[15] и брошюры «Социальное движение в 19 столетии», «Аналогия власти денег как признак времени», «Попытка обоснования народничества», «Новый раскол в нашей интеллигенции»[16]. Это все послужило достаточно весомыми уликами для ареста.
На допросе Розенфельд пытался выкручиваться: говорил, что пришел на сходку к университету только из любопытства и по приглашению в так называемом бюллетене № 50, который получил в его же стенах. Но, так как собрание не состоялось ввиду малочисленности, они со студентами начали расходиться, когда их и задержали.
«Я ни к каким организациям не принадлежу, хранил же бюллетени, интересуясь студенческой жизнью. Я же в университете первый год»[17], – настаивал Розенфельд. Но это не помогло. Его приговорили к тюремному заключению на шесть месяцев[18] и из университета, естественно, исключили. В итоге в заключении он пробыл только месяц. 29 апреля 1902 года министр внутренних дел постановил: дело в отношении Льва Розенфельда прекратить[19], а его самого выслать в Тифлис к родителям под надзор полиции.
Там отец устроил Льва конторщиком на Закавказские железные дороги. Сделать это было не так просто. Его благонадежность вызывала сомнения. Только спустя два месяца, после поступления от Департамента полиции ответа, что «с их стороны препятствий к этому нет»[20], Лев Розенфельд получил разрешение начальника Тифлисского отделения жандармского полицейского управления железных дорог занять должность конторщика[21].
Несмотря на то что он находился под надзором полиции, Розенфельд продолжал заниматься социал-демократической пропагандой, на сей раз среди железнодорожников. Лев считал эту работу необходимой, так как думал, что именно он сможет открыть рабочим глаза на необходимость бороться за революцию.
Готовя агитационные речи и оглядываясь вокруг, он постоянно разговаривал сам с собой, бубня себе под нос: «Весна этого года доказала наличность больших сил, но сил неорганизованных, не сплоченных, не способных еще действовать планомерно. Да, да, следовательно, задача ясна. Студенты надеялись, что рабочие придут, но они не придут, пока к ним не пойдут, значит, и для студенчества путь ясен»[22].
С этими мыслями начался новый виток в его жизни. Во второй половине 1902 года, получив небольшую сумму от родителей и партийных друзей, он впервые отправился в Западную Европу[23]. Побывал в Париже, Женеве, Лейпциге. Первая поездка за границу стала для него знаменательной во всех смыслах. В Париже он познакомился с группой социалистов, связанной с газетой «Искра»[24], с лидером будущих меньшевиков Юлием Мартовым, с будущим своим родственником Львом Троцким и, конечно, же с Владимиром Лениным. Впервые Розенфельд его увидел, когда тот читал лекции студентам. Узнав, кто будет лектором, Лев приложил все усилия, чтобы попасть на это собрание. И не прогадал. Он был поражен харизмой Ленина, его умением излагать мысли и доносить их до каждого присутствующего. Одно дело – читать его статьи, но слушать и видеть – это совсем другое.
Владимир Ильич Ленин
Февраль 1900
[РГАСПИ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 12]
Воодушевившись речами Ленина, Лев Розенфельд решил во что бы ни стало научиться вот так же легко и уверенно излагать свои мысли и отстаивать их. Именно после этой лекции он серьезно взялся за дело написания статей для газеты «Искра». Еще недавно он зачитывался материалами газеты, а теперь сам стал автором, начал со статей о студенческом движении. На заседании еврейского социал-демократического союза «Бунд»[25] он познакомился со своей будущей женой Ольгой Давидовной Бронштейн – ни много ни мало родной сестрой Льва Троцкого. Семейная жизнь складывалась нелегко. Два активных революционера, стремящиеся к разным политическим течениям: Лев – большевик, Ольга – сторонница меньшевизма, находящаяся под влиянием своего брата Троцкого. Она предостерегала Льва от слепого следования за Лениным, все это перерастало в семейные ссоры, однако не помешало создать крепкую семью и воспитать двоих сыновей, Александра и Юрия. К сожалению, брак распался, но только в 1926 году. С Троцким отношения у Льва Борисовича не заладились с самого начала. Друг к другу они испытывали недоверие, и если бы не родственные связи, то и вовсе бы не общались.
