, то ли кто-то из рабочих аролов был недоволен работами на горе, то ли, как была уверена Янтэ, дали о себе знать «чудаковатые географы». Янтэ даже подозревала одно время Анклса, но его невозможно было подозревать долго: он совсем не умел скрывать свои мысли и если даже что-то не выбалтывал – все отражалось на его лице. Он сдал «географам» «Летуна», точнее, пригнал его в условленное место – на аэродром в Симонге, получил медаль от городских властей (вторую медаль он привез Аверилу) и вернулся к своему прежнему занятию – стал снова развозить почту по маленьким городкам Земли Ящериц. Больше Янтэ ничего узнать не удалось, тем более что уже наступила зима: аролы уходили вверх по склонам Аммы – охотиться на снежных куниц, а чужакам пришло время спускаться с Горы.

* * *

На зиму они вернулись в дом Эстэ и провели время, «дифференцируя и интегрируя», то есть заканчивая расчеты конструкций корабля и элементов траектории. Только Тиэ осталась на Горе со своей новой семьей.

А по весне господину Раду – «офицеру по науке», как шутя называл его Анклс, – пришла в голову новая идея. Он решил, что, поскольку неизвестно, какие условия их ждут на Малой Луне, стоит потренироваться в хождении по снегам и ледникам, чтобы быть готовыми ко всему. Илльггярд поддержал этот план, сказав: «Только перешедший хоть раз через Алг Амму знает, чего стоит жизнь».

Однако восхождение пришлось отложить. Сразу по прибытии в лагерь Аверилу необходимо было решить несколько технических вопросов. Важнейшим из них было строительство узкоколейки. Рабочие уже успели восстановить разрушенные пожаром бараки, расчистить площадку на пяти километрах и проложить рельсы. Однако запустить по ним поезд не получилось – паровички не справились с уклоном, раз за разом опрокидывались и давили вагонетки. Аверил, верный своим принципам, начал выяснять, кто и когда уже решал эту проблему, и в конце концов, воспользовавшись опытом Мастерской шахтеров в Аврелии, приказал проложить третий зубчатый рельс, чтобы увеличить сцепление между машиной и дорогой. Дело пошло на лад, и Аверил наконец смог, оставив строительство на Ланниста, вплотную заняться тренировками.

Илльггярд оказался превосходным учителем. Как ни странно, в этом ему помогала необходимость передавать свои инструкции через Янтэ, которая еще не слишком хорошо знала язык аролов. Поэтому арол ограничивался самыми краткими указаниями, стараясь говорить предельно просто, ясно и по делу.

И путешественники быстро втянулись. Они всласть полазали по окружающим скалам, порой находясь на волоске от несчастного случая, но всегда выбираясь невредимыми из неприятностей. Потом было восхождение на Лабильо – они сами не ожидали, что это дастся им так легко. И теперь, если погода будет по-прежнему им благоприятствовать, они были готовы попробовать свои силы на Алг Амме, хотя Аверил в глубине души был уверен, что все это… вот именно, сущее безумие.

Глава 42. Земля Ящериц

На космодром они спустились уже в темноте и отыскали палатки аролов по свету фонарей, которые приказала развесить Тиэ. Один из фонарей водрузили на основание недостроенной стальной эстакады, с которой должен был стартовать межпланетный самолет, и теперь короткая ажурная тень на снегу напоминала Аверилу о том, как мало еще сделано и как много предстоит сделать.

Тиэ ждала Илльггярда на улице у входа в шатер. Они обнялись, не стесняясь посторонних. Янтэ фыркнула, но тут же сама была атакована Другом. Он вылетел из шатра, вцепился в ее одежду, забился носом ей под мышку, мурлыча «уаррр… уарррр», и так на ней и въехал назад в шатер. Высоко в горах летун жестоко страдал от холода и недостатка кислорода, а потому не мог сопровождать Янтэ в ее прогулках и страшно скучал.

И только Аверила поджидали неприятности. В шатре были Ланнист и Сирэ. Они пришли доложить командиру (такой титул с легкой руки Анклса закрепился за Аверилом на стройке), что сегодня утром на узкоколейке произошел взрыв и поезд с вагонетками сошел с рельсов. Одновременно кто-то обстрелял аролов-носильщиков, поднимавшихся по дороге к космодрому. К счастью, обошлось без жертв: водитель отделался ушибами, двое аролов были легко ранены. Однако если пожар еще можно было приписать чьей-то небрежности, то теперь было ясно: против них велась война. И они не знали, кто их противник.

– Паровик кувырнуло напрочь, и рельсы покорежило, – таково было описание Ланниста.

– Они палили из-за камней, не высовывались, чтобы мы не знали, какая семья выращивает трусов, – добавила Сирэ.

– Ладно, значит, выход на ледник придется отложить, – с тайным облегчением сказал Аверил, принимая из рук Сирэ тарелку с горячей ячменной кашей, сдобренной жирным молоком горных коров и яйцами. – Я завтра же спущусь вниз, посмотрю, как и что.

– А по-моему, этого не стоит делать, – отозвалась Янтэ, прихлебывая чай. – На горе междоусобные войны – обычное дело: если мы покажем, что придаем этому значение, мы выкажем свою слабость. С ремонтом вполне справится Ланнист, с обеспечением безопасности – Сирэ и Тиэ. Кроме того, хорошей погодой нельзя разбрасываться. Надо как можно скорее испытать кислородные аппараты, чтобы мы знали, решен у нас этот вопрос или нет.

Последнее замечание убедило Аверила. Он разработал индивидуальные кислородные маски еще на строительстве «Летуна», но они предназначались для пилотов, неподвижно сидящих в креслах. Теперь ему необходимо было понять, сможет ли человек с маской и баллонами передвигаться по пересеченной местности и работать, чтобы знать, смогут ли они использовать эти маски с минимальными изменениями в лунных костюмах или придется придумывать что-то принципиально новое. Поэтому он со вздохом согласился с аргументами Янтэ.

* * *

Назавтра выдался ясный весенний день – как на заказ. Путешественники встали еще затемно, и рассвет застал их уже на леднике. Солнце и льды вновь начали свою многоцветную феерию, но зрелище, красивое, когда наблюдаешь его со стороны, превратилось в смертельно опасное, едва путешественники оказались внутри него. Стоило неосторожно снять залепленные снегом очки, для того чтобы их протереть, и солнечные блики слепили глаза. От постоянного треска льда сводило желудок. Ледяные гиганты были неустойчивы – от неосторожного толчка или даже от сильного порыва ветра они обрушивались со страшным грохотом, поэтому двигаться между ними было все равно что идти среди огромных хрустальных бокалов. Искристый снег надежно скрывал под собой глубокие трещины. А когда путешественники забирались на почти отвесные стены по веревочным лестницам, которые развешивал для них Илльггярд с помощью колышков и маленького топорика, за них принимался холодный пронизывающий ветер, а тяжелые заплечные мешки норовили перевесить и утянуть людей вниз.

Рад и Янтэ шли в кислородных масках, Аверил и Анклс – просто так. Им приходилось следить за самочувствием товарищей, чтобы они не опьянели с непривычки от кислорода, не вымотались под грузом баллонов, не лишились сознания, когда кончится кислород. Кроме того, они помогали Илльггярду нести веревочные лестницы и еще две – более прочные, связанные из перекрученных ветрами стволов горных деревьев и бедренных костей быков.

