– Но что это, ты не знаешь…
– Пока не знаю. Знаю только, что прежде всего оно связано – с тобой.
– Значит, ты думаешь, что и это письмо твоей Карины тоже как-то связано с ключом?
– Не моей. Но – связано. Потому что опять всплыла Стеклянная церковь. Кажется, нас там ждут. Я порылся в интернете, нашел каталог Ватиканской библиотеки – и обнаружил самое большое в мире собрание книг об оккультизме, мистике и прочей магии. При папе Павле V в Ватикане был создан секретный архив, куда поступало множество именно таких книг и рукописей. Ватиканская библиотека очень красива, а архив – обычное скучное учреждение, контора, где в строгом порядке хранятся тысячи документов, в том числе налоговых. В 1657 году при папе Александре VII в библиотеку поступило собрание книг и манускриптов урбинского герцога Федерико да Монтефельтро – около двух тысяч томов и папок. Среди них оказалась изданная типографским способом «Магия Арбателя» с приложением рукописных комментариев. «Магию» эту отправили в тот самый секретный архив. В каталоге этот труд имеет два названия, краткое и развернутое. Краткое – «Portae Mundae», «Чистые врата», а развернутое, вообрази, – «Patiemur a mane usque ad occasum et morimur sicut realis militibus», сиречь «Мы будем страдать от рассвета до заката, а потом умрем как настоящие воины»…
Кора покачала головой.
– Ты же первая предположила, что церковь может быть – не из стекла в прямом смысле, а честной или чистой…
– Как бы развернутое название не оказалось пророческим…
Полусветов развел руками.
– И что ты там вычитал?
– Доступ к книге закрыт. Даже мое волшебное слово не помогло. Но добраться до нее нужно обязательно. Не исключено, что это пустышка, но при всём при том – и шанс…
– А как же твой тезка – Лео?
– Сомневаюсь, что смогу ему помочь, потому что непонятно, от кого его следует защищать… Но думаю, что без разгадки ключа и церкви не смогу наверняка.
– То есть, – сказала Кора, – едем в Рим? А Кло?
– С нами, конечно. И, может, пора купить ей масляные краски? В Риме на каждом шагу школы живописи…
– Ну хорошо. – Кора глубоко вздохнула. – Напиши своей сучке – пусть ждет.
IV. Дети
В Рим они поехали поездом «ради Кло», и девочке действительно было интересно разглядывать пейзажи, крыши, купола церквей и купы деревьев, проносившиеся мимо окон. Но и тут она не оставила своего любимого занятия – всю дорогу рисовала соседей, проводников и контролеров.
На вокзал «Термини» поезд прибыл в пять часов вечера.
Италия встретила их солнцем, теплом, весенними деревьями.
Заняв номер в «Хасслере», они пообедали и решили погрузиться в dolce far niente[8], благо двери отеля, расположенного рядом с французской церковью Троицы, выходили прямо на площадь, с которой начинался спуск по Испанской лестнице.
Полицейские следили, чтобы люди не сидели на ветхой лестнице, но многим всё же удавалось исполнить традиционный ритуал – опуститься на ступеньку и поцеловаться.
Полусветов сел на ступеньку, Кора и Клодин поцеловали его в щеки, и они спустились к фонтану Баркачча.
Сотни людей – шотландцы в юбках, семинаристы в сутанах, полицейские с белыми ремнями, прекрасные китаянки, русские туристы – толпились на пьяцце Испания, болтали, смеялись, фотографировались, курили, а потом вступали на виа Кондотти, где их ждали самые роскошные магазины и непременные продавцы лотерейных билетов, стучащие на счастье по подкове, которая была подвешена над ящиком, передвигавшимся на велосипедных колесах.
Наконец, они вышли на виа Корсо и свернули направо.
Навстречу им медленно текла толпа: седой красавец с тремя шарфами на шее и с дымящимся обломком «тоскани» в зубах; согбенная старуха в меховом палантине и золотых туфлях, в умопомрачительной шляпке и с сигаретой в длинном эбеновом мундштуке; дивный красавец лет восемнадцати, с напомаженным коком, в коротких узких брюках и белых носках, равнодушно обнимающий двух прыщавых девчонок, через шаг подпрыгивающих, чтобы чмокнуть его божественную щеку; маленький толстый священник с веером; усталые карабинеры в машине с опущенными стеклами; повозка с туристами, запряженная рослой лошадью в перьях и бахроме; еще один торговец лотерейными билетами со своей тележкой и подковой; факир, глотающий огонь и выдыхающий над головами гуляк языки оранжевого пламени; целующиеся парочки; пьющие из горлышка компании; монахини с требниками, поющие что-то заунывно-красивое; ведьма верхом на помеле, показавшаяся Полусветову знакомой; клоун на ходулях, жонглирующий светящимися мячами; голый по пояс мускулистый албанец, заставляющий своего спаниеля делать кульбит за кульбитом; маленькие девочки в белых пелеринках, которые парами, взявшись за руки, быстро семенили к пьяцце дель Пополо…
На площади танцевали толстоногие балерины, двое парней выдували гигантские мыльные пузыри, образовывавшие затейливые фигуры, велоэквилибрист прыгал и крутился, музыканты играли на гитарах, аккордеонах и флейтах, старик в пенсне пытался читать газету при свете уличного фонаря, толпа текла к воротам, выводившим на набережную Тибра, но туда Полусветовы не пошли – Клодин устала…
В отель они возвращались тем же путем.