При всем этом Розенфельда удручало отсутствие высшего образования. С малых лет в семье ему говорили о необходимости учиться и важности получения высшего образования. Помня, каких трудов стоило его отцу добиться разрешения на поступление в университет, Лев не оставлял попыток восстановиться в Московском университете. После возвращения в Россию в июле 1903 года он обратился к учебному начальству Московского университета с ходатайством о принятии его вновь в число студентов[26]. Однако его просьба осталась без ответа, и ему пришлось вернуться в Тифлис.
Ольга Давидовна Розенфельд (Бронштейн)
1900-е
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 9. Л. 1]
2 сентября 1903 года Лев Борисович наладил связь с тогдашними руководителями кавказского социал-демократического движения Д. С. Постоловским, М. А. Борисовым, В. И. Ненешвили. Он начинает работать в качестве пропагандиста и агитатора и, кроме того, принимает участие в подготовке забастовки на Закавказских железных дорогах. В ночь с 5 на 6 января 1904 года в дом Розенфельдов нагрянули с обыском. Несмотря на то что ничего не нашли, Лев, понимая, какую опасность он представляет для своих родных, решил перебраться в Москву.
Там ему каким-то чудом удалось восстановиться в Московском университете. Но захватившая его с головой партийная деятельность заставляла Льва разрываться между ней и учебой. В Москве он продолжил работать агитатором под руководством Московского комитета партии, распространяя прокламации и привлекая новые лица в пропагандистские кружки.
Кроме этого, Розенфельду поручили подготовить уличную демонстрацию, запланированную на 19 февраля[27]. Снова ей не суждено было случиться, ведь за Львом Борисовичем пристально наблюдали[28]. «Видный деятель Московской социал-демократической организации»[29] – именно так характеризовался Лев Розенфельд в дневнике наблюдений Департамента полиции. В нем же зафиксированы все его шаги и подробно описаны все его действия, передвижения и встречи. Каждый день. Льва Борисовича арестовали 15 февраля 1904 года и заключили под стражу «до разъяснения обстоятельств»[30]. Из университета он был вновь исключен. Сам ректор Московского университета Александр Тихомиров, утомленный бесконечными выходками его студентов, 3 марта 1904 года обратился к московскому обер-полицмейстеру с просьбой «отобрать у бывшего студента Розенфельда выданные университетом билеты на жительство и для входа на лекции»[31].
В этот раз Розенфельд провел в заключении пять месяцев. Выбраться из тюрьмы помогла ему мать. 16 июня 1904 года Мария Ефимовна написала прошение начальнику Московского губернского жандармского управления: «Покорнейше прошу Ваше превосходительство не отказать выдать мне на поруки сына моего Льва Борисовича Розенфельда. В виде обеспечения могу представить залог деньгами суммою в тысячу рублей или землею»[32]. Навстречу пошли не сразу, было решено, что «вопрос об изменении меры пресечения является преждевременным». Но через месяц, в июле, Льва все же отпустили. И снова в Тифлис, и снова под «особый надзор полиции»[33].
Там Лев Борисович в третий раз пытается вернуться к своему образованию. Понимая, что в Москву путь закрыт, он пробует поступить в Юрьевский университет[34]. 3 августа 1904 года Розенфельд пишет: «Покорнейше прошу разрешить поступить в Юрьевский университет или другой по усмотрению департамента»[35]. Департамент разрешение дал, вот только ответственность за поведение революционера полностью возлагалась на учебное заведение[36]. Поэтому, дабы избежать проблем, ректор Юрьевского университета Розенфельду отказал, и тому ничего не оставалось, как вновь вернуться в Тифлис[37].
Там он вошел в Кавказский союзный комитет РСДРП и продолжил заниматься уже привычной ему деятельностью – пропагандистской работой. При этом Розенфельд уже не был каким-то рядовым членом партии. Сам Лев Троцкий называл его чуть ли не главной фигурой Кавказского комитета[38]. Он достаточно часто выступал на митингах, активно агитируя против меньшевиков. Еще будучи в заключении, он написал брошюру с критикой меньшевистской политической линии новой «Искры»[39]. В конце 1904 года на Кавказской областной конференции Льва Борисовича выбрали в качестве разъездного по всей стране агитатора и пропагандиста. Одной из его функций стало налаживание связей со всеми заграничными партийными центрами