Письмо Н. И. Муралова, И. Т. Смилги и Л. Д. Каменева в Политбюро ЦК и Президиум ЦКК ВКП(б) о событиях на демонстрации 7 ноября
7 ноября 1927
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 108. Л. 36–44]
Возмущенные произошедшим Каменев, Смилга и Муралов написали письмо в Политбюро ЦК и Президиум ЦКК. Говоря о том, что «трудно придумать действия более постыдные для руководителей борьбы с оппозицией», они уверяли, что «мировой пролетариат узнает» о случившемся и захочет еще сильнее узнать взгляды оппозиции, за которые она подвергается такой травле. «Мы ставим своей задачей немедленно закрепить ответственность за произошедшее каждого из Вас в отдельности, как и Политбюро, и Президиума ЦКК вместе. Центром всей этой омерзительной кампании является Секретариат ЦК ВКП(б), пользующийся Президиумом ЦКК как послушным, на все готовым орудием. Всякому ясно, а Вам яснее, чем кому бы то ни было, что, не будь прямых на это приказов сверху, все произошедшее не имело бы места»[324].
Интересно, что в информационной сводке ОГПУ сказано, будто демонстрантам не понравился вывешенный лозунг и именно они, «разбив дверь, ворвались в помещение, отняли плакаты и выгнали оппозицию»[325].
Никакой реакции Политбюро не последовало. Узнав о том, что происходило по всей Москве в отношении членов оппозиции, 9 ноября Каменев, Троцкий и Муралов вновь написали обращение в Политбюро и Президиум ЦКК с просьбой «немедленного и точного расследования и привлечения виновных к ответственности по целому ряду бесчинств, насилий и погромного характера действий». При этом в обращении указывалось, что все совершалось не демонстрантами, а за их спинами «силами небольших групп»[326].
Понятно, что никакого расследования Политбюро проводить не собиралось. А Московский горком и вовсе выступил с предложением исключить из партии лидеров оппозиции – Троцкого, Зиновьева, Каменева, Смилгу и всех остальных, потому что «выступление оппозиции с контрдемонстрацией против партии в 10-ю годовщину Октябрьской революции не может рассматриваться иначе, как выступление антисоветское, ведущее к подрыву диктатуры пролетариата»[327]. Вместе с тем предлагалось снять всех с занимаемых постов.
Письмо Л. Б. Каменева, Л. Д. Троцкого и Н. И. Муралова в Политбюро и ЦКК ВКП(б) об отношении к оппозиции 7 ноября
9 ноября 1927
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 108. Л. 64–66]
При этом, если не считать лозунга «За Троцкого и Зиновьева», все остальные были достаточно безобидные: «Выполним завещание Ленина», «За подлинную рабочую демократию», «Повернем огонь направо против нэпмана, кулака и бюрократа».
10 ноября в 10 часов утра оппозиционеров ждало очередное расширенное заседание Президиума ЦКК совместно с членами ЦКК, МКК и РКК города Москвы. Казалось бы, серьезное заседание, на котором обсуждается, можно сказать, возможный раскол партии. Но все было превращено в цирк. На все издевки в сторону оппозиции участники заседания смеялись и поддакивали. Все комментарии оппозиционеров тонули в ойканье и прочих возгласах.
Начал заседание Янсон. Он напомнил, что со стороны ЦК было сделано все положенное для обеспечения «правильной дискуссии» по имеющимся в повестке дня XV съезда вопросам:
– Мы готовы были печатать и печатали бы все, что получали от оппозиции. Мы предоставляли возможность выступать во всех партийных организациях. Но товарищи Троцкий и Зиновьев не сделали попыток выступить на партийных собраниях.
Он упрекал оппозицию в ее методах, которых, по его словам, давно не бывало в партии:
– Мы имеем выпуск нелегального антипартийного листка. Мы видим целую стадию типографской деятельности, начиная с кустарных способов, заканчивая правильно поставленной подпольной типографией.
Янсон обвинял оппозицию в подготовке антисоветской демонстрации на 10-летие революции. Рассказывая о неудачах организации контрдемонстрации в Ленинграде, Янсон объяснял, что сами участники шествия «смыли» оппозиционеров за их лозунги и понесли на руках к Мойке:
– Они начали барахтаться, кричать, шуметь, локтями и руками действовать. Те, которые их несли обратно, тоже стали тумаками действовать, и, говорят, настолько здорово, что у кое-кого остались впечатления на лице кое-какие.
Это все вызвало смех в зале среди собравшихся.
– Здесь, кажется, присутствует Радек, – продолжал Янсон. – Я, знаете ли, воспользуюсь его присутствием и расскажу…
– А я с большим удовольствием буду опровергать Ваше вранье, – заявил с места Радек.
Янсон продолжал утверждать, что поведение оппозиции вне стен, на виду у демонстрации, у иностранных гостей является не только антипартийной, но и антисоветской деятельностью.
