На самом деле установить личность Николаева не составило труда. Его арестовали на месте преступления, а в его кармане нашли партийный билет, по которому он беспрепятственно и попал в Смольный. Причину, по которой он пошел на этот шаг, Николаев рассказал на первом же допросе. Виной всему было его бедственное материальное положение: его исключили из партии, он не мог устроиться на работу, и ему все отказывали в помощи. Киров никак не реагировал на его просьбы.
Протокол допроса Л. В. Николаева с сопроводительной запиской Я. С. Агранова И. В. Сталину
3–4 декабря 1934
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 197. Л. 1, 2]
«О своем материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции… Но ни от райкома партии, обкома, ЦК, ниоткуда я реальной помощи не получил. Письма Кирову и Сталину тоже не помогли», – говорил Николаев.
Как выяснится дальше в ходе следствия, работу ему предлагали, и неоднократно, однако Николаев отказывался от простой работы с окладом в 120 рублей, он хотел получить руководящую должность.
До 4 декабря Николаев на всех своих допросах говорил, что совершил преступление один и по личным мотивам. Кроме того, ходили слухи о связи его жены Мильды Драуле с Кировым. Существовала ли она на самом деле, ответить сложно. Но слухи были. Сразу после смерти Кирова многие шушукались, что Николаев убил Кирова именно из ревности. Многие за это поплатились – их исключили из партии, чтобы не порочили имя Кирова, а самое главное, чтобы не разрушали идею о причастности зиновьевского блока к его смерти. В дальнейшем эти «сплетни» положат начало так называемому Кремлевскому делу – судебному процессу в июле 1935 года. Но об этом позже.
Открывает завесу тайны над причинами убийства Кирова дневник Николаева (хотя больше это похоже на заметки), обнаруженный при обыске дома его матери[413]. Именно эти записи подтверждают, что Николаев давно задумал убийство кого-нибудь из руководящих партийцев. Там он писал, что хочет отомстить «бездушным чиновникам» и подумывает убить кого-то из них: «Лидака, Чудова, лучше всего Кирова». Все это не мешало ему слать письма в Ленинградский обком, в том числе и Кирову, с просьбой помочь в поисках работы. Конкретно на Сергея Мироновича он нацелился в середине ноября. Это подтверждает запись, где Николаев описывает свою попытку убить его 14 ноября на Московском вокзале.
Утром 2 декабря Сталин на специальном литерном поезде прибыл в Ленинград, чтобы забрать тело Кирова в Москву[414]. С вокзала он сразу направился в больницу им. Свердлова, где находилось тело. После в сопровождении Молотова, Жданова и Ворошилова Сталин посетил вдову Сергея Мироновича Марию Львовну и уехал в Смольный. Там в 10 утра состоялось заседание правительственной комиссии по похоронам Кирова, на котором обсуждались вопросы о траурных мероприятиях и перевозке гроба с телом Кирова в столицу. Но Сталин поехал туда не для этого.
По его заданию с Литейного, 4 в Смольный привезли Николаева. Сталин лично его допрашивал[415]. Николаев говорил неохотно. А на вопрос – почему он стрелял в Кирова, отвечал, что тот ему не давал работы.
Сталин, пытаясь выяснить, по чьей указке он стрелял, задавал один и тот же вопрос:
– Кто руководил твоими действиями?
Николаев каждый раз повторял:
– Я был один.
Такой ответ Сталина не удовлетворял. На следующий день, 3 декабря, он отстранил «старое» руководство Ленинградского УНКВД от дознания. Людей не просто заменили, их сместили с должностей и предали суду за халатное отношение к своим обязанностям по охране государственной безопасности в Ленинграде.
Временно исполняющим обязанности начальника Ленинградского управления НКВД стал Яков Агранов. Через несколько дней на эту должность уже назначили Леонида Заковского, но постановлением Политбюро оставили Агранова в Ленинграде для общего руководства следствием по делу Николаева. Расставив нужных людей, Сталин уехал из Ленинграда, увезя с собой гроб с телом Кирова. На следующий день гроб доставили в Колонный зал, чтобы каждый желающий мог проститься с Кировым. Среди них был и Каменев.
Льва Борисовича смерть Кирова потрясла. Он понимал, что не может наравне со всеми партийными друзьями Кирова стоять в почетном карауле у его гроба, но не проститься с ним не мог. Каменев пришел со своей супругой в Колонный зал 4 декабря поздно вечером и пробыл там до 2 часов ночи[416]. Он сожалел о его смерти и не скрывал своих слез. Тогда, плача у гроба, он и не предполагал, как потеря Кирова отразится на его дальнейшей жизни.
