– Дункан прав. Оставайся здесь, со мной! – предложила она кузине. – Я была бы так рада!
– Вы действительно так думаете? – спросила Фелисити. Ее слова прозвучали робко, в глазах читалась покорность.
– Конечно! – хором ответили Дункан и Элизабет.
– Конечно! – громко вторил им Анри.
– Ну, если вы все так говорите… – произнесла с надеждой Фелисити. – Наверное, так будет лучше всего.
– Как только милорд уедет, мы устроим вас в его комнате, – заверила девушку Иветта. У нее засияли глаза от восторга.
С тех пор как Иветта узнала, что Фелисити бегло говорит по-французски, ее восхищению не было предела. Завитые в спиральки локоны хозяйки подпрыгнули, когда она вскочила и радостно оглядела компанию:
– Может, мне вам что-нибудь сыграть на спинете?
– Охотно послушаем, – согласился Дункан.
Он так глянул на Элизабет, что ее кожу словно обожгло огнем.
– Давай только посмотрим на детей, дорогой.
Они одновременно встали и ушли в комнату Элизабет. Дункан осторожно закрыл дверь на замок, уверенно обнял жену и стал целовать ее, словно умирающий от жажды. Он стонал, не размыкая уст, и гладил обеими руками ее тело, словно хотел убедиться в том, что все осталось на прежнем месте. Элизабет жадно отвечала на его поцелуи. В ее животе горело и пульсировало желание, она ощутила влагу между ног.
– Папочка! – раздался сбоку жалобный плач.
– Вот тебе раз! – проворчала Элизабет.
Она тяжело дышала, а Дункан со стоном уткнулся в ее волосы и пробормотал что-то невнятное.
– Где же подарок? – Джонни сидел в своем гамаке и сонными глазами смотрел на родителей. В комнате начали сгущаться сумерки. – Я хочу получить его.
– Черт побери, я о нем совсем забыл. Сейчас я его быстро принесу.
– Это может подождать до утра, – заметила Элизабет.
– Нет! – возмущенно воскликнул Джонни.
– Нет, – согласился с сыном Дункан. – Этот подарок скорее не для Джонни, а для Фейт. Кроме того, у меня и для тебя есть сюрприз. Ты удивишься! Я сейчас же отправлюсь на корабль и все привезу. Скоро вернусь.
Он вышел из комнаты, прежде чем Элизабет успела что-то возразить. Она считала, что Дункан мог бы никуда не плыть; к тому же спустя несколько минут Джонни снова крепко заснул. Она могла бы лежать сейчас в объятьях Дункана. Маленькая душная комнатка не место для таких страстей после разлуки. Элизабет казалось, что они могли бы прокрасться наружу и найти какое-нибудь спокойное уединенное место. Может, на пляже или среди утесов… А теперь от этого чертового ожидания ее нервы снова натянулись до предела. Отчаяние после вчерашнего письма Анны все еще глубоко сидело у нее в душе. Ее готовность сохранять терпение стала напоминать тонкую шелковую нить, которая могла оборваться в любой момент.
Элизабет напряженно заходила по комнате из угла в угол. Спустя некоторое время она вернулась обратно на террасу, где оставались только Анри и Уильям. Они курили трубки, а из гостиной доносились звуки спинета и пение Иветты и Фелисити.
После того как Фелисити решила остаться, она, очевидно, вознамерилась влиться в новое общество. Элизабет сочла, что все остальные прекрасно обходятся без нее. Ей захотелось пройти к причалу и подождать там возвращения Дункана.
На мостках причала горел факел, отбрасывая отблески в сгущающихся сумерках. Вдоль пляжа стояли пакгаузы и лодки, брошенные на ночь. Но в трактире в конце улицы жизнь била ключом. Два пьяных матроса вышли на улицу и, едва ворочая языками, двинулись к причалу. Оба громкими голосами отпускали Элизабет комплименты на французском. Женщина поняла их и без перевода. Один смачно облизнул указательный палец, а другой, победно улыбаясь, прямо на ходу схватил себя за причинное место. Элизабет вытащила пистолет из кобуры, которую прятала под наплечным платком. Оба француза с сожалением подняли руки и ушли, с уважением ей улыбнувшись. Элизабет улыбнулась в ответ.
Эта парочка, вероятно, часто так себя вела, но они были не похожи на насильников. К тому же Элизабет громкими криками могла позвать на помощь – здесь неподалеку было достаточно домов. И все же это происшествие вызвало у нее приятные чувства: она сама смогла себя защитить. Элизабет решила ходить с пистолетом даже на пляж. Никто не знал, появится ли здесь когда-нибудь Артур Говард. С оружием женщина чувствовала себя намного увереннее.
По темной мерцающей воде от «Элизы» скользила шлюпка. Дункан сидел на веслах. Перед ним спиной к берегу сидел еще какой-то человек. Элизабет прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть от удивления. Это было совершенно невозможно! Но потом женщина с темными волосами повернулась к ней и Элизабет убедилась, что это действительно Цена.
– Совесть не позволила мне бросить ее на Доминике, – рассказывал Дункан, когда позже шел с Элизабет по пляжу.
Они прихватили с собой фонарь и искали укромное местечко, подальше от домов и сараев. В одной руке Дункан держал фонарь, а другой обнимал жену. Она в свою очередь обхватила его за талию, чувствуя себя немного сумасшедшей. Одновременно ее переполняло предвкушение.