Когда путешественники еще только входили на ледник, Аверил подумал, что пейзаж здесь поистине инопланетный, настолько чуждый и нечеловеческий, что чувствуешь себя глупым и лишним вкраплением – суровой ниткой в великолепном шелковом гобелене. Но потом он уже ничего не думал и ничего не видел, кроме полуметра снега перед собой. Даже когда он перебирался по тонкой лестнице через глубокую пропасть, ему в голову не приходило взглянуть вниз.

Наконец впереди показались два засыпанных снегом шатра – это был зимний лагерь охотников на снежную куницу, куда их вел Илльггярд. Но Аверил даже не понял, что конец пути близок. В висках стучала кровь, перед глазами плавали цветные пятна. Только когда Янтэ сунула ему свою маску, он смог восстановить дыхание и произнести шепотом: «Мы все-таки дошли!».

Меж тем Илльггярд, казалось, не замечал неудобств. Он достал из тайника в одном из шатров дрова и маленькую печурку, извлек из торбы за спиной глиняный горшок с горячими углями и принялся разводить огонь, напевая горскую песенку, услышав которую, Янтэ захихикала и пообещала Аверилу перевести ее вечером, «когда никого вокруг не будет». Вскоре они уже пили горячий чай, ели вяленое мясо и постепенно вспоминали, что значит «чувствовать себя людьми».

А перед ними за скальным карнизом, на котором стояли шатры, открывалась глубокая лощина, пересеченная мягкими снежными холмами и огражденная с трех сторон хребтами и маленькими пиками – очередными «лабильо» матери Аммы. Снег в ложбине был удивительно ровным, словно туда никогда не заглядывали ветры. Нетронутый синевато-белый ковер, на котором никогда не отпечатывались человеческие следы, так и манил к себе, и Аверил поймал себя на мысли, что ему хочется идти дальше – спуститься в долину, окунуться в этот девственный снег, а потом подниматься все выше и выше до самой тонувшей в синеве небес вершины. «Чистое безумие!» – подумал он.

* * *

Когда первая пуля ударила в камень в паре сантиметров от Рада, никто ничего не понял. Но затем в морозном ясном воздухе раздалось четкое клацанье затвора, и все вскочили, в испуге озираясь.

«Они палили из-за камней, не высовывались!» – зазвенело в голове у Аверила.

Он схватил за руку Янтэ, заозирался, соображая, где укрыться, в этот миг на них обоих налетел Илльггярд и сбил с ног. Аверил наглотался снега, получил несколько тычков локтями в бок и с ужасом увидел кровь у себя на перчатке. Однако разбираться времени не было – пули свистели над головой, и Анклс хрипло кричал: «За палатки, всем прятаться за палатки!» Аверил пополз по снегу, волоча за собой Янтэ.

Оказалось, что Анклс, не расстававшийся с револьвером, взял его с собой и на Гору. Господин Рад подхватил ружье Илльггярда, которое тот оставил на камнях, когда начал разводить костер. Теперь они оба, спрятавшись за накренившиеся шатры, вели ответный огонь. Сшитые из четырех слоев шкур и поставленные на карнизе вплотную к скальной стене, шатры служили неплохим укрытием. Очевидно, нападавшие быстро это поняли и прекратили стрелять – добыча и так была в ловушке: что тратить не нее патроны?

Путешественники смогли перевести дух и оценить потери. У Илльггярда было прострелено плечо, другие остались невредимы. От перевязки охотник отказался и пополз к краю карниза. Заглянув вниз, он подманил к себе Янтэ и о чем-то с ней совещался. После чего Янтэ перевела его слова остальным:

– Там высота метров десять, и у нас есть пятиметровая веревочная лестница. Внизу сугроб. Придется повиснуть на последней ступеньке и прыгнуть. Если там достаточно снега, все будет хорошо. Если камни или трещина, – она улыбнулась, – все будет плохо, но недолго. Ну что, рискнем?

– Рискнем, разумеется, – ответил Аверил. – Только где у нас лестница?

– Вон там – Янтэ показала на мешок Илльггярда, лежавший шагах в пяти перед палатками. – За ней придется сползать.

– Хорошо, попробуем. Ан, Рад, прикройте! – Аверил распластался на снегу.

– Нет, командир, зачем? – возмутился Анклс. – Лучше я!

– Заткнитесь, второй пилот, и выполняйте указания! – бросил Аверил через плечо и вынырнул из-под прикрытия шатров, стараясь использовать каждый снежный холмик как заслон.

Снова началась стрельба. Аверил запретил себе смотреть по сторонам и, бултыхаясь в снегу, как речной дельфин, пополз к сумке. Несколько секунд, которые потребовались на то, чтобы добраться до нее, показались ему вечностью. Назад ползти было еще труднее, он не рискнул разворачиваться и продвигался ногами вперед, прикрывая голову сумкой. Вся операция заняла совсем немного времени, но совершенно вымотала Аверила. Пока Илльггярд забивал колышки в трещины на краю карниза, а Рад и Анклс наблюдали за противником, инженер без сил лежал на спине, хватая ртом воздух. Наконец охотник отложил свой топорик, и Аверил пополз к лестнице, готовясь начать спуск. Но Янтэ остановила его:

– Лучше первой буду я. Я самая легкая, и если со мной что-то случится, вам будет проще мне помочь.

Аверил кивнул – у него не было сил спорить. Кроме того, он отлично понимал, что если с первым, кем бы он ни был, что-то случится, им всем уже никто не поможет.

Янтэ отдала Аверилу свою маску с баллонами, скользнула за край карниза, поймала ногой колеблющуюся в воздухе лестницу и начала спускаться. Аверил стиснул зубы – сейчас она представляла собой великолепную мишень. И если на леднике их тоже ждет засада, то… Наконец девушка повисла на руках, над снежным сугробом и разжала пальцы. Аверил ахнул – она ушла в снег с головой, и несколько секунд инженер был уверен, что только что видел ее в последний раз. Но вот над поверхностью снега показалась рука в перчатке, за ней – меховой капюшон, пилотские очки, и скоро Янтэ, отыскав себе в снежной каше опору, уже махала им снизу.

Глава 43. В белой мгле

Не было времени не только на то, чтобы порадоваться, а и просто перевести дыхание.

– Теперь быстро-быстро вниз! – шепотом приказал им Илльггярд, когда все пятеро спустились с карниза.

Но быстро-быстро не получилось. Сам Илльггярд ослабел от потери крови и еле шел. Анклс отдал ему свой кислород, Янтэ перетянула руку прямо поверх комбинезона – но это не слишком помогло. Скоро охотник мог только переставлять ноги – он брел в полуобморке и оказался полностью зависим от своих спутников, которые с трудом ориентировались на леднике.

Кроме того, погода, как назло, начала портиться. Ветер усиливался, проникая сквозь комбинезон, свитера и теплое белье прямо до тела, высоко поднимая снежную пелену, на леднике быстро темнело.

Вдруг где-то далеко внизу путники различили бледные огни и устремились к ним. Но поднявшаяся метель быстро скрыла слабый свет, а рывок отнял последние силы. Направление выдерживать не удавалось – приходилось поворачиваться к ветру спиной и идти «галсами», как яхта в море, но через несколько минут (или через несколько часов?) путешественники совершенно утратили представление о том, где мог быть лагерь. Теперь они брели наугад, только чтобы не упасть. Потом идти стало легче – снег, который прежде был выше колена, постепенно «обмелел».

Внезапно Илльггярд остановился, и его никак не могли сдвинуть с места, он упирался пятками, размахивал руками и что-то мычал, словно отгоняя снежных демонов. Янтэ сняла с него маску и обняла за плечи, чтобы понять, о чем он говорит.

– Нам нельзя подниматься по склону, – начала переводить она, стараясь перекричать ветер. – Тут где-то есть обрыв, мы можем с него свалиться.

