. Тем же решением Троцкого отправили в Алма-Ату. Однако перед этим вышла директива, называющая Каменева и Зиновьева капитулянтами и изменниками[358]. Ее даже опубликовала «Правда» 15 января.
Отчетная карточка на партбилет Л. Б. Каменева № 1227612
6 октября 1928
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 99]
Шутливое стихотворение К. Алтайского «Открытое письмо Каменеву и Зиновьеву»
21 июля 1928
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 206. Л. 2–3]
В сложившейся ситуации Каменеву и Зиновьеву это оказалось только на руку. Подтверждая разрыв с Троцким, они направили в «Правду» свой ответ Троцкому, опубликованный с разрешения Политбюро 27 января 1928 года[359]. Этим они еще раз подтвердили полное подчинение решениям XV съезда и лояльность линии партии.
В Калуге Каменев проживал на краю города, на самом берегу Оки, а работал заместителем председателя Калужского губплана[360]. Несмотря на его положение, Каменеву очень нравился город. Он исправно исполнял свои обязанности по работе, продолжал общаться с Зиновьевым, читал, писал, поддерживал переписку с Максимом Горьким и надеялся на его приезд в Калугу. Льву Борисовичу очень хотелось встретиться с Константином Циолковским, но тот отказался то ли в силу возраста, то ли из-за занятости. Однако прислал Каменеву свои книги. Правда, Каменев с сожалением признавал, что ничего в них не понял и «причину космоса» так и не увидел.
Его супруга Татьяна Глебова поддерживала его во всем и металась между Калугой и Москвой, так как в столице она читала лекции в Университете Востока. В Калуге же, почти по завершении срока ссылки, в конце июня, у Каменева и Глебовой родился сын Владимир или Волик[361]. А 10 июля они уже все вместе вернулись в Москву. К тому времени Каменев был восстановлен в партии.
Татьяна Ивановна Глебова с сыном Владимиром
1930
[РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 9. Л. 86]
Глава 13«Закулисные фракционные игры»Июль 1928 – май 1932
Не успев вернуться из Калуги, Каменев тут же оказался втянут в историю. Накануне его возвращения, 9 июля 1928 года, с ним связался Сокольников и сообщил о необходимости с ним переговорить. А 11 июля он позвонил ему и рассказал подробности – у Бухарина разрыв со Сталиным, и Николай Иванович хотел бы встретиться с Каменевым лично, так как боится, что тот признает линию Сталина правильной.
Каменев этому удивился. И особенно – поскольку, будучи еще в Калуге, он прослышал, что Бухарин, Рыков и Томский были категорически против его восстановления в партии. Потому он эту просьбу всерьез и не воспринял. А они в тот же день явились к нему без предупреждения. Льву Борисовичу ничего не оставалось, как принять их и выслушать Бухарина.
Николай Бухарин казался замученным и очень взволнованным:
– Дело в ЦК партии зашло так далеко, что Вы, вероятно, и троцкисты неизбежно будете в него втянуты и будете играть в его решении важную роль. Я хочу поэтому, чтобы Вы знали ситуацию. Я знаю, к Вам обратятся сталинцы. Вы, конечно, как политики будете пользоваться этим положением: «набивать цену», но я этого не боюсь. Решать будет политическая линия, и я хочу, чтобы Вы знали, вокруг чего идет борьба.
Вспоминая, как единогласно его вышибли из партии, Каменев засомневался:
Григорий Яковлевич Сокольников
Декабрь 1927
[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 100]
Николай Иванович Бухарин
Декабрь 1927
[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 98]
– Да серьезная ли борьба-то?
– Вот об этом я и хотел поговорить, – продолжал Бухарин. – Мы считаем, что линия Сталина губительна для всей революции. С ней мы можем пропасть. Разногласия между нами и Сталиным во много раз серьезнее всех бывших у нас разногласий с Вами.
«Да неужели?» – думал Каменев. Но при этом продолжал внимательно слушать.
– Я со Сталиным несколько недель не разговариваю. Это беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти. Меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать.
Каменев на все реагировал сдержанно, а в конце задал простой вопрос:
– Чего же Вы хотите от нас?
Бухарин тогда беспокоился только об одном: что Сталин будет искать Каменева для того, чтобы заручиться поддержкой.
– Сталин хвалится, что Вы у него в кармане. Ваши всюду ангажируют за Сталина. Это было бы ужасно. Вы сами, конечно, определите свою линию, но я просил бы, чтобы Вы одобрением Сталина не помогали ему душить нас[362].
