Политбюро же через 2 дня, 18 декабря, ответило на заявление «четырех» таким постановлением: «Политбюро рассматривает инцидент на VII расширенном пленуме ИККИ в связи с телеграммой, приветствовавшей Михаила Романова, как инцидент, не имеющий прямого отношения к принципиальным разногласиям. Ввиду этого Политбюро, не желая заслонить принципиальные вопросы вопросом об одной из ошибок (хотя и грубой) товарища Каменева, не считает целесообразным опубликование заявления товарища Зиновьева и других в ежедневных газетах. Ввиду того, однако, что товарищи Зиновьев, Каменев, Смилга и Федоров “категорически настаивают на напечатании” своего заявления, Политбюро постановляет напечатать заявление названных товарищей в очередном номере журнала “Большевик” с одновременным напечатанием ответа ЦК и соответствующих документов, имеющихся в распоряжении ЦК»[265]. Примечательно, что Политбюро даже не собиралось. Заранее составленное Сталиным постановление по телефону было одобрено каждым членом Политбюро.
Каменев просто пришел в бешенство. Не дождавшись решения ЦКК, так легко и просто вынесли решение: что он составлял, он оглашал, он отправлял эту телеграмму.
21 декабря 1926 года Политбюро приняло решение опубликовать в журнале «Большевик» Извещение от ЦК (под редакцией Бухарина), заявление «четырех», а также документы в ответ на их заявление, естественно, за авторством тех, кто подтверждал отправку Каменевым телеграммы Михаилу Романову и обсуждение этого вопроса на Апрельской конференции. Предлагалось в «Большевике» опубликовать статью из газеты «Енисейский край» от 8 марта 1917 года, где подробно освещено собрание. Кроме того, приняли решение опубликовать заявления Муранова, а также Швейцер, Врублевского и Померанцевой, которые присутствовали на митинге в Ачинске.
Заявление же делегатов Апрельской конференции, которое «организовал» Сталин и которое тоже решили опубликовать, подписали 23 человека. Причем, скорее всего, сами подписавшие даже не видели текста заявления. Сталин 19 декабря разослал разным людям лишь телеграмму с вопросом: «Можете ли подтвердить, что во время Апрельской конференции 1917 года возбуждался некоторыми делегатами вопрос о телеграмме Каменева на имя Михаила Романова. Если подтверждаете, можно ли дать Вашу подпись на соответствующее заявление»[266]. Многие присылали развернутые ответы. А кто-то очень краткие. Так, например, Ломов и Молотов написали: «Подтверждаю, помню, подпись даю»[267]. Хотя от Ломова вообще странно было такое получить. Ведь именно он резко выступал против Каменева, но совсем не из-за телеграммы. Про нее он на Апрельской конференции даже не упоминал.
Телеграмма И. В. Сталина Г. И. Ломову, Ф. И. Голощекину, В. М. Молотову, Р. С. Землячке с просьбой подтвердить обсуждение вопроса о посылке Л. Б. Каменевым телеграммы Михаилу Романову на Апрельской конференции 1917 года с приложением ответа Ф. И. Голощекина
18 декабря 1926
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 84. Л. 28, 30]
В заявлении уже указывалось, что телеграмму Михаилу Романову Каменев посылал совместно с ачинскими купцами. По поводу Апрельской конференции сказано, что «со стороны многих делегатов был заявлен категорический отвод кандидатуры Каменева ввиду его компрометирующего поведения на суде думской фракции и участия в посылке телеграммы, приветствующей Михаила Романова». При этом в заявлении Каменев обвиняется в том, что «не сделал ни малейшей попытки для опровержения факта своего участия» в посылке телеграммы[268].
От Извещения ЦК, подготовленного Николаем Бухариным, Каменев ничего и не ожидал кроме критики. ЦК называет заявление оппозиционных лидеров крикливым, вызывающим и грубым, обвиняя авторов в том, что они «стараются убежать от прямого ответа на прямой вопрос» о телеграмме Романову и спекулируют именем Ленина, который на тот момент, по их мнению, «считал необходимым пощадить Каменева». Здесь же ЦК указывает: якобы не только публикуемые документы, но и имеющиеся у него другие заявления неопровержимо доказывают, что Каменев составлял, оглашал и отправлял телеграмму[269].
Возмущению Каменева не было предела. «Как они могут так легко писать об этом? – говорил Каменев Зиновьеву. – Я не сделал ни малейшей попытки для опровержения? Опровержение было сделано открыто, в печати, в редактирующейся Лениным “Правде” аж 8 апреля 1917 года. И 17 декабря у них на руках уже было достаточно заявлений наших, которые опровергают факт даже упоминания о телеграмме на Апрельской конференции» [270].
Зиновьев успокаивал Каменева и предложил дождаться номера газеты «Правда» с публикацией стенограммы вечернего заседания Исполкома Коминтерна и заявления Каменева о лжи Сталина.