Они повернули назад и еще некоторое время шли в темноте, но потом Илльггярд упал, и ни у кого уже не нашлось сил его поднять. Тогда путешественники подтащили своего проводника к ледяной глыбе, которая хоть как-то прикрывала их от ветра, и сгрудились под ней, усевшись на свои мешки. Всем было понятно, что спать нельзя. Но также было понятно, что если метель скоро не прекратится, то рано или поздно они заснут. Путешественники «пустили по кругу» последний баллон с кислородом, растирали друг другу руки и ноги, будили друг друга, пытались разговаривать. Аверил позже смутно помнил эти часы. Временами по телу прокатывалась волна тепла и покоя, и какие-то темные тени начинали собираться вокруг него, но потом Янтэ начинала его трясти, и он со стоном просыпался. Потом сама Янтэ мгновенно засыпала, падая ему на грудь, но тут же просыпалась и шептала, как безумная: «Мы выберемся! Друг не сможет! Он не сможет выдержать, если его оставят во второй раз! А ты не можешь оставить меня!»

Потом Аверил осознал, что ветер стих и что откуда-то из темноты доносятся пыхтение и ворчание – словно там ворочался какой-то огромный зверь. От ужаса он мгновенно очнулся и даже вскочил на ноги – и тут увидел, что навстречу к ним из темноты движется не зверь, а человек. Он полз на четвереньках, а когда поднял голову, Янтэ воскликнула:

– Аргред! Ты что здесь делаешь?!

* * *

Человек долго не отвечал. Он упал на снег рядом с путешественниками и пытался отдышаться, заходился кашлем, потом переводил дыхание и опять сгибался от приступа. Аверил помог ему сесть, Янтэ стала растирать руки, и только тогда он, облизнув губы, прохрипел:

– Я пытался вас убить сегодня.

– А, так это были твои люди! – Янтэ слишком устала, чтобы сердиться, но обрадовалась, что одна из загадок разрешилась сама собой. – Это идея твоего отца или тебя кто-то нанял?

– Кто-то нанял… И… я сам… А потом мои люди меня бросили… Я ведь теперь не ходок… после того, что твоя тварь со мной сделала…

– Моя «тварь» меня защищала.

– Ага, и превратила меня в калеку… И мне пришлось убить всех моих братьев, потому что они не хотели, чтобы я оставался в живых… И обречь на безбрачие моих сестер, чтобы не растить себе конкурентов… Так что я хотел… хотел тебе отплатить….

– За то, что твоя замечательная семья больше не может плодиться, как муравьиные мыши? А между прочим, ничего бы не было, если бы ты держал штаны на завязке.

Как ни странно и ни смешно это было при данных обстоятельствах, но Аверил почувствовал укол ревности и спросил склочным тоном, который ему самому был противен:

– Яни, кто этот человек и что ему от тебя надо?

Новый порыв ветра не дал Янтэ ответить. Метель возобновилась и не прекращалась уже до самого утра, так что «этот человек» стал просто еще одним телом, изо всех сил пытающимся сберечь тепло.

* * *

С рассветом метель утихла, но положение группы не улучшилось. Ко всему прочему оказалось, что Анклс и Аверил вчера на леднике были неосторожны и теперь почти потеряли зрение. К счастью, за ночь, проведенную на холодном ветру, все так устали, что относились теперь к своей жизни и смерти с великолепным безразличием, достойным философов и героев.

Даже когда с неба на Янтэ с торжествующим криком свалился Друг, а из-за белой шапки ледника показались шестеро аролов, путешественники не смогли толком обрадоваться и удивиться.

В свою очередь, аролы вовсе не выказали удивления, обнаружив вместо пяти людей шестерых – метель могла возобновиться в любой момент, и нужно было спешить. Илльггярда и Аргреда погрузили на носилки, все остальные взялись за пояса аролов и отправились в путь.

Вскоре выяснилось, что они провели эту страшную ночь не более чем в двух сотнях шагов от лагеря.

Только на космодроме, отогревшись горячим чаем и супом, Аверил вновь обрел интерес к старому знакомому своей жены, но тот, как выяснилось, уже купил себе ездового быка и спешно покинул лагерь.

– Ну и правильно, – сказала Янтэ. – Иначе мы должны были бы сделать с ним что-то страшное, а это добавило бы нам проблем.

– А кто он такой? – спросил Аверил.

– Один из горских князьков. Дикие люди, но мы с ними иногда торгуем. Я тебе потом расскажу. Главное – это он нападал на нас, и теперь, скорее всего, оставит нас в покое.

– Почему?

– У них свой кодекс. Я пыталась его убить, и он выжил. Теперь он попытался нас убить, и мы выжили. Мы квиты.

Аверил хотел еще до вечера спустить всех участников экспедиции в рабочий лагерь, где уже построили бревенчатый дом с печью и баней. Но Янтэ решила сначала навестить Тиэ и Илльггярда.

– Я пойду с тобой, – предложил Аверил.

– Нет, лучше я сама. Илльггярд сочтет оскорблением, что ты беспокоишься о его здоровье, словно сомневаешься, что у него хватит сил справиться с такой пустяковой раной. Кроме того, мне нужно перемолвиться парой слов с Ти наедине.

* * *

Илльггярд уже пришел в себя, и арольский лекарь не сомневался, что завтра его пациент сможет встать. Когда лекарь ушел, а охотник уснул, Янтэ шепотом спросила:

– Ти… скажи, это ведь ты послала Друга меня искать, да?

– Да, – так же тихо ответила Тиэ. – После того как первый отряд не нашел вас и вернулся с ледника.

Янтэ молча кивнула, и по искривленным губам Тиэ пробежала усмешка:

– Вот видишь, Я, – прошептала она. – Я все-таки стала Танцовщицей.

Глава 44. Земля Ящериц

Янтэ ошиблась в одном: Аргред дал о себе знать, причем довольно скоро. Через три декады он прислал строителям подарок – мешок, в котором лежала человеческая голова. Лицо было искажено ужасом и заляпано кровью, и все же Аверил узнал того самого человека, который когда-то на балу в Раковине предложил ему поработать на «чудаковатых географов». Аверил был в шоке от подобной «вежливости», Янтэ и Тиэ впали в ярость.

– Он нарочно убил этого человека, чтобы мы ничего не узнали, – говорила Тиэ. – Географы все равно не оставят нас в покое, а Аргред будет как будто ни при чем. Как это похоже на мужчин!

Однако, как ни странно, «географы» все же оставили их в покое. Либо сочли, что и так уже потратили на них слишком много времени, либо решили, что безумная компания сама себя с успехом прикончит.

Поэтому в тот день, когда Аверил усаживался в командирское кресло «Большого летуна» (романтичный Анклс предлагал назвать его «Звездным летуном», и все, вроде бы, были согласны, но название почему-то не прижилось), он знал о «чудаковатых географах» не больше, чем в день первой встречи с их посланником. Впрочем, это, пожалуй, сейчас волновало его меньше всего.