Описывая события в Москве, Янсон не стал отпираться: машина Троцкого, Каменева и Муралова была обстреляна, но в воздух. Объяснил он это очень просто – всем автомобилям надлежало иметь пропуска, а так как их машина оказалась без пропуска, то вот их и остановили милиционеры.
Муралов восклицал с места:
– Каким способом! Вы скажите, каким способом.
– Каким способом, говорите? Вот таким. Кричали – остановитесь. Когда не остановились – стреляли в воздух, а больше ничего там не было, – резюмировал Янсон.
Рассказывая о событиях, происходящих в квартире Смилги, он настаивал, что именно демонстранты и простой народ не выдержали оппозиционных лозунгов и ворвались в квартиру, чтобы покончить с ними. Вот и все. Оппозиция, по мнению Янсона, старается изобразить дело так, будто «народ и партия на их стороне», а при подсчете сил становится ясно, что на их стороне меньше процента.
Янсон предложил изгнать всех из партии – скопом, без всяких формальностей. Снять со всех постов, все привилегии отнять. В конце выступления он добавил:
– В истории рабочего движения было немало случаев, когда друзья рабочих становились их врагами.
Каменев долго терпел, но тут уже не выдержал:
– Правильно, товарищ Янсон! Вот такая именно стадия, вот такие люди, которые тут сидят, находятся на таком пути, что скоро уже будут врагами рабочего класса.
Теперь уже оппозиция взорвалась аплодисментами, и председатель ЦКК Шкирятов предоставил слово Каменеву.
Заряженный негодованием Каменев начал говорить уверенно и дерзко, поддерживая тон, который задал Янсон. Он понимал, что переубедить собравшихся у него никогда не получится. Все это бесполезно. Да и желания у него никакого не было. Он просто хотел высказать все, что в нем накопилось.
– На основе моего двухлетнего наблюдения за ЦКК к вашему беспристрастию и к вашей готовности и способности защитить единство партии нет ни малейшего доверия. Вы стоите перед моментом, когда должны будете отдать отчет в ваших действиях по охранению единства партии. Я считаю, что вы своего долга не выполнили, вы превратились в орудие одной фракции. Это мы доведем до сведения XV съезда. Поэтому, товарищи, те действия и решения, которые вы принимаете за три недели до съезда, для нас не имеют никакого значения.
В зале поднялся шум. Да и все выступление Каменева проходило в шуме, постоянно выкрикивались какие-то комментарии. Каменев все парировал очень язвительно. Он четко дал понять, что члены ЦКК им не судьи, а слово он взял только для того, чтобы ответить на слова Янсона.
Говоря об имеющихся лозунгах и плакатах, Каменев сказал, что «самое растленное воображение не может доказать, что хотя бы один из этих лозунгов хранил в себе хотя бы зерно чего-либо антипартийного».
При этом Борис Ройзенман пытался противоречить Каменеву, утверждая, что лозунг «повернем огонь направо против кулака, нэпмана и бюрократа» – это призыв к погрому.
Каменев только посмеялся над этим и не смог не сострить:
– Ну, товарищи, извольте радоваться! Товарищи, исключите, пожалуйста, нас из партии, потому что если Ройзенман думает так, то нам в одной партии делать нечего, абсолютно нечего. Но только знайте, товарищ Ройзенман, что когда вы исключите нас из партии, то Ленин будет с нами.
По поводу плакатов Троцкого и Зиновьева Каменев вообще считал, что ЦКК не имеет права что-то предъявлять:
– 6-го числа надо было опубликовать декрет, что вывешивание портретов Зиновьева и Троцкого является контрреволюционным актом, то тогда вы были бы вправе от нас требовать какие бы то ни было ответы. А я этого декрета не читал.
Каменев обвинил ЦКК и лично Янсона в бездействии: никто после случившихся инцидентов не задержал и не допрашивал ни «хулиганов», которые срывали портреты, ни «милиционеров», которые стреляли по машине.
– Это все только потому произошло, – говорил Каменев, – что они были уверены в своей безнаказанности.
Последние слова Каменева прервали звонок об окончании времени его выступления и постоянные выкрики. На просьбу о продлении времени Янсон ответил категорическим отказом:
– Если бы товарищ Каменев давал объяснения по существу – другой вопрос, а он выступает с обвинениями, ругатней и клеветой против партии. Нам это слушать незачем.
Уже уходя с трибуны, Каменев еще раз выкрикнул:
– Вы не беспристрастны! Вы орудие раскола!
Проводили его шумом и выкриком: «Скатертью дорога!»[328]
Далее выступали и другие члены оппозиции Радек, Троцкий, Смилга, Муралов. Все выступление Троцкого можно характеризовать одной его фразой: «Если вы думаете, что вы будете говорить беспартийным, что мы хотим ограбить мужика или что мы агенты Чемберлена, а мы будем молчать, так вы жестоко ошибаетесь».
На заседании выступила и Крупская. Она продолжала вести линию, взятую в 1926 году, – оппозиция слишком далеко зашла и уже не видит вреда в своих лозунгах.
Троцкий поинтересовался у нее, нужно ли опубликовать завещание Ленина.