Однако «Правда» не напечатала ничего.
«Да они просто издеваются над нами!» – возмущался Каменев.
Зиновьев, Смилга и Федоров вновь написали в ЦК обращение: «…наше письменное заявление[271] мы рассматривали лишь как дополнение к заявлению Каменева на ИККИ». Сами оппозиционеры соглашались с постановлением Политбюро в той части, что «весь этот инцидент не имеет прямого отношения к принципиальным разногласиям, и что вредно заслонять принципиальные вопросы подобными инцидентами»[272]. Но тогда зачем было в газете «Правда» публиковать в заключительной речи Сталина этот инцидент?[273] Зиновьев, Смилга и Федоров настаивали, что если все же будет осуществлена публикация документов, утвержденных Политбюро 18 декабря 1926 года, то их заявление должно быть опубликовано с приложением их документов, подтверждающих клевету Сталина. Они также требовали своего присутствия на обсуждении ответа ЦК.
На следующий день, 24 декабря 1926 года, вновь опросом по телефону, Политбюро приняло постановление, в котором обвиняло Зиновьева, Смилгу и Федорова в недопустимой игре, так как спустя целых шесть дней они требуют «перерешения ЦК», настаивая на публикации своего списка заявлений. Политбюро считает, что никакие заявления их сторонников не изменят дело, да и опубликовать их уже не получится, так как «Большевик» уже вышел в свет[274].
После получения постановления Каменев и Смилга в 19 часов 30 минут этого же дня отправились в типографию, чтобы получить номер журнала и проверить, что же там опубликовано. Но им это не удалось сделать. Оказалось, что сброшюровано только семь экземпляров для ЦК, а других сброшюрованных экземпляров пока нет. Каменев возмутился – что ж, Политбюро их за дурачков каких держит?! Он попросил у дежурного по типографии Ильина расписку в том, что сброшюровано только семь экземпляров.
Затем Каменев, Зиновьев и Смилга взялись за новое обращение в ЦК. Так как Федорова в Москве не было, подписали его только Зиновьев и Смилга.
В первую очередь они объясняли, что никакую игру не ведут, а просто ждали, когда выйдет в печати заключительная речь Сталина, и ожидали публикации заявления Каменева в ответ на нее[275]. Речь, кстати, была растянута на 3 номера «Правды» (19, 21, 22 декабря). А вот для заявления Каменева места в «Правде» не нашлось.
Прилагая расписку Ильина и указывая на тот факт, что «Большевик» все еще не вышел в свет, они настаивали на публикации показаний своих сторонников: «Неслыханно, чтобы при помещении заявления 20-ти товарищей, дающих явно неправильную версию, не напечатать в том же номере заявление 20-ти других товарищей, не менее известных всей партии, не напечатать заявление Н. К. Крупской… Не опубликование наших документов рядом с документами обвинения было бы абсолютно неслыханным и невыносимым нарушением прав членов партии»[276]. Кстати говоря, уже 17 декабря целых 14 заявлений в поддержку оппозиции было доставлено и в Исполком Коминтерна.
В 22 часа обращение Каменева было отправлено в ЦК. Сразу после его получения типографии велели срочно сброшюровать и выпустить в свет номер журнала «Большевик» в количестве 500 экземпляров. Для этого специально вызвали для работы в ночную смену рабочих типографии, которые к утру успели подготовить несколько сот экземпляров номера. Секретарю Сталина И. П. Товстухе поручили составить ответ Зиновьеву о том, что «никакого экстренного заказа специально для ЦК» не было, а номер 23–24 отпечатан и сброшюрован сегодня, то есть 24 числа, а 25 «будет продаваться в киосках Москвы»[277].
И номер вышел. Ровно с теми текстами, которые утвердило Политбюро 18 декабря, т. е. без материалов оппозиции. Правда, на обложке стояла дата 31 декабря. И выпустили только 500 экземпляров, хотя обычный тираж составлял 70 тысяч. Несмотря на то что некоторые киоски получили экземпляры только к полудню, дело было сделано. Сталин выиграл эту партию. Он считал, что опубликованные документы «убивают Каменева политически» и тот надолго выведен из строя. «Ему не бывать больше в составе ЦК», – заявил Сталин[278].
Но Каменев все еще пытался повернуть историю в свою сторону. Он не мог снести обвинений в том, чего не совершал. Указывая, что при публикации допустили ошибку в заявлении «четверки», Зиновьев и Каменев просили заново перепечатать это обращение с учетом исправления ошибки.
Кроме того, 26 декабря 1926 года они отпечатали и отправили всем членам и кандидатам в члены Политбюро и членам президиума Центральной контрольной комиссии телефонограмму, начинающуюся словами: «Произошло нечто неслыханное в нашей партии!»