Ему не нравилась конструкция межпланетного самолета. Абсолютно и напрочь. Будучи «прирожденным» авиаинженером, Аверил всегда мыслил летательный аппарат как единое тело с единой аэродинамикой. Однако титановая колонна высотой девяносто метров, диаметром тридцать метров и общей массой четыре тысячи тонн, возвышающаяся сейчас на стартовой площадке, только внешне была единой. На самом деле она представляла собой нечто вроде связки гигантских бус. Под коническим обтекателем были расположены спускаемый модуль с собственными двигателями, рубка и жилой модуль с запасами кислорода. Далее в освинцованном контейнере помещалось горючее корабля – плутониевые бомбы, которые изготовил Фори из Земли Померанцев и привезла на Гору госпожа Карис на специально нанятом грузовом дирижабле. Далее следовала пружинная система-амортизатор, которую Аверил позаимствовал в Мастерской строителей Земли Ящериц. Там гигантские стальные пружины применялись в фундаментах высотных зданий и должны были гасить колебания во время землетрясений; здесь их задачей было поглотить невообразимые ударные нагрузки, которые неизбежно возникнут за кормой корабля, после того как там взорвется плутониевая бомба. Еще ниже щит-толкатель – массивная стальная плита, которой передавалась в виде механического импульса энергия, освобождаемая в результате цепной реакции. Сила отдачи от щита придавала «Большому летуну» реактивное движение. Этот щит долгое время был головной болью Аверила – полтора десятка рабочих моделей прогорели во время испытаний, и какое-то время инженер думал, что придется отступать и сворачивать проект. Потом один из университетских химиков предложил разбрызгивать на поверхность щита графитовую смазку, и оказалось, что при такой защите сталь способна выдержать тепловые нагрузки от взрыва плутониевой бомбы. Замыкали корпус огромные пороховые ускорители – Карис и Рад категорически возражали против старта на реактивном атомном двигателе со священной Горы, и все участники проекта согласились с ними.

В общем, вся система состояла из десятка тысяч инженерных решений, и достаточно будет хотя бы одному из них оказаться неверным – все закончится грандиозной катастрофой, в которой погибнут не только участники проекта, но и множество обитателей Горы, даже не подозревавших о том, что творится на ее склонах.

Вчера эта мысль долго не давала Аверилу уснуть. В конце концов он пожаловался Янтэ – точнее, это она заставила его пожаловаться, когда ей надоело наблюдать, как он ворочается в постели. Жена выслушала и сказала, что разумного утешения у нее нет, а есть только неразумное, но очень эффективное… И они любили друг друга яростно и отчаянно, каждый в броне из своих страхов и мыслей, и сами не заметили, как эти страхи перемешались, размягчились и стекли на пропитанные потом простыни, и тогда они заснули без снов, как оглушенные…

Сейчас Аверил не мог видеть Янтэ – она сидела в кресле за его спиной, – но это было и не нужно: он помнил ее всей кожей, каждой порой и каждым волоском, и его радовало, что это воспоминание останется с ним в полете, сколько бы тот ни длился.

– «Летун», как слышите? – раздался в рубке голос Карис. – Мы отводим установщик.

– «Летун» на связи, – ответил Анклс, сидевший в кресле пилота. – Слышим хорошо. Вы отводите установщик.

– Установщик отошел. Все в укрытии. Отводим фермы.

– Вы отводите фермы.

– Фермы отошли. Что у вас?

– Давление – норма. Содержание кислорода – норма. Влажность – шестьдесят пять процентов. Температура – восемнадцать градусов.

– Состояние экипажа?

– Норма, – ответил Анклс.

– Норма, – отозвались одновременно Аверил и Янтэ.

– Норма, – закончил считалочку Рад.

– Закрыть гермошлемы. Герметизировать скафандры.

– Вас понял. Закрыто и герметизировано.

– Закрыто и герметизировано.

– Закрыто и герметизировано.

– Закрыто и герметизировано.

– Приготовились к зажиганию…

– Готовы.

– Зажигание! Удачи, «Летун»!

Самолет резко тряхнуло. Аверил клацнул зубами, и тут же без предупреждения на грудь словно навалилась тяжелая плита, воздух колом встал в горле, руки и ноги утонули в кресле – казалось, что кисти, голени и стопы вдруг раздулись и стали огромными, голову вдавливало в плечи, перед глазами заплясали пятна. Он пытался позвать Янтэ или Анклса, но понял, что не может выдавить из себя ни звука.

Страха не было – хотелось только, чтобы все кончилось скорее и уже неважно как. «Все будет плохо, но недолго», – вспомнились ему слова Янтэ, сказанные на леднике, но в следующую секунду это были уже не слова, а непонятный набор звуков. Еще несколько секунд инженер слышал, как работают компрессоры, нагнетая в кабину воздух, потом звуки стали затихать, словно он отодвинулся от них, отъехал куда-то в своем кресле.

Поле зрения резко сузилось. Аверилу показалось, будто кто-то сворачивает перед его глазами темный конус, отсекая его от света и от жизни. Потом он отключился.

Глава 45. На орбите

Яркая вспышка разорвала темноту беспамятства. Потом пришла боль – резкая, не сильная, но странная. Боль без тела, вне тела – несколько мгновений она была единственным, что ощущал Аверил, – словно очерчивала границы его существования. Потом сквозь гул в ушах (ага, оказывается, у него есть уши, и в них что-то равномерно плещется и гудит) пробился голос Анклса:

– Командир, командир, ну что же вы? Ну-ка, открывайте глаза! Слышите?

И снова череда вспышек боли, которую теперь Аверил смог опознать и локализовать – пощечины. Его били по щекам. Он замотал головой, уклоняясь от ударов, и все-таки смог разлепить веки.

Он висел в пространстве и не мог разобрать, где верх, где низ. Ощупав себя, он обнаружил, что все еще пристегнут к креслу ремнями, но казалось, что кресло перевернулось, и он вниз головой свисает с потолка.

Под ним (или все же над ним?) плавал странный шар – большой, прозрачный и какой-то мягкий – словно гигантская медуза, он покачивался в воздушных струях, циркулировавших по кабине. Потом между Аверилом и шаром появилось лицо Анклса.

– Ох, командир, ну наконец-то! А я уж думал, так и буду куковать тут один! Как вы?

Он задел шар макушкой, и тот, покачиваясь и сверкая, полетел куда-то к потолку.

– Что это? – Аверил сам удивился тому, как низко и сипло звучит его голос.

– Что, командир? – Анклс испуганно оглянулся и неожиданно отодвинулся, словно сам взлетел за шаром вверх, и исчез из поля зрения.

Аверил попытался приподняться, но ремни все еще были пристегнуты и удержали его в кресле.

Анклс, страшно ругаясь, вернулся – он двигался как-то странно, перебирая руками и не опираясь на ноги – по сути, лежа в потоках воздуха.

– Что это? – повторил Аверил, и, подумав, задал более осмысленный вопрос: – Где мы?

– Мы над планетой, командир. Огибаем ее. Двигатели не работают, но мы не падаем.

– Естественно, не падаем! Ускорители должны были вывести нас в космос.

– Да, командир! Простите, но тут все как-то странно! А это… – Он указал на шар, не отрывая другой руки от подлокотника кресла Аверила. – Это вода! Я сначала попытался вылить ее на вас, а она заартачилась! Ничего не понимаю. Как вы себя чувствуете?

– Как будто внутренности взбивали вилкой. Где Рад… и Янтэ?

– Тут. В своих креслах. Оба дышат, но в себя пока не пришли.

Тут за спиной застонала Янтэ. Аверил поспешно отстегнул ремни и, не слыша предостережений Анклса, бросился к ней. И вдруг почувствовал, что тело ему не подчиняется, что какая-то сила хватает его, подбрасывает и закручивает, что он, вместо того чтобы подбежать к жене, почему-то летит к потолку. Желудок мгновенно подкатил к горлу, в глазах снова потемнело. К счастью, он тут же крепко приложился спиной к коробу общей вентиляции, и это привело его в себя. Аверил видел, как Янтэ шевелится в своем кресле. Он повис под потолком, пытаясь бежать по воздуху, но не смог сдвинуться ни на сантиметр. Анклс протянул ему ноги – не отрывая рук от кресла, легко перевернулся вниз головой. Аверил ухватился за ботинки летуна и по живому мосту двинулся вниз, ожидая дополнительного прилива крови к голове. Его не последовало, однако это и натолкнуло многострадальную голову инженера на мысль, которая разом объяснила все.

