«Как мило, офицер и педагог». Кажется, всё это было вчера.
– Сосновцев. Андрей Сосновцев. Наверно, стать актрисой в наше время непросто?
– Да, но где сейчас легко? Я мечтала играть на сцене с детства. Отец видел во мне юриста, пробовал отговорить от актёрской стези, да потом оставил. Понял, что бесполезно. А я, между прочим, окончила Высшее театральное училище имени Щепкина. Думаете, просто было? Правда, на большой сцене пока для меня места не нашлось. Но я не теряю надежды…
– Если вы чувствуете в этом своё призвание, у вас наверняка всё получится! – не удержался Андрей. Кровь прилила к щекам. – Уверен, время подтвердит правоту и моих слов, и вашего выбора.
– Спасибо на добром слове, Андрей. А вам нравится преподавать? – спросила чуть лукаво. Это что – намёк? Неужели она далёкий потомок Руслановых, и фамильные предания сохранили до наших дней истории о боевой молодости какой-нибудь прапрабабушки, которую спасал бравый рисовальщик?… Чушь! Чушь и блажь, бред! Ему это только показалось, что с ним кокетничают. Ну, действительно, зачем ей такой знакомец, с небритой рожей и перегаром на полверсты?
– На… Надежда, давайте встретимся сегодня вечером? – решился Сосновцев. – Где-нибудь в кафе, на ваш выбор… Посидим, попьём кофе…
– Но… я вас совсем не знаю…
– Вот и познакомимся. Право слово, в моём приглашении нет ничего фривольного.
– А можно было и добавить капельку… фривольного, – рассмеялась Надя. – Хорошо, в шесть вечера у кафе «Платан». Знаете, где это?
– Найду. И буду ждать.
Дальше всё закрутилось. Сосновцев отыскал старосту группы, с которой предстояло провести занятие, и перенёс время. Директору позвонил по мобильному телефону, чтоб не встречаться лично, отговорился. Нёс какую-то околесицу, но выбил разрешение пропустить день. Видно, было в его тоне что-то такое, отчего директор сказал: «Хорошо. Гуляй сегодня. Но учти, это в последний раз». Сосновцев согласился – действительно в последний. Теперь у него начнётся новая жизнь!
Прибежал домой. Залез в ванну – откисать. Смывать с себя грязь многодневной затяжной пьянки, сомнения свои и терзания. Казалось, хотел отмыть и обновить саму память. И в какой-то степени это удалось. А может, виной тому было настроение, тонус, который сохранился после встречи с Надеждой.
Потом отпивался крепким чаем, трезвел, приходил в себя. И, наконец, гладко выбрился, протёр щёки хорошим одеколоном (уже забыл, когда пользовался им в последний раз!). Хватился, нет денег. До получки пять дней, занять не у кого. Не у соседки же просить, только расплатился за доброе отношение, квартплату и коммунальные услуги. Тут его взгляд упал на кольт.
Зачем он ему теперь? Дорогу в овраг можно забыть. Ни к чему палить из револьвера, возврата к прошлому это не даёт. Да и незачем возвращаться – Андрей смотрел вперёд, в будущее, которое могло стать счастливым и наполненным новым содержанием! А деньги за пушку Степан предлагал хорошие. Вот и решение проблемы.
Палец сам набрал номер на телефоне. Да, бубнил в трубку оружейник, привози прямо сейчас. Расплачусь сполна. Андрей загнал недостающие патроны в барабан и обнаружил, что это были последние. Вот и хорошо, больше в его доме не будет ни оружия, ни боеприпасов. До шести ещё оставалось время, он накинул куртку и вышел из квартиры.
Спустился по лестнице со щербатыми ступенями. Прошёл мимо стен с подновлёнными надписями «Светка дура» и «Витя Цой форева», не замечая привычных запахов, не обращая внимания на знакомые с детства звуки – шум телевизора у соседей напротив, традиционный утренний скандал этажом выше. Окурки на лестничной площадке, где живёт подросток Гоша. К нему так и приходят друзья, а на улице стоять не в кайф. Где ж ещё поговорить мальчишкам? Хорошо хоть пивных банок не набросали…
Хлопнула сзади дверь подъезда – Андрей шёл навстречу новой своей жизни.
Степан жил в угловом доме, до которого оставалось всего ничего, когда из-за поворота, с визгом тормозов и надрывным рёвом двигателя, выскочил тёмный автомобиль. Сосновцев даже не успел рассмотреть марку – машина дважды вильнула, сбрасывая скорость, и врезалась в фонарный столб. Звон битого стекла, скрежет сминаемого металла и дребезжание катящегося колпака слились в единый характерный звук.
Андрей машинально отпрянул к стене, хотя до аварии было никак ни меньше двух десятков метров. Стоял, вжавшись спиной в холодный камень, и неотрывно смотрел на разбитый автомобиль. Было что-то тревожное в появлении мчащейся машины на тихой улице, что-то неправильное было. Когда в тот памятный день на него летел внедорожник, он не испугался, а сейчас – хоть непосредственной опасности вроде не было – тошнотворный страх выжал пот на лбу и груди, ослабил ноги.
Дверца со стороны водителя распахнулась, из салона вылез человек. С трудом передвигаясь и заметно припадая на левую ногу, он прошёл несколько мелких шагов и опёрся на смятый капот, согнувшись. Левая рука его висела плетью, на лёгком плаще темнели пятна. Человек поднял лицо, поправил чёлку, закрывающую глаза, и уставился на Андрея.
Узнавание было мгновенным. Юрка Полухин, старый школьный друг. Где-то за домами вразнобой завывали сирены полицейских машин, и не было сомнения – гонятся за ним. Не оставил Юрка своего ремесла, не нашёл другой дороги в жизни, кроме разбойничьей. Разве может быть преступник бывшим – не раскаявшийся, не понесший наказания за совершённые злодеяния? Как видно – нет. Переступив через кровь далёких предков, Полухин продолжал убивать своих современников. Из-за денег…
А Юрка тем временем, криво ухмыльнувшись, достал пистолет. «Макаров», с такого расстояния точь-в-точь такой же, как тот, что давал Андрею Постышев. «В мишень попадёте?» – «Что – стрелять?» – «Ну да. Пистолет, он ведь для того чтобы стрелять».
Полухин поднял ствол. Чёлка спутанных волос закрывала правый глаз, мешала целиться. Он тряхнул головой, убирая помеху. Руку заметно водило от слабости. Он переступил и привалился к машине для большей устойчивости.
Ты опять целишься в меня, дружище? Как тогда, на вокзале? «Ты помешал мне сорвать такой куш, что поворотись всё обратно, я бы в тебя опять выстрелил. Только более удачно». Да, сейчас ни что не мешает тебе попасть точнее…
Вся нерешительность и воспоминания ушли разом. Исчез страх, высох пот, окрепли руки и ноги. Сосновцев рванул из-за пояса револьвер. Тот самый, что дал ему поручик Севастьянов. Дал для защиты собственной любви. Щёлкнул взведённый курок, провернулся барабан. В нём замерли готовно шесть безоболочечных смертей калибра срок четыре сотых дюйма. У которых высокая начальная скорость и дульная энергия, нужно лишь нажать на спуск…
Нет, дружище. Просто у тебя не получится и в этот раз. Андрей Сосновцев поднял оружие.
2015 г.