В Ленинграде в это время «новые» следователи под руководством Агранова допрашивали Леонида Николаева. Перед ними стояла одна задача – добиться от Николаева признания, что он действовал по указке зиновьевцев. Но Николаев стоял на своем: «Я самостоятельно принял решение об убийстве Кирова». Несмотря на это, в период с 4 по 10 декабря были арестованы 13 человек: И. И. Котолынов, Н. Н. Шатский, Г. В. Соколов, И. Г. Юскин, В. В. Румянцев, Н. С. Антонов, В. И. Звездов, Л. О. Ханик, А. И. Толмазов, Н. П. Мясников, В. С. Левин, Л. И. Сосицкий, С. О. Мандельштам. Кого-то Николаев упомянул в своем дневнике, с кем-то работал, а кого-то не знал вообще. Но все они, кроме Юскина, во второй половине 1920-х годов являлись активными оппозиционерами.
Пока Николаева на допросах «убеждали», что он – член контрреволюционной зиновьевской организации, в Москве состоялись похороны Кирова. В ночь с 5 на 6 декабря тело Кирова было кремировано. 6 декабря в час дня Сталин в сопровождении Кагановича, Молотова, Калинина, Ворошилова, Андреева, Рудзутака и Петровского вынесли урну с прахом из Колонного зала. После траурного митинга ровно в 15 часов Орджоникидзе поместил урну в Кремлевскую стену. Каменев все это видел своими глазами.
Глядя на Мавзолей, слушая траурные речи, он искренне жалел, что не может находиться там вместе со всеми.
– Таня, наказание за мои ошибки в том, – говорил он своей супруге, – что в этот тягчайший для партии момент я не могу быть возле своих партийных товарищей, чтобы разделить это горе.
Через два дня после траурных мероприятий Сталин вызвал Агранова в Москву. Он был недоволен ходом следствия – спустя столько времени никакого зиновьевского следа в деле не обнаружено. На допросах арестованные не только отрицали свою причастность к убийству Кирова, но и принадлежность к зиновьевской организации.
В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, И. В. Сталин и М. И. Калинин несут урну с прахом С. М. Кирова на Красную площадь
6 декабря 1934
[РГАСПИ. Ф. 422. Оп. 1. Д. 230]
Я. Х. Петерс, С. А. Мессинг, И. П. Павлуновский, Л. М. Каганович, В. А. Балицкий и Я. С. Агранов
1927
[РГАСПИ. Ф. 56. Оп. 2. Д. 58. Л. 66]
Получив нагоняй, Агранов ужесточил методы допроса. Именно после этой встречи Николаеву стали обещать, что сохранят ему жизнь, если он даст «нужные показания». И только после того, как ему сообщили, что арестована его жена и цена ее свободы – признание участия зиновьевцев в убийстве Кирова, он согласился. 13 декабря он подписал протоколы допросов, составленные следователями. В них Николаев «признавался», что он и остальные арестованные входят в контрреволюционную зиновьевскую группу. После этого 15 декабря всех подозреваемых исключили из партии.
В тот же день в Москве и Ленинграде прошли объединенные пленумы Московского и Ленинградского обкомов. В их резолюциях подчеркивалось, что Кирова убили «подлые подонки бывшей зиновьевской антипартийной группы», и звучали призывы «вытравить подлых контрреволюционных последышей» этих зиновьевцев[417]. 17 декабря 1934 года резолюции пленумов были опубликованы в центральных газетах[418].
Для обсуждения этой новости на многих предприятиях созывались партийные собрания. И на всех звучали похожие предложения и резолюции: «мы требуем сурового наказания террористов из осколков зиновьевской группировки», «зиновьевская оппозиция должна быть уничтожена окончательно», «мы требуем физического уничтожения нашего заклятого врага». Власть добилась нужного результата. И даже при наличии других мнений и сомневающихся, вывод был один – к виновным нужно применить самое суровое наказание. «Если хоть как-то оппозиция причастна к убийству Кирова, – высказался один из рабочих, – я бы на месте Зиновьева застрелился»[419].
Циркуляр Секретариата ЦК ВКП(б) об участии бывшей зиновьевской антипартийной группы в убийстве С. М. Кирова
Не позднее 16 декабря 1934
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 198. Л. 172]
Глава 18Арест Каменева. Первые допросы16–23 декабря 1934
Пока допрашивали ленинградцев об их причастности к убийству Кирова, в Ленинграде и Москве проходили «дополнительные» аресты бывших участников зиновьевской оппозиции, которые в будущем станут участниками дела «Московского центра» и «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и др.». За период с 8 по 15 декабря были арестованы 18 человек[420]. 11 из них осуждены как участники «Московского центра».
16 декабря настал черед главных лиц, которых так часто упоминали на допросах, – «руководителей зиновьевской контрреволюционной организации» Григория Зиновьева, Георгия Сафарова и Льва Каменева.
16 декабря в 7 часов вечера в квартиру Каменева с обыском пришла группа чекистов во главе с самим начальником Отдела охраны членов правительства Карлом Паукером. Он с порога объяснил, что Каменева подозревают в причастности к убийству Кирова.