– Мы в невесомости! – Аверил в восторге взмахнул руками и поспешно ухватился за штанину Анклса, потому что его снова понесло в сторону. – Слышишь, Янтэ? Рад, дружище, открывайте глаза! Как вы? С нами все в порядке, просто мы в невесомости, и мы идиоты!

* * *

Бойтесь детских желаний – они сбываются! В справедливости этой максимы путешественники убедились, едва оказавшись на орбите. Наверное, каждый человек хоть раз в жизни да мечтал полетать подобно птице, без помощи механизмов. Теперь четверо межпланетных путешественников получили такой шанс и мечтали только о том, как бы вернуться к привычной силе тяжести.

Еще до старта они обсуждали возможность возникновения подобного феномена, но пришли к выводу, что, вероятнее всего, он наступит в той точке, где силы гравитации Земли и Внутренней Планеты уравновесятся. Сейчас Аверил не мог понять, как им вообще в голову пришел такой идиотизм. На орбите самолет находился в вечном свободном падении – просто он падал с такой скоростью, что постоянно обгонял планету, и она «выскальзывала» из-под него. И, разумеется, их тела, как любые тела в свободном падении, потеряли вес.

Они также полагали, что состояние невесомости будет сопровождаться чувством приятной легкости и эйфории. Ничего подобного! Внутренние органы, и так здорово потрепанные во время стартовых перегрузок, теперь утратили привычное местоположение и «воспарили» к диафрагме, затрудняя дыхание. А вестибулярный аппарат, привыкший к земной силе тяжести, буквально сходил с ума. Янтэ постоянно тошнило. У Рада кружилась голова – ему казалось, что весь самолет безостановочно вращается вокруг него. Гонки на самолетах, в которых участвовал когда-то Анклс, сделали его более подготовленным к перегрузкам, но в невесомости и он двигался будто оглушенный. Все четверо никак не могли научиться рассчитывать движения и в попытках перелетать от стены к стене набили немало шишек и синяков. К счастью, вода на самолете хранилась в мехах из бычьих шкур, изготовленных аролами, и путешественники быстро догадались пить ее, высасывая воду из горлышек. Но они с трудом представляли себе, как справятся с едой, и были рады, что ни у кого нет аппетита.

Но хуже всех переносил невесомость Друг. Едва Анклс освободил его из ложемента, как летун в панике заметался по кабине, бестолково кувыркаясь, потом забился в угол между стеной и трубами воздуховодов, запустил когти в маты теплоизоляции и наотрез отказался покидать свое убежище. Янтэ сумела его напоить – подогнала в угол водяной пузырь, и Друг его проглотил. Больше хозяйка ничего не могла сделать и оставила его висеть на стенке и приходить в себя.

Говоря по чести, всем четверым хотелось последовать его примеру. Но они не могли позволить себе подобной роскоши. Янтэ первой увидела проплывающую под ними планету и позвала своих спутников. Путешественники облепили иллюминатор, не в силах отвести глаз от окутанной голубым шлейфом красавицы. Любовались темно-синей лентой, прорезающей сине-зеленый океан и указывающей на глубокую впадину; видимым до мельчайших подробностей рельефом высочайших гор; огнями городов на ночной стороне – и впервые почувствовали, что на эту высоту стоило забраться. Потом со вздохом вернулись к неотложным делам.

Для того чтобы избавиться от кошмара невесомости и продолжить полет, нужно было запустить атомный двигатель. Но путешественники были не уверены, что в силах сделать это.

* * *

Прежде всего им нужно было сориентировать самолет, а перед тем – сориентироваться самим. Но звезды и сама Внутренняя Планета, которые они с такой легкостью находили в небе над ледником, теперь словно превратились в незнакомок в масках. Глаз не улавливал привычных очертаний созвездий, а поскольку понятия «верх» и «низ» утратили здесь смысл, невозможно было и определить, где «право», а где «лево». Поэтому, сколько путешественники ни разматывали и ни рассеивали по рубке карты звездного неба, они никак не могли соотнести их с тем, что наблюдали за иллюминаторами.

Наконец после пары часов бесплодных усилий Аверил решительно сказал:

– Хватит! Мы совсем зарапортовались. Нужно связаться с Горой, они там уже наверняка сходят с ума. А потом попытаемся отдохнуть. Ко всему можно привыкнуть – привыкнем и к этой свистопляске.

Он был прав: едва они вышли на радиосвязь с базой, динамик буквально взорвался. Карис жестко отругала Аверила за задержку сеанса и сменила гнев на милость, только когда к микрофону подпустили Рада. Путешественники не стали рассказывать о возникших трудностях – просто сообщили, что пока осваиваются. Удивительно, но после долгих и бурных переговоров с Горой все почувствовали себя лучше и даже смогли поужинать хлебом и сыром.

Со сном все получилось тоже непросто. Казалось бы, нет ничего легче, чем спать в невесомости. Просто повисни, где хочешь, и закрой глаза. Но не тут-то было – руки и ноги, «всплывавшие» в отсутствие силы тяжести, не давали расслабиться. Воздушные потоки системы конвекции постепенно отгоняли тело к стенке, множество мелких незакрепленных предметов плавало по кабине, и периодически они сталкивались со спящими. Стоило закрыть глаза, как вестибулярный аппарат начинал в ужасе вопить: «Где я!» – что не способствовало приятным сновидениям. Наконец путешественники догадались достать из багажа спальные мешки аролов, которые берегли до Малой Луны. Воспользовавшись спонтанной идеей Друга, они прицепили мешки к теплоизоляционным матам, застегнули их и, наконец, смогли уснуть в относительном комфорте.

* * *

Проснулись все с головной болью и тошнотой, но чувствовали себя отдохнувшими и менее сбитыми с толку, более уверенными в своих силах. Анклс тут же доказал это, изложив мысль, которая пришла ему в голову ночью.

– В Симонге мы иногда устраивали воздушные бои на виражах, – рассказал он. – Стреляли друг в друга краской. Или соревнования по высшему пилотажу – петли, перевороты, управляемый штопор. Самое главное в таком случае – быстро восстановить ориентацию. Да и в обычном полете можно внезапно потерять понятие о том, где ты находишься. Поэтому я придумал для себя такую тренировку – садился во вращающееся кресло или в гамак, и мой брат раскручивал меня, а я пытался быстро сообразить, где нахожусь и что к чему. И вот я подумал: вращение – это всегда вращение. Если вы раскрутите меня, я могу начать лучше соображать.

– Давайте попробуем, – решил Аверил.

Они взялись за Анклса с трех сторон и, словно в детской игре, раскрутили его. Отдачей их разбросало по разным углам рубки, и они еще выбирались из сплетений трубок и проводов и потирали свежие синяки, когда торжествующий вопль пилота разнесся по всему самолету:

– Вижу! Это – Ночной Светляк! Вот Глаз Бабочки, вот Медуза, вот Рулевое Колесо! Командир, разрешите выполнить маневр?

– Подождите, пилот, сначала пристегнемся.

Все поспешно расползлись и расселись по креслам. Дальнейшее было делом техники. Анклс, осторожно включая и выключая маневровые двигатели, начал разворачивать самолет носом к Внутренней Планете, которая отсюда была видна как горевшая ровным светом звездочка. Когда Янтэ, Рад и Аверил подтвердили, что видят в своих визирах определенные звезды, Аверил отдал команду:

– Старт!

