- Что ты там приволок? – вскричала бабушка вернувшемуся с добычей Веньке.
За то время, что он провёл в борьбе с сумасшедшей Корябой, у Серафимы успело произойти очередное перевоплощение. И теперь вместо спокойной и домовитой Фимы в избушке вовсю царила и хозяйничала её полная противоположность.
- А я тут репетирую! Новое представление к приходу гостей готовлю! – объявила Сима, - Але-оп!
Она взлетела в воздух реактивной ракетой, перекувырнулась три раза через голову, вихрем пронеслась вокруг Венькиной головы, спрыгнула на пол, вцепилась в Веньку, крепко прижала его к груди и лишь только после этого с любопытством заглянула в корзинку.
- Десять штук! – произвела Сима молниеносный подсчёт, – Это при нынешней цене на золото… по текущему грабительскому курсу… сколько ж это в рублях-то будет…
- Они что, правда…, - с любопытством поинтересовался Венька, - Из чистого золота?
- Две тысячи триста шестьдесят восьмой пробы! – гордо ответила Сима, поплевав на яйцо и поскребя его ногтем по боку, - Только моя Коряба такие несёт, рекордсменка! Матрёнины-то куры не такой чистоты золотишко выдают. А у Нюрки вообще – сплошь медь да серебро.
Сима скривила физиономию, выражавшую полное презрение к таким неказистым курам, которые всё больше по меди, и запустила руку в корзинку.
- Вот какие драгоценности наша Коряба на-гора выдаёт, - приговаривала она, любовно поглаживая и перебирая золотые яйца, - Кормилица наша! Не яички, а настоящий клад! Золото! А… а… а это что такое?!
Симина рука вынырнула из корзинки с зажатым в ней яйцом. Яйцо было не блестящее и золотое, а матовое, светло-коричневого с крапинками цвета. То есть совсем обыкновенное.
- Снесла курочка яичко! – совершенно расстроилась Сима, - Накося! Поздравляю!
- Яйцо как яйцо, - вступился за Корябу Венька, - свежее, нормальное, простое.
- Вот именно! Снесла курочка яичко, не золотое, а, туды её растуды, простое! Последнее время всё чаще за ней такое стало водиться. Халтурщица! Бракоделка!
- Но ведь все курицы…
- А-а-а!!! – с досадой махнула рукой Сима, схватила корзинку с яйцами и полезла с ней в подпол, прятать в сундуке.
Тут же из-за печки показалось огромное волосатое ухо и не менее внушительных размеров нос.
Глава 18. Двое старших.
- Ага! – сказал большой любитель добра Добрыня, внимательно проследив за Симиными действиями и направлением, куда она корзинку с яйцами понесла.
- Эй, ты! – крикнул Венька, заприметив домового.
- А ты мне, Вениамин Иванович, не тычь, - обиженно вздёрнул тот свою рыжую бороду, - Я тебе всё-таки не простолюдин Кузьмич. Невежливый ты, как я погляжу, Вениамин Иванович.
- Извините, Добрыня Добрыньевич, - поспешил исправить свою оплошность Венька, - Больше не буду. Я просто спросить собирался.
- Я, конечно, не справочное бюро. Но для тебя, так и быть, исключение сделаю. Начинай своё интервью.
- Что?
- Ну, задавай вопросы.
- У меня, собственно говоря, один вопрос-то.
- Для интервью маловато. Я уж приготовился. Извилины завил, распрямил и из последних сил напряг.
- Да я просто узнать хотел. Это вы сделали?
- Что опять? В чём я перед тобой всегда виноват? За мух я уже отчитался!
- Вы стащили и подкинули Корябе мой кед?
- Какой мопед? – Добрыня мгновенно впал в полную глухоту и несознательность, даже для достоверности уши в трубочку закрутил, - Нету никакого мопеда. Ступа была. Телега была. Ковёр-самолёт когда-то тоже существовал, но его моль давно съела. Ты вообще, Вениамин Иванович, о чём?
- Вы тут Ваньку-то не валяйте! – рассердился Венька на домового.
- Веньку, говоришь, не валять? И когда это я тебя, Вениамин Иванович, валял? Что ты ерунду придумываешь и следом своим надо мной, как кувалдой, размахиваешь?!
- Я?! Следом размахиваю?! – возмутился Венька, - Что вы, Добрыня Добрыньевич, за чушь несёте?
- А что ты меня тут допрашиваешь, как подследственного? Стало быть, под следом я у тебя! А ты, Вениамин Иванович, изверг!
Добрыня дёрнул себя двумя руками за седые косички, и из его глаз фонтаном, как у клоуна, брызнули потоки жалостливых слёз. Потом достал из-за пазухи скалку и…
И-и-и-и-и!!! – тонко заскрипела и откинулась со слабым стуком крышка подпола. На поверхности показалось нахмуренное Фимино лицо.
- Снова сплошь золотые. Простое всего одно. Из чего ж омлет-то готовить?
Венька тоже огорчился – омлет он очень сильно любил, особенно с горошком и сыром. И не пришло ему даже в голову, что на Корябино золото столько куриных яиц и омлетов накупить можно! Было бы из-за чего переживать!
- Чем же гостей радовать и угощать? – причитала Фима, хлопоча у печки, - Неужели брюквой простой и пареной репой?
Бах!!! – грохнуло из-за печки.
Бам-м-м!!! – пошёл по всей избе звон.
- Ты, я смотрю, уже средь бела дня своей колотушкой колотишь? – рассердилась на домового Фима.
- А-а-а-а-а-а!!! – во весь голос зарыдал за печкой Добрыня, - Не хочу пареную репу! Сосисок хочу! Колбасы!
