Этот допрос стал переломным. Без физического давления, а только путем уговора, обмана и призыва вспомнить о «партийном долге» представители НКВД «вытащили» из Каменева признательные показания. Мало того, Каменев сам поверил в свою политическую и моральную ответственность за смерть Кирова. В отличие от предыдущих допросов, все ответы Каменева были достаточно краткими, хотя сам допрос получился долгим и нудным.
Люшков сообщил Каменеву:
– Показаниями Евдокимова, Бакаева, Шарова, Федорова и других устанавливается, что возвращение зиновьевцев в партию после XV съезда ВКП(б) носило двурушнический характер и что одновременно с возвращением в партию была создана подпольная организация зиновьевцев, деятельность которой была направлена против существующего партийного руководства и Советского правительства. Изложенное подтверждается также показаниями Зиновьева. Подтверждаете ли Вы это?
– Подтверждаю, – тихо сказал Каменев.
– Признаете ли Вы, что созданная после XV съезда ВКП(б) организация зиновьевцев является контрреволюционной?
– Да, признаю, – еще тише ответил Каменев.
Люшков зачитывал обвинения дальше:
– Показаниями ряда перечисленных выше лиц, следствием установлено, что контрреволюционной организацией зиновьевцев после XV съезда ВКП(б) руководил московский центр, в состав которого входили и Вы. Подтверждаете ли Вы наличие московского центра и свою принадлежность к нему? Назовите всех участников центра.
И тут Каменев не смог сдержаться:
– Я не знаю никакого оформленного центра организации, а знаю ряд лиц, которые встречались и совещались по текущим политическим вопросам. Все они входили в названную выше организацию бывшей зиновьевской оппозиции. Это были Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Куклин, Шаров.
– По данным следствия, контрреволюционная организация зиновьевцев, в частности, ее московский центр существовал до последнего времени. Подтверждаете ли Вы это?
– Этого я подтвердить не могу! – жестко отвечал Каменев. – Во всяком случае, мои сведения о существовании указанной выше группы, руководившей организацией бывших участников зиновьевской оппозиции, кончаются серединой 1930 года. Я лично был за прекращение борьбы с партией.
– Следствием установлено, что организация существовала до последнего времени. Следствие предлагает Вам дать правдивый ответ на этот вопрос.
Каменев настаивал на своем, хотя уже и сам сомневался в своих словах:
– Я исхожу при этом из того, что мне неизвестны какие-либо собрания организации или указанного выше центра со второй половины 1930 года. Мне неизвестны также решения, которые принимались бы указанной выше руководящей группой лиц, неизвестны никакие действия, которые были бы продиктованы этим центром после этого времени.
– Вы считали, что сохранение какой бы то ни было организации являлось прямым вредом для партии, и поэтому Вы стояли за прекращение борьбы с партией. Приняли ли Вы меры и какие именно как один из организаторов и руководителей контрреволюционной организации зиновьевцев к ликвидации этой организации?
– Я признаю свою вину в том, что не предпринял никаких шагов внутри самой организации для того, чтобы ликвидировать ее существование. Я считал, что мое личное поведение – отстранение от организации, статьи в партийной прессе, достаточно свидетельствует о прекращении мною борьбы с партией, и считал, что эти факты должны воздействовать на моих единомышленников в смысле прекращения их борьбы.
– Признаете ли Вы, что Вам было известно о существовании организации зиновьевцев в Ленинграде, которой руководил московский центр, и о лицах, возглавлявших ленинградскую организацию?
Каменев уже сам запутался, существовала ли организация в 1930-е годы или просто он ничего о ней не знал:
– Признаю, что мне было известно о существовании нелегальной организации зиновьевцев в Ленинграде после XV съезда ВКП(б). О существовании этой организации я знал до первой половины 1930 года. Продолжала ли она существовать после этого времени, я не знаю.
Каменев не отрицал, что встречался с бывшими оппозиционерами, однако утверждал, что не вел с ними никаких общих политических дел с середины 1930 года.
Люшков настаивал на том, чтобы Каменев признался во влиянии московского центра на деятельность ленинградских зиновьевцев:
– Расскажите следствию все, что Вам известно о систематической связи московского центра с организацией зиновьевцев в Ленинграде. Назовите конкретные факты поездки представителей «Московского центра» в Ленинград, и наоборот.
– Мне абсолютно ничего об этом неизвестно[443], – такой фразой Каменев завершил свой допрос, который должен был быть для него последним перед судом. Однако это оказалось не так.
13 января был составлен первоначальный вариант обвинительного заключения. В нем указывалось, что Зиновьев и Каменев виновными себя не признали, Куклин и Гертик отрицали свое участие в «Московском центре», а Перимов и Гессен признали лишь свою связь с другими обвиняемыми. Такие результаты Сталина не устраивали. В связи с этим, несмотря на объявленное окончание следствия, 14 января допросы продолжились.
