Никто из оппозиционеров никак не прокомментировал это предложение. Они были растеряны. Тогда Сталин продолжил:
– Вы отказались от фракционности. Это очень хорошо. Но это не все. Этого недостаточно. Чтобы обезопасить партию от распрей в будущем, надо разоблачить ваши ошибки. Задача состоит в том, чтобы разоблачать ваши ошибки и бить их до конца, до тех пор, пока вы от них не откажетесь[248].
Постановление Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) о снятии Г. Е. Зиновьева с поста председателя Коминтерна, освобождении Л. Д. Троцкого от обязанностей члена Политбюро, Л. Б. Каменева – от обязанностей кандидата в члены Политбюро
23 октября 1926
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 79. Л. 98]
О. Д. Каменева и Л. Б. Каменев с сыновьями Юрием и Александром
1925–1926
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 9. Л. 51]
Пока Каменев готовился отражать атаку Сталина на партконференции, пленум общим решением освободил Зиновьева от обязанностей председателя Коминтерна, Троцкого исключил из состава Политбюро, а Каменева – из кандидатов в Политбюро.
Каменеву уже было наплевать на решение пленума. Он готовился к партконференции. Там он может быть услышан.
1 ноября 1926 года Сталин выступил на партийной конференции с докладом об этапах развития оппозиционного блока. Он назвал все ошибки оппозиционеров, и которые были, и которых не было, противопоставлял ленинизм троцкизму. Доклад вызвал бурную овацию. И Каменеву, который выступал вслед за ним, стоило бы о многом умолчать. Ведь любой спор, и это он наверняка понимал, мог быть воспринят как продолжение дискуссии. А Сталин ожидал капитуляции Каменева, которому следовало всего лишь согласиться с резолюцией – только этого от него и ждали.
О. Д. Каменева и Л. Б. Каменев в Кисловодске
23 сентября 1926
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 9. Л. 53]
Но Лев Борисович в свойственной ему манере сдержаться не смог. Он отверг все предъявленные обвинения, пытался объяснить суть споров с большинством, но его слушать не желали. Все его слова принимались в штыки, а вся речь сопровождалась шумом и смехом.
Каменев понял, что Сталин и большинство, в отличие от оппозиции, не готовы к компромиссу, а значит, борьба должна продолжаться.
В это же время происходят изменения и в личной жизни Каменева. Его брак, который уже давно трещал по швам, окончательно распался. Но вскоре в его жизни появится Татьяна Глебова, которая станет его супругой и спутницей жизни до конца его дней.
Глава 11Роковая телеграмма. Каменев против Михаила РомановаДекабрь 1926 – январь 1927
Противостояние продолжилось в декабре 1926 года на пленуме Исполкома Коминтерна. Сталин делал доклад по хозяйственным вопросам и некстати вспомнил старую историю о том, что якобы Каменев в 1917 году отправил Михаилу Романову приветственную телеграмму. Сталин прекрасно знал, что не было никакой телеграммы. Но борьба перешла в личное пространство. Сталин искал повод «докопаться» до Каменева, и тут ему вспомнилась «чудесная» история.
Каменев счел, что в политической борьбе Сталин перешел все границы. Льву Борисовичу было не привыкать к тому, что ему чуть ли не каждый день вспоминают его былые ошибки, но заявить такое с трибуны Коминтерна на весь мир – уже перебор. Он понял, что надо защищаться.
14 декабря 1926 года Каменев отправил заявление пленуму Исполкома Коминтерна:
«Вчера товарищ Сталин сообщил с трибуны Коминтерна, будто я в первые дни февральской революции посылал телеграмму Михаилу Романову. Это есть повторение сплетни, которую в первые дни революции пытались уже использовать против нашей партии оборонцы… Наряду с этими гнусностями эта ложь была расценена как одна из мелких и ничтожных сплетен, и мы ограничились несколькими строками опровержения… Таким образом, вся партия и Ленин знали о существовании этой лжи и оценили ее как клевету, направленную к дискредитированию нашей партии.
Нечего и говорить, что никому, в том числе и Сталину, не приходило в голову придать какое бы то ни было значение этой сплетне, когда через две недели после появления этой лжи я на апрельской конференции по предложению Ленина был избран вместе с ним, Зиновьевым и Сталиным в первый легальный ЦК нашей партии.
Через 10 лет совместной работы повторить с трибуны Коминтерна подобную вещь в качестве аргумента в идейной борьбе – это значит жесточайшим образом осудить самого себя».
Однако 15 декабря 1926 года на вечернем заседании пленума Исполкома Коминтерна Сталин вновь вернулся к этому вопросу:
– Товарищи, я очень извиняюсь, что отнимаю у Вас время из-за пустяка, пустяка не с точки зрения того эффекта, который тогда телеграмма Каменева на имя Михаила Романова произвела, а с точки зрения давности. Я думал, что товарищ Каменев будет молчать, уж лучше бы ему молчать, но раз он взялся за опровержение факта, опровергать же факт – это величайшая глупость, то позвольте факт восстановить. Первое. Дело происходило в сибирском городе Ачинске в 1917 году, после февральской революции, где и я был ссыльным вместе с Каменевым. Был банкет или митинг, я не помню хорошо, и вот на этом собрании несколько граждан вместе с Каменевым послали телеграмму на имя Михаила Романова.