- Ладно-ладно, - смягчилась Фима, - Не реви. Пойду в лавку схожу. Куплю чего-нибудь.
Она сняла с крючка плетёную авоську. Сунула в карман кошелёк. Повернулась к Веньке и строго погрозила ему пальцем.
- Пока не вернусь, будешь за старшего.
- Я за старшего! – раздался из-за печки оскорблённый вопль, - Я!!! Я старше него!!! И вообще!!!
Бах!!!
Бам-м-м!!!
- Ну, хорошо, - печально вздохнула Фима, - оба за старшего. Дом стерегите. Дверь никому не открывайте. Только званым дорогим гостям.
С тем и ушла.
Венька остался сидеть на лавке, мучительно соображая – что ему делать, если кто-нибудь в Фимино отсутствие всё-таки придёт. И как он узнает, званый это гость или незваный, дорогой или так себе, не очень.
…Ровно через пять минут после того, как затихли Фимины шаги, в дверь громко и очень настойчиво постучали.
Глава 19. Незваный гость.
- Иди давай, открывай! – раздался Добрынин голос из-за печки, - Слышишь, стучат!
- А чего я-то? – огрызнулся Венька, - Вы хотели за старшего быть. Вот и идите сами.
- Я уже расхотел. Фима сказала, ты старший. А я вообще послушный домовой. Всегда свою многоуважаемую Фиму слушаюсь и почитаю. Почти как родную мать.
Между тем в дверь колотили и колотили, как будто молотком или кувалдой. Грохот стоял такой, словно дом целиком запихнули в мешок с камнями, и так и трясли всё вместе, перекатывали.
- Иди-иди, - продолжал командовать домовой, - Чего расселся квашнёй?
- Есть!!! – прогремел снаружи густой жутковатый голос, - Пить!!! Спать!!!
Веньке стало совсем не по себе. Даже в животе от страха закрутило.
Точно ли это дорогой гость? А если даже и дорогой, то званый ли? А если званый, то кем и куда?
- Так и быть, - сжалился над Венькой домовой, - Пойдём открывать вместе. Я, как старший, в щёлочку подсмотрю, всё тебе обскажу подробно, а ты уже потом щеколду отодвинешь и откроешь. Делов-то!
Венька не стал напоминать Добрыне, что тот вроде бы старшим быть расхотел. Он и так был домовому благодарен безмерно, что он согласился Веньку до входной двери проводить.
Вместе они тихонько прокрались через сени. Добрыня прижал к замочной скважине прищуренный левый глаз.
- Мужик какой-то, - прошептал он, хорошенько сквозь скважину приглядевшись, - Росту большого. Метра два. Ручищи - ого-го! Ножищи – лучше вообще не смотреть. И, главное дело, волосы у него сплошняком зелёные. Как зелёнка аптечная, честное слово.
- Пантелеймон! – чуть не закричал Венька, чрезвычайно обрадовавшийся этому описанию, - Драгоценный мой Федулыч! Разлюбезный мой друг!
Он вдруг почувствовал, как за то время, что возничего не видел, по нему несказанно соскучился.
Не раздумывая ни секунды, Венька дёрнул шпингалет, отодвинул задвижку, рванул изо всех сил дверь!
- Ах! – только и смог сказать он, увидев перед собой незваного гостя.
А в том, что гость был незваный, сомнений теперь не осталось никаких. И как только Венька опять в обморок от ужаса не грохнулся?! Какая сила его на сей раз удержала?!
Добрыня, тот сразу же за сердце схватился, прошептал беззвучно «свят, свят, господи!» и растворился в воздухе, оставив Веньку с визитёром наедине.
- Есть!!! Пить!!! Спать!!! – прогремел незваный гость и сделал шаг навстречу Веньке.
Венька, свою ошибку уже осознав и совершенно в ней раскаявшись, попятился от него вглубь сеней.
Ничего общего с Пантелеймоном Федулычем у этого исполинских размеров чудовища не оказалось. Ну, разве что волосы зелёные. Да и то – у возничего они были только на голове, а у незваного гостя щедрой порослью покрывали всю поверхность его могучего тела. Волосатым и зелёным было абсолютно всё: руки, ноги, торс и, что самое ужасное, лицо.
- Есть!!! – заорал гость ещё громче, закрыв от Веньки весь белый свет и продолжая на него надвигаться, - Пить!!! Спать!!!
Он шёл на Веньку, чуть покачиваясь, страшно улыбаясь круглым и плоским, как блин, лицом и размахивая тяжёлыми руками. Венька пятился, пятился, пятился… пока, наконец, не упёрся спиной в дверь, ведущую в горницу.
«Слава богу!» - подумал Венька и в предвкушении близкого спасения принялся нащупывать за спиной дверную ручку.
Пальцы, правда, у Веньки очень сильно тряслись и дрожали. И, наверное, из-за этого дверная ручка всё не находилась и не находилась. А потом вдруг нащупалась, отыскалась и даже как будто сама в Венькину руку легла. Он схватил её крепко. Нажал посильнее. Спиной на дверь в горницу навалился…
- М-м-м-м-м, - промычал Венька от ужаса и досады.
Дверь в горницу была крепко заперта. Видно, Добрыня постарался. Обезопасил, как ему Фима наказывала, дом.
- Есть!!! – раздалось над самой Венькиной головой, - Пить!!! Спать!!!
Чудище разинуло над Венькой свою огромную, как пещера, пасть. Венька почувствовал, как ему на макушку упали густые склизкие капли. В нос ударил зловонный запах гнили и болота.