Анклс дернул за стартовый рычаг, и где-то глубоко под ними сдвинулась огромная кассета, и первая плутониевая бомба вошла в канал. Сработал пружинный толкатель, и бомба беспрепятственно скользнула вниз, а на выходе отжала небольшую пластинку. Пластинка была частью электрической цепи, которая замкнулась и привела в действие радиотелеграфный аппарат. Короткий сигнал от аппарата пошел к приемнику, прикрепленному к бомбе. Едва он достиг приемника, как сработал тротиловый детонатор – две массы плутония взрывообразно соединились, образуя сверхкритичную массу. Огненный шар ударил в щит-толкатель и придал межпланетному самолету ускорение. Тем временем кассета сдвинулась еще на один шаг, и в канал скользнула еще одна бомба, которая взорвалась спустя десять секунд. Полет к Малой Луне начался.

Глава 46. Малая Луна

До Малой Луны они добирались две с половиной декады, и позже путешественники сошлись во мнении, что это были худшие двадцать пять дней в их жизни. Первые дни они никак не могли отладить систему терморегуляции, в результате все четверо подхватили жесточайший насморк, и на пути к Луне в кабине раздавались гнусавые голоса. Очень скоро взбунтовались и кишечники. Казалось, организм всеми способами пытается сообщить мозгу, что ему тут не нравится, что полеты в космосе – не то, для чего он создан. Так что на Луну путешественники прибыли с сопливыми носами, красными глазами и держась за животы.

Вид черного неба с точками-звездами уже успел прискучить, и, оказавшись над Луной, все жадно прильнули к иллюминаторам: им не терпелось взглянуть на пейзаж чужого мира. Под ними была серая пустыня, изборожденная хребтами и глубокими ямами. Ни остатков атмосферы, ни капли воды, ни следа жизни. Из-за края Луны выплывал крупный шар Внутренней Планеты – такой же серо-коричневый и безжизненный.

Вдруг Янтэ вскрикнула:

– Ой, смотрите! Что это?

Лунный пейзаж неожиданно изменился. Внизу путешественники увидели огромное поле, покрытое ровными белыми квадратиками, как будто кто-то разложил на поверхности множество листов бумаги. Некоторые листки были словно испачканы или обожжены, другие помялись, но большинство сияли в солнечных лучах ровным матовым блеском. В центре поле прогибалось, образуя гигантскую ровную чашу, выложенную теми же плитками.

– Нет никаких сомнений, что эти постройки искусственного происхождения, – сказал Аверил. – Будем садиться здесь, чуть в стороне от поля.

* * *

Анклс остался на «Большом летуне», поэтому посадку лунного модуля производил сам Аверил. Он справился отлично – погасил несколькими короткими включениями двигателя вращение, возникшее после разделения, затем погасил орбитальную скорость, развернул модуль в вертикальное положение и, плавно тормозя, начал «падать на Луну».

Модуль сел ровно, одновременно коснувшись поверхности четырьмя опорами. Пыль, поднятая двигателем при прилунении, быстро осела, видимость восстановилась.

Настало время выйти наружу.

Для работ на поверхности Луны в Мастерской химии Луке были разработаны специальные скафандры из нескольких слоев синтетических тканей. Чтобы перепад давления между воздухом внутри скафандра и пустотой снаружи не разорвал скафандр, в него была встроена сетка из дакрона. Герметичность обеспечивала резиновая оболочка. За тепловую изоляцию отвечала тонкая пленка с алюминированной поверхностью. Солнечные лучи отражал белоснежный верхний комбинезон из стекловолокна. На плечах, локтях, запястьях, бедрах, коленях и лодыжках костюма имелись гофрированные сочленения. На спине скафандра были укреплены кислородные баллоны, а в самом скафандре находился патрон для поглощения углекислого газа. Гермошлем был оборудован радиопередатчиком и приемником с антенной. Мастерская химии не стала брать с Аверила и его компании деньги за изготовление скафандров – Мастер сказал, что это было бы нечестно: химики и так озолотятся на идеях. В этих скафандрах весом около тридцати килограммов путешественники пробовали выходить на ледник, но результат был неутешительным – передвигаться в них было очень сложно. Вся надежда была на пониженную силу тяжести на Луне. Однако на случай, если они все же не смогут передвигаться по Луне, они взяли с собой Друга, заказав ему специальный скафандр и тем самым немало повеселив химиков. Разумеется, о полетах на Луне не могло быть и речи, но, вероятно, Друг сможет передвигаться ползком, а Янтэ будет управлять им.

Путешественники надели скафандры, осваиваясь с небольшой лунной тяжестью, сбросили давление в шлюзе, и Аверил дернул за ручку люка. Люк не поддавался – очевидно, в шлюзе еще оставалось минимальное избыточное давление. Дергать за ручку сильнее Аверилу было страшно – он мог испортить запор. Тогда Рад предложил отогнуть один угол на уплотнении двери, и это сработало – дверь открылась. Рад спустил лестницу. Аверил развернулся спиной к выходу, попробовал втиснуться в скафандре в дверной проем – «дома» это получалось легко, но тут скафандр раздулся, и несколько долгих и страшных секунд Аверилу казалось, что он застрянет. Но все обошлось – он протиснулся и встал на первую ступеньку лестницы, потом попробовал вернуться и только после того, как это получилось, начал спуск. Тот же танец он повторил внизу – спустился на опору, запрыгнул снова на первую ступеньку, снова спустился на опору, потрогал грунт ногой. И, глубоко вдохнув, шагнул на поверхность Луны. После чего сразу подал руку Янтэ, спускавшейся следом.

Янтэ в свою очередь помогла вылезти Другу. Наконец на поверхность Луны спустился Рад. Чтобы не потерять равновесия, всем троим приходилось наклоняться вперед – в скафандре центр тяжести смещался вверх и несколько назад. Осторожно космонавты сделали несколько шагов и, убедившись, что могут удерживать равновесие, осмелели. Янтэ подпрыгнула вверх на месте и «взлетела» до третьей ступеньки лестницы, а потом, ухватившись за перила, плавно опустилась на поверхность. Аверил попробовал бежать, но движения оказались странно замедленными, а равновесие неустойчивым – велика была опасность повредить ногу при неудачном «прилунении». Рад решил двигаться «воробьиным шагом», отталкиваясь двумя ногами одновременно вперед и вверх – этот способ передвижения был признан самым быстрым и надежным.

Они так увлеклись этой физкультурой, что Аверил был вынужден напомнить своей команде, что их запасы кислорода ограничены, и если они хотят что-то увидеть, нужно двигаться. И путешественники поскакали «воробышками» к полям белых панелей.

Вблизи было видно, что панели неимоверно старые и давно не ремонтировались. Они были присыпаны серой пылью, покрыты сеткой мелких трещин, кое-где разбиты и обожжены. Было странно видеть эти предметы – вероятно, перенесенные сюда с большим трудом и представлявшие некогда ценность для жителей Внутренней Планеты, – брошенными и забытыми.

– Какое запустение! – прошептала Янтэ.

Рад взял маленьким черпаком с зубцами образец породы с поверхности Луны, и это оказалось не так просто сделать: пыль и маленькие камешки все время вылетали из ковша. Осторожно он уложил собранный грунт в наплечную сумку, затем отломил кусочек белой панели и сказал, что никогда не видел подобного материала. Аверил страховал Рада – ему не хотелось проверять, сможет ли физик подняться после случайного падения.