Каменев думал, что его заявления будет достаточно, чтобы осадить Сталина. Но не тут-то было. Нервы у Каменева были на пределе, и, не выдержав наглости и откровенного вранья Сталина, да еще в такой ехидной манере, он вскочил и закричал с места:
– Признайся, что лжешь! Признайся, что лжешь!
Сталин как будто только этого и ждал и спокойно парировал:
– Каменев, молчите!
– Признаешь, что лжешь?
– Каменев, молчите, чтобы не было хуже. Телеграмма на имя Михаила Романова, как первого гражданина России, послана несколькими купцами и Каменевым. Я узнал об этом на другой день после этого банкета или собрания от самого Каменева, который зашел ко мне и сказал, что он допустил глупость.
– Врешь, никогда тебе ничего подобного не говорил!
– Каменев, молчите! Телеграмма была напечатана во всех газетах, кроме наших большевистских газет. Вот факт первый. Второй факт. В апреле месяце у нас была партийная конференция, причем во время конференции делегаты подняли вопрос о том, что такого человека, как Каменев, из-за этой телеграммы ни в коем случае выбирать в ЦК нельзя. Дважды были устроены закрытые заседания большевиков, не конференции, а только собрания старых большевиков, где Ленин отстаивал товарища Каменева и с трудом отстоял как кандидата в члены ЦК, как человека, которого нужно провести в члены ЦК. Только Ленин мог спасти тогда Каменева. Я также отстаивал тогда Каменева, так как он признается в своей ошибке и жалеет об этом, и, следовательно, не следует его губить. И третий факт. Совершенно правильно, что «Правда» присоединилась тогда к тому тексту опровержения, который опубликовал тогда Каменев, так как это было единственное средство спасти Каменева и уберечь партию от ударов со стороны врагов. Если теперь Каменев пользуется тем, что партия была вынуждена покрыть его, чтобы спасти его, то это не говорит об искренности Каменева, это не говорит о том, что он уважает партию и правду, а о том, что он способен на то, чтобы солгать и обмануть Коминтерн.
Отовсюду зазвучали аплодисменты, оглушившие Каменева. Он был ошарашен, как ловко Сталин все перевернул с ног на голову.
Сталин продолжил:
– Еще два слова. Так как Каменев здесь пытается уже слабее опровергать то, что является фактом, вы мне, конечно, разрешите собрать подписи участников апрельской конференции, тех, которые настаивали на исключении Каменева из ЦК из-за этой телеграммы, и тех, которых Ленин потом убедил… Разрешите мне собрать подписи участников апрельской конференции нашей партии 1917 года с тем, чтобы они внесли заявление, что действительно телеграмма была подписана Каменевым вместе с другими.
С мест раздались голоса: «Правильно! Правильно!» И вновь зазвучали аплодисменты[249].
Отдельные присутствующие предлагали перенести рассмотрение этого вопроса в Центральную контрольную комиссию и не превращать Исполком Коминтерна в следственную комиссию.
Каменев в панике пытался вспомнить, что же произошло в Ачинске. Он помнил, что были собрание, эйфория праздника. Он выступал, и действительно была телеграмма, но не Романову, а председателю Совета министров Львову и председателю Исполнительного комитета Госдумы Родзянко.
«В самой телеграмме было указано про приветствие Михаилу Романову, – вспоминал Каменев. – Но я был против этого и уж точно не говорил Сталину о совершенной мной глупости! И при чем тут апрельская конференция? Да, на ней были споры, но не из-за этой телеграммы».
Каменев решил защищаться до конца:
– Товарищи! Я, конечно, не имею решительно ничего против рассмотрения этой неслыханной лжи товарища Сталина в Центральной контрольной комиссии, наоборот, я сам буду апеллировать в ЦКК для того, чтобы положить предел неслыханному интриганству товарища Сталина. Но так как здесь было произнесено против меня обвинение, то только для того, чтобы прочитать ту заметку, которая была напечатана в «Правде» при Ленине, только для того, чтобы прочесть эту заметку, которая представляет формальное опровержение всего того, что сказал Сталин, я и прошу слово только для этого[250].
Среди присутствующих на пленуме была секретарь Бюро ЦК партии в 1917 году Елена Стасова, которая выступала категорически против пребывания Каменева в ЦК. Нехотя, но все же она согласилась выступить:
– Товарищи, мне очень тяжело здесь выступать, но я считаю это своим долгом. Мне приходится возражать на заявление Каменева. Товарищ Каменев сказал, что телеграмма, посланная первому гражданину республики, не была им подписана. Это не соответствует факту. Во-первых, заявление, которое было напечатано Центральным комитетом партии, было напечатано, чтобы защитить партию от тяжелых политических нападок, которым она подвергалась вследствие подобной телеграммы члена партии. Второе. Каменев никогда официально не выступал с заявлением, что он не посылал подобной телеграммы. Далее, как раз на основании этой телеграммы на апрельской конференции, на которую ссылался Каменев, была колоссальная борьба вокруг его кандидатуры. Большинство партийных товарищей, которые собрались на апрельской конференции, были против его кандидатуры, и главным