Беженцы думали два дня. Бедствия, нараставшие с каждым часом, склоняли их принять предложение Льва. Все средства они потратили на дорогу до Рима, и теперь большинство переселенцев не могло купить даже миску чечевичной похлебки с куском самого плохого хлеба. За время, прошедшее с момента беседы со Львом, врата Вечного города не открылись ни разу, и, соответственно, сердобольные горожане за последние два дня не вынесли переселенцам ни продуктов, ни вина, ни даже воды. Естественно, беглецы не могли вернуться обратно в Ливию: и не только потому, что нечем было платить за место на корабле — на родине их ждало рабство, еще недавно презираемые ими вандалы предпочитали иметь рабами римлян. Расплата за неуемную гордыню настигла народ, который много столетий считал себя повелителем мира.
Спустя два дня после встречи со Львом все те же манихейские епископы принесли к вратам Святого Павла свои писания, которые считались священными. Не было среди них только епископа Утики — он исчез ночью, когда собратья приняли решение отказаться от веры отцов. Да еще десятка три самых упорных еретиков, проклиная всех и все, направились в сторону Остии. Там они с отчаянья попытались захватить корабль, но были перебиты моряками и подоспевшими легионерами.
Книги манихеев сожгли на площади перед базиликой Святого Петра.
Лев понимал, что среди беженцев из Африки имелись те, которые раскаялись не искренне, а от безысходности. Некоторые из переселенцев, обжившись в Риме, начали склонять к ереси здешних христиан. Опять же, многие римляне считали, что Великий понтифик слишком сурово и несправедливо обошелся с беглецами, потерявшими все; некоторые сплетники и вовсе утверждали, что Лев сам сожалел, что не оставил манихеям права выбора… Спустя несколько месяцев Великий понтифик положил конец сомнениям, домыслам и слухам, коих он не любил.
В своей проповеди на Рождество Лев, как всегда, повествовал о многом. Он некоторое время разъяснял прихожанам Таинство Крещения и вдруг обрушился на учение, которое до конца не сгорело вместе с его лживыми книгами:
"Этому Таинству, возлюбленные, чуждо безумное заблуждение манихеев, которые отрицая Его телесное рождение от Марии Девы, отлучили себя от этого Таинства, и как не верят в истинное Рождество Его, так и не принимают истинного страдания, не признают Его погребенного и отрицают истинное Воскресение. Вступив же на опасную дорогу заслуживающей проклятия ереси (на которой все темно и скользко), бросаются они в бездну смерти с обрывов лжи и не находят ничего твердого, на что бы опереться. Они помимо всех поношений, источник которых в дьявольской лжи, в самом главном праздновании своего вероисповедания (как было раскрыто недавним признанием их) радуются осквернению как души, так и тела, не соблюдая ни сохранности веры, ни стыда, и, нечестивые в своих ересях, они и в обрядах пребывают отвратительными".
"…И как ты веровал, да будет тебе"
Настоятель храма Петра и Павла из древнейшего италийского города Тарента был старинным другом Льва. Отец Феодосий часто посещал Великого понтифика, но старался не вступать в долгие диспуты. Священник понимал, что время собеседника весьма ценно, может быть, самая дорогая вещь на земле; и отнимать его у Льва — значит отнимать у всех христиан. Потому Феодосий спрашивал советов у Льва по самым важным вопросам, которые более всего волновали его паству. Но однажды гость из Тарента решил воспользоваться близким знакомством с Великим понтификом.
— Отец наш, — немного смутившись, начал беседу священник, — прихожане нашей церкви обращаются к тебе с просьбой.
— И в чем она? — спросил Великий понтифик, видя, что Феодосий не решается продолжить речь.
— Церковь наша названа в честь величайших святых. Ходит много слухов, что апостолы и по смерти своей творят великие чудеса, но их не бывало в Таренте. Среди прихожан храма Петра и Павла много больных и немощных. Вот христиане Тарента и направили меня в Рим с вопросом: нельзя ли для их церкви выделить хотя бы малую частицу мощей сих святых?
— О таких людях, как твои прихожане, Иисус сказал: "Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес", — со вздохом произнес Великий понтифик. — В Таренте люди болеют не чаще, чем в других христианских городах и селениях; и у вас, как и везде, выздоровление зависит от самих больных. Вспомни чудеса Христовы! Вспомни, любезный брат, что помогало исцелиться людям?
— Вера…
— Все так! — воскликнул Лев. — "Иди, — сказал Иисус сотнику, — и как ты веровал, да будет тебе". И выздоровел слуга его. Я понимаю твою паству: многие из них не держали в руках Слово Божие, иные читали и не поняли. Но почему ты, Феодосий, обратился ко мне с этой странной просьбой?
— Я надеялся, что присутствие мощей в храме укрепит веру и поможет людям избавиться от болезней, — признался священник из Тарента.