– Как ты ее нашел? – поинтересовалась Элизабет.
– Это она меня нашла. Цена вдруг возникла из ниоткуда и захотела уехать вместе с нами. Мисс Джейн была вне себя от радости, когда увидела девушку. Она думала, что та погибла. Этот негодяй Говард, очевидно, вырезал половину индейской деревни. Мисс Джейн рассказывала о том, что эта девушка для вас сделала. Без ее помощи Деирдре никогда бы не удалось освободить.
Дункан пожал плечами.
– Я хотел уже возвращаться на корабль, как вдруг появилась Цена и попросила забрать ее с собой. Она все время твердила: «Нужно к Фейт». Это звучало почти как молитва. И она так при этом рыдала, что в конце концов я не выдержал и взял ее на «Элизу».
– Ты все правильно сделал, – сказала Элизабет.
Она чувствовала глубокое удовлетворение оттого, что Цена жива. Раны туземки полностью зажили, она могла ходить на рыбалку и собирать фрукты. На ломаном английском она рассказала о том, какую резню учинили Артур Говард и его люди в индейской деревне. Сама она спаслась лишь потому, что потеряла сознание. Белые сочли ее мертвой. Часть жителей смогла убежать и спрятаться. На вопрос Элизабет, почему Цена не осталась с ними, та лишь пожала плечами.
После некоторых трудностей в понимании выяснилось, что уцелевшие жители деревни примкнули к воинственно настроенному племени, охваченному жаждой мести. Там жили карибы, которых выгнали с окрестных островов. Многие приплыли с Мартиники и Гваделупы. Услышав об этом, Элизабет с ужасом вспомнила кацика и то, что он сотворил с Эдмондом.
Но немного позже плохие воспоминания затмила радость, когда женщина наблюдала за тем, как Цена аккуратно приподняла москитную сетку над колыбелькой и взглянула на спящую Фейт. Элизабет редко видела на лице девушки отражение такой любви. У Цены больше не было молока, но для Элизабет это не имело значения. Она спокойно могла доверить ей свою дочь.
Чернокожая Клаудина регулярно кормила девочку, но не очень хотела заботиться о ней. Возиться с ребенком было не в ее природе. Она давала малышке грудь и этим зарабатывала себе на хлеб, не более того. Фейт хватало внимания: как только она выказывала какое-нибудь желание, подходила либо Деирдре, либо Элизабет, чтобы вынуть девочку из колыбели и позаботиться о ней. Но наверняка будет лучше, если Цена будет опекать малышку. С этой точки зрения подарок Дункана оказался настоящим благословением.
– Как хорошо, что ты ее забрал с собой, – задумавшись, повторила Элизабет.
Вздохнув, она прильнула к теплому телу мужа. Он остановился и поставил фонарь на землю. Лицо Дункана сделалось серьезным, он весь напрягся. Элизабет сглотнула, внезапно ей перестало хватать воздуха. А потом случилось то, чего они так ждали. Перед первым актом любви у них не было времени даже на то, чтобы раздеться. Элизабет срезала ножом подвязки, а Дункан расстегнул брюки. В перерывах между горячими страстными поцелуями капитан шутя заметил, что он проплыл через половину земного шара не для того, чтобы его случайно кастрировали.
Он задрал юбки Элизабет, поднял ее и вошел в нее стоя. Женщина обвила ногами его бедра и крепко ухватилась за него. Все случилось слишком быстро, но она и не желала иначе, ведь все было так, как в их самый первый раз, тогда, в заросшем саду старого коттеджа. Словно им нужно было оживить те далекие события и доказать друг другу, что они в любой момент могут черпать силу из этого особого источника, который сводил их с ума. Магия животной одержимости когда-то соединила их. После эта страсть подпитывала сама себя, словно из бездонного рога изобилия. И долгая разлука ничего не изменила. Элизабет стоило лишь вдохнуть запах мужа, и ей казалось, что он вовсе и не уезжал. Вместе они были как ураган и море – два свободных элемента, соединившихся в диком танце.
После они лежали на теплом песке, обняв друг друга. Дункан положил голову жене на грудь и беззвучно плакал, не в силах этого скрыть. Элизабет молча обнимала его. Она поняла, что сейчас сама слишком слаба и уязвима, как никогда в жизни. Лишь только подумав об этом, она почувствовала в себе странную силу.
Спустя некоторое время Дункан начал говорить, сначала запинаясь, потом все живее. Он рассказал о Джордже Эскью, об их дружбе. Об Анне, которая оказалась нерушимым утесом посреди прибоя. О нападении голландцев и о том, как ему пришлось лежать в одной постели с Фелисити. Услышав об этом, Элизабет хихикнула, хотя история изобиловала кровавыми подробностями.
Помедлив, Дункан все же описал время, проведенное в тюрьме, и виселицу. Элизабет осторожно ощупала место ранения у него на затылке и тяжело сглотнула, ощутив под пальцами плотный рубец. Наверное, Дункану пришлось пережить настоящий ужас. Ее ярость не знала границ и не улеглась даже после истории о том, как ее муж при встрече с Юджином Уинстоном сломал ему нос и выбил несколько зубов. Зато Дункан искренне обрадовался известию, что Уильям хочет сместить губернатора.