Внезапно в наушниках скафандра раздался голос Янтэ:

– Все идите сюда! Друг нашел что-то интересное!

Друг, опираясь на суставы крыльев, полз к дальнему краю поля. Временами он отталкивался, «пролетал» несколько шагов над грунтом и тормозил, раскидывая крылья и поднимая тучи пыли. Путешественники следовали за ним и вскоре смогли разглядеть, что в тени изрезанного вала на краю кратера возвышается какое-то странное образование. Сначала людям показалось, что это скелет паука, но потом они разглядели непонятный механизм. На металлическом боку механизма стояло клеймо – крылатый силуэт на фоне горной цепи.

– Смотри, у них тоже были летуны! – воскликнула Янтэ. – Может быть, на Внутренней Планете жила цивилизация летунов?

Она ткнула перчаткой в клеймо, и оно неожиданно выдвинулось ей навстречу. В выдвижном ящичке лежал стальной диск. Янтэ осторожно извлекла его.

* * *

Вернувшись в модуль, они рассмотрели находку.

– Похоже, это не сталь, а титан, – сказал Рад. – Металл дорогой, но очень долговечный. Возможно, те, кто оставил его здесь, рассчитывали, что диск найдут очень нескоро. И смотрите, тут рисунки!

Прежде всего они увидели на диске две человекоподобные фигуры. Рядом для масштаба был изображен сам диск, и путешественники без труда установили, что инопланетяне были на голову выше людей. Еще там было нарисовано какое-то устройство, в которое был засунут диск, и игла, которая его касалась. На другой стороне диска изображений не обнаружилось – только какие-то бороздки.

– Кажется, что-то все-таки повредило металл. Может быть, когда-то устройство сломалось, из него вытекло топливо или кислота? – предположила Янтэ.

Аверил покачал головой:

– Нет, смотри, на рисунке диск тоже в полосках. Может быть, они хотели, чтобы мы воспроизвели это устройство и засунули туда диск? Тогда мы сможем прочесть их послание?

– Я думаю, мы нашли то, что искали, – тихо сказала Янтэ. – Пора возвращаться на самолет.

* * *

Путешественники привезли на своих скафандрах лунную пыль, и «Большой летун» немедленно наполнился ее запахом, напоминавшим Анклсу запах сгоревшего пороха, Аверилу – запах пепла в камине, Раду – запах какого-то химического вещества с непроизносимым названием, а Янтэ – запах сбежавшего молока.

– Ну наконец-то, командир! – приветствовал их Анклс на борту самолета. – А я уже начал тут с ума сходить.

– Ты молодец, – сказала Янтэ, освободившись от скафандра. – Ждать – это самое тяжелое.

– Ну что вы, сударыня! – смущенно произнес Анклс. – Ждать я привычный. Только, боюсь, в этой дурацкой невесомости я опять ориентацию потеряю.

– Ничего, – Аверил похлопал Анклса по плечу. – Мы же возвращаемся домой, а это совсем другое дело. Лети на запах оладий – не ошибешься.

Эпилог. Летун отпущен на свободу

Теплым осенним вечером Аверил и Янтэ сидели за чаем в особняке Рада и Карис в Раковине. Их друзья снова были профессорами в Университете и снова получали сущие копейки, но это их больше не волновало – публичные лекции об атомной энергетике и межпланетных перелетах, а также акции компании «Летун», выпускавшей стратосферные транспортники и скоростные пассажирские самолеты, исправно приносили доход. Так что теперь два профессора не только чувствовали себя независимыми, но и сами поддерживали молодых ученых.

Лето в этом году выдалось необыкновенно жарким, и горожане привыкли пить чай на террасах, словно жили на даче. Сегодня воздух был свежим и влажным – над городом наконец-то собрались долгожданные облака, и четверо друзей с удовольствием смотрели на редкие тяжелые капли, с тихим шумом падавшие на черную листву деревьев, на маленький мелкий прудик, заросший алыми лилиями, на висящие на старом каштане качели. Летун сидел на перилах и, высунув морду из-под крыши, ловил дождевые капли на нос, медленно с наслаждением облизывался.

Полукруглое окно было открыто. Оттуда доносились высокие голоса – малышка Иглирис капризничала, как всегда, когда в гости приходили Аверил и Янтэ, она не хотела ложиться спать, а хотела «иг-ать с псичкой». Ликорис на правах старшей сестры увещевала и поддразнивала ее, доводя до слез, а няня Агирэ пыталась сладить с двумя перевозбужденными жарой и общением детьми.

– Может, пойти помочь ей? – Рад поднялся из-за стола.

– Сиди, пожалуйста, – остановила его жена. – Там всего лишь две девочки, а не стая снежных куниц.

– В самом деле, не стоит волноваться, – поддержала подругу Янтэ. – У нас на островах умеют ладить с детьми – знают, когда им нужно дать немножко поупираться, чтобы они ушли спать с чувством, что в следующий раз смогут настоять на своем.

– Что же в этом хорошего? – возразил Рад. – Нервотрепка одна.

– В наших землях девочек воспитывают как будущих хозяек дома, – пояснила Янтэ. – Если они не будут уверены в своей силе, в своей способности повернуть все так, как им нужно, такой дом долго не простоит, его сожрут конкуренты.

– Яни, это все замечательно, но вы с Радом обещали рассказать нам сегодня о результатах своих исследований, – вставил слово Аверил. – Рад говорил, что вы вчерне закончили перевод.

– Вот именно, что вчерне, – отозвался Рад. – Работа госпожи Янтэ безупречна…

– Ну да… конечно… – проворчала под нос Янтэ.

– Но мы столкнулись с цивилизацией, знания которой настолько превышают наши, что полная расшифровка займет как минимум несколько десятилетий, если не несколько веков, – продолжал Рад, не моргнув глазом. – И в будущем нам нужно очень хорошо подумать, как разумнее организовать публикацию наших результатов, чтобы никого не напугать и не огорошить.

– Мы обязательно подумаем об этом в будущем, – нетерпеливо сказал Аверил. – А пока расскажите то, что знаете. Я вчера пытал Яни всю ночь, но она наотрез отказывалась говорить без вас.

– Воздаю должное ее стойкости. Хорошо, я попытаюсь рассказать… Прежде всего, инопланетяне предусмотрительно начали запись с таблицы периодических элементов, которая едина для всей Вселенной, поэтому мы без труда определили их систему счисления, а дальше все было не так уж сложно. Математики, физики и химики могут общаться друг с другом практически без слов – одними цифрами и условными обозначениями. А еще нам очень помогли рисунки – те, что мы смогли увидеть с помощью устройства, изображенного на диске: мы назвали его телеографом. Там множество изображений: Солнечной системы, какой знали ее жители Внутренней Планеты, пейзажей и ландшафтов, растительного и животного мира, ее обитателей. И схемы: химических реакций и физических процессов, каких-то биологических закономерностей – это самая темная часть послания. Впрочем, лучше увидеть, чем сто раз услышать. К сожалению, устройство воспроизведения слишком громоздкое – приходите завтра в лабораторию, я вам все покажу. Итак, речь идет о цивилизации… Впрочем, тут лучше предоставить слово Янтэ…

Аверил с улыбкой показал ему кулак, и Янтэ поспешно заговорила:

– Речь идет о цивилизации Внутренней Планеты. Точнее, по всей видимости, некогда это была третья планета нашей системы. Были еще две, чьи орбиты проходили ближе к Солнцу, но они были уничтожены…

– Помните, я когда-то рассказывал вам о наших теориях относительно ядерных процессов на Солнце? – перебил Рад. – Насколько я понял, данные цивилизации третьей планеты подтверждают наши предположения. Несколько миллиардов лет назад Солнце действительно начало расширяться, поглотило две внутренние планеты, выжгло поверхность третьей и Малой Луны и превратилось в того гиганта, которого мы сейчас наблюдаем. – Он указал на алый шар, опускавшийся за крыши соседних домов.