Эта встреча не была единственной, подобные встречи повторялись летом и осенью 1928 года. При этом Каменев ничего не делал и не обещал. Понимая риск, он все же не мог устоять перед соблазном из первых рук узнавать о положении в партии. В итоге, как и ожидалось, нелепые попытки со стороны Бухарина создать какой-либо блок против Сталина потерпели крах. Бухарин плохо знал Каменева. Иначе бы понял сразу, что тот никогда не ввяжется в борьбу за власть, да еще против своих принципов, идя на сговор с «правым уклонистом». Однако как для одного, так и для другого эти встречи не прошли бесследно.
В Москве Каменева назначили начальником Научно-технического управления ВСНХ СССР. Он, исправно выполняя скучнейшую для него работу, радовался возвращению в партию и надеялся, что постепенно вернется к партийной работе.
А в это время Троцкий написал свое знаменитое обращение от 21 октября 1928 года о тактике оппозиции и с призывом активизировать оппозиционную борьбу против Сталина. В нем же он упомянул и Каменева, и его беседы с Бухариным и представителями Троцкого, и якобы его сожаление о разрыве с Троцким [363].
Узнав о содержании обращения, Каменев еще раз убедился, что не зря порвал с Троцким. Он, скорее, сожалел, что связался ним, а о разрыве сожалел как раз Троцкий.
«Надо же, – думал тогда Каменев, – а товарищ Сталин-то оказался прав. Троцкий начал использовать все, что только можно, против бывших союзников».
На какое-то время он и думать забыл об этом так называемом обращении. Но вот ему стало известно, что письмо рассылается членам Политбюро. Подумав, что его содержание могут воспринять всерьез, Каменев заволновался и решил защитить себя, написав письмо Сталину 29 ноября 1928 года.
Письмо Л. Б. Каменева И. В. Сталину о его общении с Л. Д. Троцким
29 ноября 1928
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 136. Л. 44–45]
Объясняя месяц молчания, Лев Борисович в письме указал, что изначально не считал нужным реагировать на это обращение и тем более на выдумки относительно бесед с «представителями» Троцкого.
О беседах с Бухариным Каменев умолчал. Раз о них известно Троцкому, то и Сталину тоже. Поэтому отрицать их не стоит. Да и что они были, что не были.
Каменев писал, что изложенный якобы его разговор с Троцким – абсолютный «плод фантазии, подстегнутой политическим раздражением». Он подчеркнул, что каждый шаг Троцкого говорит о правильности решения разорвать с ним отношения: «Поэтому только в политическом бреду можно приписать мне хотя б намек на желание “работать вместе” с троцкистами»[364].
И история как будто бы затихла, но ненадолго. В январе 1929 года, еще до высылки Троцкого за пределы СССР, краткие конспекты бесед Каменева с Бухариным и Сокольниковым, которые он делал для того, чтобы Зиновьева тоже держать в курсе дел в партии, были опубликованы в листовке троцкистов под названием «К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе»[365]. Подписана листовка была – «большевики-ленинцы», к которым раньше себя причислял и Каменев.
Орджоникидзе лично вручил этот листок Каменеву в руки. Тогда Каменев знать не знал, как все его конспекты попали к Троцкому. Он думал, что, может, их кто-то украл, но кто? Теперь ему стало понятно, откуда в письме Троцкого от 21 октября 1928 года взялась информация о том, что Бухарин «бегает к нему». Значит, украли их несколько месяцев назад. Только спустя время он узнает, что это его секретарь Швальбе передал копии письма своему другу-троцкисту[366]. А тогда он, конечно, испугался. Его исключили из партии за несогласие с линией партии, а тут Бухарин ему открыто предлагал союз против Сталина. Да, он не согласился. Но это уже второй вопрос.
Записка Л. Б. Каменева Г. К. Орджоникидзе о встрече и переговорах с Н. И. Бухариным
27 января 1929
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 172. Л. 60–63]
27 января 1929 года Каменев написал Орджоникидзе, честно признаваясь, что все написанное в листовке – чистая правда. А сама листовка не что иное, как его письмо Зиновьеву. Действительно имела место встреча с Бухариным, писал он, и услышанное им «было настолько неожиданным и важным», что он решил рассказать об этом Зиновьеву, который тогда еще находился в Калуге. Он всячески давал понять, что троцкистам письмо не посылал и возмущен его публикацией.
«Опубликование этого письма представляет возмутительное преступление, – писал Каменев, – на которое решиться могли только безумцы или негодяи, ни в грош не ставящие интересы партии, поставившие своей целью во что бы то ни стало дискредитировать ее и готовые ради этого буквально на все». Он заверил Орджоникидзе, что он, Зиновьев и другие его товарищи полностью солидарны с линией ЦК и целиком поддерживают все решения партии – «такова была наша позиция до беседы с Бухариным, таковой она осталась и после этой беседы»