Кроме того, Каменев просил о восстановлении в партии исключенных за оппозиционные взгляды и ходатайствовал за освобождение арестованных за оппозиционную деятельность, называя это «само собой разумеющимся и необходимым».
Этот документ разрушил троцкистско-зиновьевский блок. В глазах Троцкого Каменев стал изменником. Поэтому в тот же день по распоряжению Троцкого было составлено другое заявление, подписанное Раковским, Мураловым и Радеком, которое показывало другую позицию. Так и оформился раскол.
Записка Л. Б. Каменева, Г. Е. Евдокимова, П. Н. Авдеева и И. П. Бакаева председателю ЦКК Г. К. Орджоникидзе с приложением сопроводительной записки Л. Б. Каменева
10 декабря 1927
[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 55. Л. 1, 2]
Оба эти обращения были рассмотрены комиссией[349]. 10 декабря 1927 года, после того как Орджоникидзе огласил заявления оппозиции за подписью 120 человек от 3 декабря 1927 года, началось обсуждение.
Первым слово взял Петровский и сообщил, что ничего нового в этих заявлениях нет:
– Если действительно оппозиция хочет искренне, по-большевистски заявить, что она желает работать в партии, она так и должна об этом заявить. Пусть они заявят, что они наши единомышленники. Этого до сих пор мы не видим.
Он настаивал, что, если члены оппозиции хотят оставаться членами партии, они должны не только признать ошибки, но и осудить платформу оппозиции как антипартийную и антигосударственную. Только так, по мнению Петровского, они докажут, что являются единомышленниками. И каждый по отдельности должен подавать заявление съезду, а «не скопом». Этого же мнения придерживался и Калинин.
Его поддержал Голощекин. При этом он предложил вопрос о принятии «бывших оппозиционеров» в партию передать в ЦКК. Однако отметил, что в таком виде заявление с тремя словами «просим восстановить в партии» – совершенно не годится. Предлагал выработать политическую резолюцию об оппозиции.
А вот Скрыпнику вообще «не понравилось» заявление Каменева, Евдокимова, Бакаева и Авдеева, составленное, по его мнению, «тонко и иезуитски»:
– Там указано, что каждый должен стоять на том месте, которое укажет ему партия, и проводить ее решения. Но дальше они заявляют, что освобождение арестованных абсолютно необходимо. Что это – условие? Они ставят условие партии, что будут проводить ее решение в том случае, если будут освобождены арестованные. Мне кажется, не вызывая их, им нужно отказать. Нужно потребовать полного безоговорочного осуждения прежней деятельности и потребовать определенного ответа. Если они не дадут – их заявление рассматриваться не будет.
Ярославский, как и Петровский, считал, что ничего нового в заявлениях оппозиции нет, поэтому предложил напечатать их и раздать членам съезда, чтобы они в этом убедились. А уже после он предлагал вынести резолюцию с оценкой деятельности оппозиции.
В итоге после обмена мнениями было решено признать заявления неудовлетворительными и сообщить об этом оппозиции. Решение комиссии Каменеву было передано устно. С ним беседовали и Орджоникидзе, и Томский, и Янсон.
В следующий раз комиссия заседала лишь 17 декабря[350]. Собравшимся Орджоникидзе огласил проект резолюции[351].
В ней указывалось, что оппозиция в идеологической области «от разногласий тактического характера перешла к разногласиям программного характера», скатившись к позиции меньшевизма. В области тактической – оппозиция перешла за грань не только устава партии, но и за грань советской легальности. В области организационных вопросов – оппозиция от фракционности перешла к созданию своей собственной троцкистской партии.
Резолюция подтверждала правильность исключения из партии Троцкого и Зиновьева, а других оппозиционеров – из числа членов ЦК и ЦКК.
Особое внимание Орджоникидзе уделил тому месту, где заявления оппозиции признаются неудовлетворительными. В резолюции указано, что документ от 3 декабря как будто бы настаивает на пропаганде меньшевистских взглядов. Документ Раковского, Муралова и Радека от 10 декабря «настаивает на необходимости не только сохранения меньшевистских взглядов, но и на необходимости их пропаганды». Документ Каменева, Бакаева, Авдеева и Евдокимова «настаивает на сохранении меньшевистских взглядов оппозиции при отказе от их пропаганды».
Интересно, что до этого ни на съезде, ни в каком-либо решении ЦК оппозиция в меньшевизме не обвинялась. Это впервые появилось в проекте резолюции XV съезда.
В конце резолюции предлагалось исключить из партии 23 человека из группы Сапронова, «как явно антиреволюционной», и 75 членов троцкистской оппозиции, в том числе и Льва Борисовича Каменева.