– И тогда цивилизация третьей планеты погибла? – спросил Аверил.

– Нет, они были достаточно могущественны, чтобы избежать гибели. Они переселились к нам, на четвертую планету, и подарили ей жизнь.

– То есть?

– В те времена атмосфера нашей планеты была очень разреженной, она содержала мало кислорода, но главное – здесь почти не было водяного пара и воды. Жители третьей планеты изменили наш климат и перенесли сюда биологические организмы со своей потерянной родины.

– А потом? Они оставили какие-то послания для нас?

– Не думаю, что они вообще знали о нашем существовании. Вернее о том, что мы будем существовать. Послание, насколько мы поняли, оставлено для звездных самолетов цивилизаций из других систем, которые, возможно, когда-то навестят Солнце.

– Но куда же они ушли с нашей планеты?

– Пока мы знаем только, что они ушли, – сказала Янтэ. – Они понимали, что переселение на четвертую планету – это только временное решение, что они убежали от расширяющегося Солнца недостаточно далеко. А в нашей системе больше нет планет, которые можно приспособить для жизни. Какое-то время они, по всей видимости, жили на спутниках пятой планеты-гиганта и собирали там межзвездные самолеты. А потом покинули нашу систему. Возможно, они оставили координаты для связи, возможно, нет. Нам еще долго предстоит работать с их текстами.

– Подожди, дорогая, а что ты имела в виду под «недостаточно далеко»?

– Да, это самая неприятная новость, – снова взял слово Рад, – и одновременно самая гадательная. Если я правильно понял записи, то, согласно данным физиков третьей планеты, пульсации и расширение Солнца должны идти быстрее, чем это описывают наши теории. Если они правы, ситуация для нас станет критичной в течение нескольких веков.

– Есть время поразмыслить…

– Да, это так. Но когда речь идет о таких сроках, то мы не можем ничего сказать с точностью. Мы знаем, что рано или поздно наша планета оплавится так же, как и третья. И знаем, что это произойдет скорее раньше, чем позже. Но мы не можем и, наверное, никто не может сказать, когда это произойдет и до какого момента этого точно не произойдет.

– И сейчас вы скажете, что хотите, чтобы я построил вам звездолет, – произнес Аверил со вздохом.

Все молчали.

– Да и зачем вам говорить, раз я такой догадливый? Маленький такой самолетик, который вместит все человечество и унесет к звездам. И лучше всего, чтобы он был готов уже вчера. Отличная работа! Мне просто не терпится начать!

– Я надеюсь, что полностью расшифрованные тексты с Малой Луны нам помогут, – мягко сказала Карис. – Ну а в случае неудачи… никто не обвинит вас…

– Потому что обвинять будет некому. Спасибо, утешили.

* * *

Дождь закончился, и Аверил с Янтэ решили идти домой по набережной. Точнее, прогулка выглядела так: Аверил то бежал, волоча за собой Янтэ, то сбавлял ход и плелся нога за ногу, глядя в землю и что-то недовольно бормоча под нос.

Уже совсем стемнело, но в городе было светло – на улицах загорелись газовые фонари, во многих садах сияли развешанные на деревьях гирлянды и просто разноцветные стеклышки на верандах. Над водой плыли фонарики рыбачьих лодок и буксиров. Освещенный электрическими огнями омнибус прокатился по выгнутому дугой мосту, проведя по реке яркий сочный желтый штрих, словно мазок широкой кистью. Но Аверил ничего не видел. Перед его внутренним взором стояло Солнце – ослепительное, лохматое, раскаленное, как печь крематория, такое, каким он видел его в космосе – чистый свет, квинтэссенция света. Что можно сделать с таким противником? Что он может сделать?

Резкая боль в плече заставила его прийти в себя. Друг вцепился в его руку когтями и отчаянно кричал: «УРРИИИИ! УРРРРРИИИИИ!». Аверил испуганно обернулся – Друг никогда прежде не вел себя так! И где Янтэ?

Оказывается, она отстала – стояла шагах в двадцати, у парапета набережной, смотрела на реку. Аверил подошел поближе, хотел извиниться, но тут понял, почему перепугался Друг: Янтэ не стояла, а почти висела на парапете, вцепившись в него побелевшими пальцами, закинув голову, зажмурившись и закусив губу. Первым побуждением Аверила было закричать в панике, но он собрал волю в кулак и осторожно обнял жену за плечи.

– Яни? Что?

Она медленно уронила голову, потом выдохнула через сложенные трубочкой губы и открыла глаза.

– Не знаю… Живот…

Она глубоко дышала.

– Кажется, отпустило… но… похоже… это ребенок.

– Великий Мастер!

– Не бойся… дети не кусаются…

– Да… да… конечно… пойдем присядем.

И, усадив жену на лавочку под охраной Друга, Аверил бросился ловить экипаж.

* * *

Пока они добирались до дома, схватки стали такими частыми, что Янтэ уже не могла идти. Аверил на руках отнес ее в спальню, помог раздеться. Друг занял место в головах кровати, он уже не кричал, только смущенно и взволнованно кхекал.

Аверил вспомнил, что когда рожала Тиэ, она выгнала всех из шатра. Он опустился у кровати на колени и поймал взгляд Янтэ:

– Мне уйти? Я пойду греть воду?

Но она схватила его за руку так же крепко, как недавно Друг.

– Будь тут. Мы везде были вместе.

Он хотел что-то сказать, но она уже не слышала его: выгнулась, опираясь пятками о кровать, напряглась, превратившись на мгновение в живой мост из небытия в бытие – потом разом обмякла, и Аверил услышал странный звук: то ли хлюпанье, то ли кваканье. Друг отозвался на этот звук нежным: «Уиррррррр!» – и вытянул шею, разглядывая что-то на кровати. Аверил проследил за его взглядом и увидел, как между ног Янтэ шевелится младенец. Он был красный, безволосый, перемазанный кровью. Его личико было сморщено, рот раскрывался, издавая то самое кваканье. Маленькие недоразвитые ноги были плотно сомкнуты, не позволяя разглядеть половые органы. Руки, наоборот, казались огромными – с растопыренными сильными пальцами и младенческими когтями. Вот младенец с усилием оторвал одно плечо от перины, на которой лежал, выгнулся, перекатился на живот, поднял голову, резко покачивая ею и скрипуче хныкая. Потом пополз, опираясь на локти, уткнулся лицом в бедро и принялся взбираться по нему, цепляясь коготками за кожу и за волосы. Янтэ, приподнявшись на локтях, внимательно следила за ним. По прошествии пары минут младенец достиг входа в сумку и нырнул туда. Вскоре Янтэ улыбнулась тихой потаенной улыбкой, так что Аверил сразу догадался: ребенок взял сосок.

– Ну вот и он… – тихо сказала Янтэ. – Долго же нам пришлось его ждать.

– Да, – отозвался Аверил. – Стоящее всегда приходится долго ждать. И пока он растет, мы приготовим ему замечательную игрушку – звездолет. Там будет много интересных кнопок и рычажков, а в иллюминаторы можно будет видеть чудесные картинки.

– Значит, он тоже будет летун? – с улыбкой спросила Янтэ.

– Он уже летун, – серьезно ответил Аверил. – Только он об этом еще не знает. Как и мы все.

Двойное убийство в утопии