В тот же день за признательными показаниями пришли и к Каменеву. И если на всех предыдущих допросах он говорил об оппозиционной деятельности до середины 1930 года, то теперь указывал, что «центр» в составе Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева, Шарова, Куклина продолжал свою деятельность до 1932 года, хотя ничего этого на самом деле не было:
– Я полагаю, что в это время все члены зиновьевской группы считали своей обязанностью делиться с указанным выше центром всеми теми сведениями и впечатлениями, которые у них имелись по их служебному положению.
Говоря об этом, Каменев подчеркивал, что никакой активной деятельности зиновьевская группа уже не вела. Но Каменеву в ответ на это показали обвинительное заключение по делу «Ленинградского центра». Он был поражен и раздавлен. Тогда ему и в голову не могло прийти, что это все ложь. Ему ничего не оставалось, как признать свое негативное влияние на бывших оппозиционеров-ленинградцев:
– Перед лицом этих последствий моих действий я признаю свое поведение не только в период с 1925 по 1932 год, но и в 1933–1934 годах преступным перед партией, страной и пролетарской революцией.
Удалось получить признательные показания теми же методами и у Зиновьева. Несмотря на то что ни один не признался в участии в организации убийства Кирова, следователям пока хватило и того, что они признали свою «политическую ответственность» за этот террористический акт. После дополнительных допросов обвинительное заключение было переделано, но дата оставалась прежней – 13 января.
Глава 20Судебный процесс по делу «Московского центра»15 января 1935
15 января 1935 года в 11 часов 10 минут в Ленинграде начался суд. Ни прокурора, ни защитников. Только обвиняемые, председатель Ульрих, два члена суда, Матулевич и Горячев, и секретарь А. А. Батнер. Вот такая действительность, последствие постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года. На скамье подсудимых находилось 19 человек: Григорий Евсеевич Зиновьев, Григорий Еремеевич Евдокимов, Артем Моисеевич Гертик, Иван Петрович Бакаев, Лев Борисович Каменев, Александр Сергеевич Куклин, Яков Васильевич Шаров, Борис Львович Браво, Сергей Михайлович Гессен, Борис Наумович Сахов, Иван Иванович Тарасов, Леонид Яковлевич Файвилович, Александр Владимирович Герцберг, Иван Степанович Горшенин, Анатолий Исаевич Анишев, Николай Алексеевич Царьков, Александр Фабианович Башкиров, Алексей Викторович Перимов и Григорий Федорович Федоров. Их обвиняли в подстрекательстве к совершению террористических актов и участии в контрреволюционной организации.
Председатель Ульрих начал слушание:
– Объявляется заседание Выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР открытым. Слушается дело Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и других в числе 19 человек обвиняемых в преступлениях, предусмотренных статьями 17, 58-8, 58–11 Уголовного кодекса РСФСР. Товарищ секретарь, все подсудимые налицо?
Сообщение Прокуратуры СССР о начале судебного процесса по делу «Московского центра», опубликованное в газете «Правда»
15 января 1935
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 207. Л. 104]
Записка Я. С. Агранова Г. Г. Ягоде по прямому проводу из Ленинграда о начале судебного процесса по делу «Московского центра»
15 января 1935
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 207. Л. 105]
Секретарь Батнер ответил:
– Так точно, все 19 налицо[444].
Далее Ульрих провел перекличку подсудимых, задав вопрос – получил ли каждый из подсудимых копию обвинительного заключения. Когда очередь дошла до Каменева, он сухо ответил: «Да».
После этого секретарь зачитал обвинительное заключение. Описывая все случаи контрреволюционной работы, Батнер приводил цитаты из допросов обвиняемых: «мы стали конденсаторами контрреволюционной злобы и ненависти остатков эксплуататорских классов», «выстрел Николаева явился следствием его пребывания и воспитания в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации», «партия совершенно права в том, что она говорит по вопросу о политической ответственности бывшей антипартийной “зиновьевской” группы за совершившееся убийство», и остальное в том же духе. Все слушали обвинение в полной тишине, узнавая или не узнавая свои слова на допросах.
А секретарь продолжал:
– Следствием не установлено фактов, которые дали бы основание предъявить членам «Московского центра» прямое обвинение в том, чтобы они дали согласие или давали какие-либо указания по организации совершения террористического акта, направленного против товарища Кирова. Но вся обстановка и весь характер деятельности подпольного контрреволюционного «Московского центра» доказывают, что они знали о террористических настроениях членов этой группы и разжигали эти настроения