Полусветов нес сонную Клодин на руках, а Кора курила трубку с круглым чубуком, подаренную пьяным в дым шотландцем, и счастливо улыбалась.
Благодаря мужу Кора прекрасно понимала итальянский. Она наслаждалась музыкой языка, не вникая в смысл, и до нее не сразу дошло, что сказал элегантный мужчина в шляпе и с огромным перстнем в форме чайной чашки с ложечкой, когда обнял такую же элегантную седовласую красавицу и проворковал обволакивающим голосом: «Ho comprato calzini chic con un buco per il pollice», – и Кора вдруг остановилась и спросила по-русски:
– Что-что-что?
Полусонная Клодин недовольным голосом проговорила:
– Он сказал, что купил шикарные носки с дыркой для большого пальца.
– Но зачем?! – Кора не успела удивиться скорости, с какой девочка овладела итальянским. – Дырка, черт возьми, зачем? Дырка для большого пальца!
– М-м-м, чтобы невозбранно ласкать под столом в ресторане клитор сидящей напротив дамы, ради этого пришедшей без трусиков, – с делано серьезным видом пояснил Полусветов. – В детстве я прочел об этом в книге для молодых супругов.
– Это не город, а вавилонская блудница, – сказала Кора. – Но эта дырка для пальца мне нравится!..
По возвращении в отель Полусветов позвонил Карине, чтобы договориться о завтрашней встрече.
– В семь вечера? Хорошо.
– Не смотри на меня так, – сказала Кора. – Я останусь с Кло, чтобы без свидетелей поработать ножницами с твоими носками…
Мятежная кровь библиотекарей не может смириться с химической прозой жизни, которая утверждает, что старые книги пахнут ванилином, миндалем, увядшими цветами, то есть метилбензеном, фурфуролом, бензальдегидом и 2-этилгексанолом, а новые – клеем, краской, перекисью водорода и этиленвинилацетатом.
Человеку, который распоряжается наследием Сократа и Данте, Шекспира и Чехова, который правит страстями Прометея и д’Артаньяна, Раскольникова и Федры, который заключает браки между людьми и мечтами, – этому человеку кажется, что дышит он вовсе не альдегидами и пероксидами, а миазмами ада и божественным эфиром, преображаясь в эти минуты в существо бессмертное и надмирное, которое призвано блюсти и утверждать священную пропорцию между светом и тьмой, чтобы удержать мир от распада и гибели…
– …Так я думал в двадцать лет, когда впервые вошел в апостольскую библиотеку, – сказал дон Джованни, взмахивая очками, которые снял с широкого потного носа, – и без смущения могу признаться, что думаю так и сейчас, хотя с той поры прошло уже пятьдесят лет… Это не бегство от действительности, мой дорогой, а постепенное осознание той простой мысли, что правда без лжи – неполна, как ад без любви…
Опасаясь встречаться с Кариной один на один, Полусветовбез словпригласил к ней домой дона Джованни Ди Конти, родного брата покойной синьоры Ди Конти, который служил в Ватиканском апостольском архиве, как теперь назывался секретный архив.
Карина была удивлена появлению старого библиотекаря, которого она знала лишь в лицо, но успокоилась, обнаружив в нем человека участливого и деликатного.
Полусветову не хотелось воспоминаний об их совместном прошлом, но она, к счастью, сразу приступила к делу. Рассказала о Лео, полное имя которого было Леонард, и об обстоятельствах исчезновения мальчика.
– Никаких черных фургонов, ничего такого, – сказала она, – никаких колдунов и ведьм. Он вышел со двора, чтобы встретиться с соседским мальчиком, но до соседей не дошел. Две-три минуты – и он пропал. Между нашими домами, между воротами, буквально двадцать шагов. Мы там всё обыскали, но не обнаружили ни следов борьбы, ни оброненных вещей. Вместо медальона он носил на шее серебряный сестерций. Полиция обыскала окрестности Вероны вплоть до горного замка князей Арбателли – никаких следов Лео пока не нашли… никто ничего не видел, никто ничего не знает…
– Карина, – сказал Полусветов, похлопав ладонью по пачке анонимных писем, которые хозяйка сразу выложила на стол, – ума не приложу, кто мог бы покуситься на Лео и чем я мог бы помочь. У меня, однако, есть кое-какие предположения, но говорить о них сейчас не стану ни тебе, ни полиции, чтобы меня не приняли… м-м-м, за нежелательную персону… Эти предположения нуждаются в проверке и оценке, чем я сегодня же и займусь. А потом, может быть, съезжу в Верону, чтобы осмотреться на месте…
– Я дам тебе телефон Рикардо, – сказала Карина, оглянувшись на фотографию мужа и сына на стене. – Он там совсем извелся…
– Спасибо за кофе. – Полусветов поднялся. – Дон Джованни, я вас провожу, если вы не возражаете?
На виа Тибуртина они зашли в кафе близ Адриановой стены и заказали по бокалу фрескобальди.