Резолюция полностью одобрялась всеми присутствующими, поэтому было принято решение вызвать представителей оппозиции – авторов заявлений от 10 декабря – и ознакомить их с резолюцией.
Каменев, Бакаев, Авдеев, Радек, Муралов и Раковский в полной тишине выслушали Орджоникидзе. Они все, конечно, ожидали иного решения.
– Разрешите закрыть заседание комиссии? – поинтересовался Орджоникидзе.
Каменев этого сделать не дал, он попросил слова:
– Я считаю, что оглашенная здесь резолюция комиссии есть величайший удар нашей партии. Но так как апеллировать против решения комиссии есть только одна инстанция – съезд, то мы будем апеллировать против решения этой комиссии к съезду. Надеюсь, что съезд предотвратит этот громадный удар, который комиссия хочет нанести единству партии.
– Право апеллировать имеет всякий, товарищ Каменев, – сказал Орджоникидзе. – Разрешите уже закрыть заседание комиссии.
Но его перебил Раковский:
– Я присоединяюсь к заявлению Каменева.
Бакаев хотел получить сейчас же резолюцию на руки:
– Я просил бы дать нам возможность познакомиться с проектом резолюции комиссии не по слуху, а прочесть его.
Орджоникидзе ему в этом отказал:
– Мы размножим проект резолюции и дадим вам его.
На следующий день они все уже встретились на съезде. Теплящаяся надежда Каменева разбилась вдребезги. Речь Смилги, который пытался откреститься от обвинений в меньшевистских и троцкистских взглядах, только усугубила положение оппозиции. Съезд принял резолюцию единогласно[352].
Каменев не представлял, как можно жить вне партии. Что он будет делать? Каменев видел лишь один выход – осудить платформу оппозиции, осудить то, что он защищал два года своей жизни. Он обещал Орджоникидзе подать апелляцию и сделал это на следующий день, 19 декабря. Обращение было адресовано президиуму съезда и подписано 23 бывшими оппозиционерами. Они признавали все ошибки и принимали к исполнению требования съезда «об идейном и организационном разоружении», отрекались от «платформы»: «Осуждаем как антиленинские взгляды, отрицающие возможность победоносного строительства СССР, социалистический характер нашей революции, социалистический характер нашей госпромышленности, социалистические пути развития деревни в условиях пролетарской диктатуры и политику союза пролетариата с основными массами крестьянства на базе социалистического строительства или отрицающие пролетарскую диктатуру в СССР (“термидор”)». Признавали, что встали на путь создания второй партии, признавали ошибкой выступление 7 ноября, организацию нелегальной типографии и все то, в чем их обвиняли. Все 23 человека, включая Каменева и Зиновьева, просили съезд вернуть их в партию и дать возможность участвовать «в практической повседневной работе».
Однако, как выкрикнул кто-то на одном из заседаний съезда, – было поздно. Каменев просил разрешения присутствовать при оглашении резолюции на съезде, но его не пустили. Он вне партии, а значит, и на съезде быть не имеет права.
Орджоникидзе по всем правилам огласил обращение, и решение было ожидаемое – «не рассматривать заявление исключенных… ввиду того, что съезд исчерпал вопрос об оппозиции в резолюции от 18 декабря», принимать заявления исключенных из партии активных деятелей бывшей оппозиции лишь в индивидуальном порядке и принимать решения по ним только спустя шесть месяцев[353].
Получается, что обращение не дало результатов, но при этом раскололо троцкистско-зиновьевский блок. Троцкий, в отличие от Каменева, не собирался отрекаться от «платформы». Каменеву тогда было уже все равно, что думает Троцкий. Он не оставлял попыток восстановиться в партии. 23 декабря 1927 года Каменев «индивидуально» обратился к ЦК и ЦКК с просьбой о восстановлении в партии[354].
Рассматривала этот вопрос ЦКК, как и положено, через полгода – 22 июня 1928 года[355]. 21 июня Политбюро не стало противиться желанию Каменева, учло признание им «принципиальных ошибок», осуждение фракционной деятельности троцкистов и приняло решение о восстановлении его в партии. Кроме него в партии были восстановлены еще 37 бывших оппозиционеров, в том числе и Зиновьев. Каменева восстановили с прежним партийным стажем, но перерыв все же учли в его личном деле[356]. Однако партбилет ему вручили только 6 октября 1928 года.
Заявление Л. Б. Каменева в ЦКК и ЦК ВКП(б) с просьбой о восстановлении в партии
23 декабря 1927
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 2. Д. 102. Л. 50]
Но это все произошло потом. А тогда, после XV съезда, Каменев решением ОГПУ в январе 1928 года на полгода был выслан в Калугу. Зиновьев отправлен туда же. Причем открыто это высылкой не называлось, а значилось как «направление на работу в периферию»[357]