— Совершенное не нуждается в исправлении и дополнении. Зачем же ты пытаешься сделать больше, чем велит нам Слово Божие? Вера и отношение к своему греху — это единственные вещи, способные сотворить чудо. — Лев обратился к Святому Писанию, в котором всегда находил ответы на любые вопросы: — "Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои". Второй исцеленный услышал следующие слова Иисуса: "Вот ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже". Рассказывал ли ты, Феодосий, об этих случаях исцеления своей пастве?
— Да, конечно.
— Значит, овцы не уразумели слова пастыря, коль посылают за чудесами в Рим. Рассказывай христианам, что чудеса происходят с теми, кто искренне раскается в своих грехах. Но этого мало: пусть они изо всех сил стараются не повторять свои грехи. "Иди и впредь не греши", — наставляет Иисус спасенную Им женщину.
— Благодарю, отец наш, я передам слова твои жителям Тарента, — пообещал Феодосий.
— Не мои, но Господа нашего, — поправил друга Лев. — Чудеса происходят с жителями Тарента каждодневно… Не все даже представляют, от каких болезней и неприятностей они избавляются, когда от всего сердца произносят молитву "Отче наш"; они не понимают, какими милостями их вознаграждает Господь, когда освобождаются от самого закостенелого греха. Господу приятно делать добро втайне. — Лев посмотрел, как остатки песка в песочных часах перетекают из верхнего прозрачного сосуда в нижний, и произнес: — Пришло время службы.
Великий понтифик и Феодосий направились в базилику Святого Петра. Разговор продолжался в пути.
— Твои прихожане, видимо, очень ленивы? — предположил Лев.
— Почему ты, отец, так думаешь? Мне кажется, что тарентийцы не отличаются от жителей других италийских городов.
— Тогда что им мешает посетить могилы святых там, где их приняла земля, воздать почести мученикам за Христа душевной молитвой? Но нет же! Тарентийцы желают, чтобы непременно в их храм доставили мощи почитаемых святых. Боюсь, епископ, вскоре тебе придется ходить по домам христиан и отпускать их грехи прямо у очагов.
Отец Феодосий в числе прочих исповедовавшихся готовился к святому причастию. Таинство совершал сам Великий понтифик. Когда настал черед Феодосия принять тело и кровь Христа, Лев неожиданно перед священником из Тарента разломил хлебец надвое. К всеобщему удивлению, на обеих его половинках выступила кровь.
— То есть тело и кровь Христа, — произнес Лев. — То есть также кровь апостолов и мучеников, которая была пролита за Него. При освящении таинств Христовых с помощью силы Божьей она переходит в эти хлеба. А потому, принимая святое причастие, мы отдаем должные почести святым и обретаем милость Господа.
Посланники ада
Лев часто совершал прогулки по Риму. Одиноко бредущий отец христиан вызывал тревогу у братьев во Христе, и опасения их не были безосновательными. Вечный город напоминал вавилонское столпотворение: в его стенах надеялись найти спасение римляне, рассеянные в разные времена по многим землям. Далеко не все признавали своим духовным отцом Льва. Среди граждан, возвращавшихся на историческую родину из Британии, Африки, бескрайних галльских земель, Паннонии, Иллирии, были и язычники, и сектанты. Последние, надо отметить, в своей ненависти к тем, кто не разделял их заблуждении, превзошли и самых диких варваров.
Римляне настойчиво пытались приставить ко Льву ликторов, но тот не менее упорно отказывался. "Господь позаботится обо мне, если я надобен для воплощения Его замыслов на земле". И все же несколько преторианских солдат, облачившись в мирные одежды и спрятавши оружие под плащами, тайно сопровождали любимца римлян.
Великий понтифик любил беседовать с разными людьми, так познавал он чаяния и надежды сограждан и между тем был в курсе всего происходящего в мире. Временами Лев приближался к толпам людей, обсуждавших какие-либо события, и слушал стихийных ораторов, если, конечно, тема беседы его интересовала; иногда и сам принимал участие в разговоре. Вот и теперь он остановился подле встревоженных горожан, на которых нагонял страха седой, покрытый шрамами, легионер:
— …их невозможно победить… Это не люди, а гранитные глыбы с руками и ногами, и кони их под стать всадникам — столь же сильные, неприхотливые, не знающие усталости. Никто из оказавшихся на пути гуннов не остается в живых! Ни войско, ни стены городов не служат им препятствием.
— Откуда же взялось это страшное племя? — спросил встревоженный торговец сладостями.
— В Греции судачат, что распахнулись врата ада, и на землю выплеснулось это племя, — продолжал пугать слушателей старый воин.
Римляне были увлечены рассказом легионера и не заметили в своих рядах нового слушателя. Узнала Великого понтифика только женщина, скромно стоявшая позади всех. Ее перестал интересовать чудом выживший воин, матрона не сводила глаз с духовного отца римлян. Женщина не приближалась к нему и не сообщила никому о появлении Великого понтифика, справедливо полагая, что Лев не хотел привлекать внимание к своей особе. Так продолжалось до тех пор, пока м