Каменева первый раз допрашивали с 23 на 24 июля комиссар госбезопасности 2-го ранга Миронов и старший лейтенант госбезопасности Ярцев[511].
Следователи ознакомили Каменева с показаниями против него. Якобы Тер-Ваганян подтвердил, что вел переговоры с Каменевым о необходимости объединить троцкистскую и зиновьевскую контрреволюционные организации. Каменев настаивал на том, что невиновен, ни с кем не встречался, не вел никаких переговоров и ни о каком едином центре не могло быть и речи, потому что он давно отошел от оппозиционных идей. Но следователей такой расклад не устраивал. У них имелись четкие установки. Нужно было во что бы то ни стало «выбить» признательные показания о сговоре троцкистов и зиновьевцев.
Докладная записка наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды И. В. Сталину о признательных показаниях Л. Б. Каменева
25 июля 1936
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 229. Л. 159]
Всем следователям дали общую установку: все троцкисты – террористы, зиновьевцы и троцкисты встали на путь террора. Нет невиновных троцкистов. Цель – признание вины и показания о терроре. Поэтому для того, чтобы принудить арестованных подписать ложные протоколы, их обманывали, обещали свободу или легкое наказание, внушали, что такие показания нужны в интересах партии и государства для разоблачения истинных врагов. Протоколы допросов писались следователями[512], в случае отказа подписать протоколы следователи угрожали расстрелом без суда, организованным избиением в уголовной камере Бутырской тюрьмы, применением пыток. Именно таким образом были добыты показания Е. А. Дрейцера и Р. В. Пикеля.
Точно неизвестно, как именно заставили Каменева оговорить себя. Но он находился в подавленном моральном и физическом состоянии. Ночной допрос, угрозы в адрес семьи, взывания к совести и ответственности перед партией, показания ранее арестованных о том, что он и Зиновьев вели переговоры с троцкистами о создании единого центра борьбы с руководством страны и партии привели к тому, что Каменев перестал сопротивляться, к обвинениям относился безразлично и в итоге 24 июля подписал протокол с признательными показаниями о создании центра:
– Я признаю, что мы, руководители зиновьевской контрреволюционной организации, в 1932 году действительно пришли к решению о необходимости объединения с троцкистами, и добавляю, что не только мы добивались объединения с троцкистами, но и последние в лице Смирнова, Ваганяна, Мрачковского энергично и настойчиво искали встречи и добивались блока с нами.
При этом даже из подложного протокола допроса видно сопротивление Каменева. Не с первого раза в протоколе сформулирована цель объединения зиновьевцев и троцкистов. И только на 7-й странице протокола появляется информация, что центр был создан для совместной подготовки и совершения террористических актов против руководителей ЦК, и в первую очередь против Сталина[513]. Однако, как ни добивались следователи, Каменев не признал своего участия в практической подготовке убийства Кирова и Сталина.
Следователи не унимались:
– Вы говорите неправду. Вы скрываете от следствия из-за боязни ответственности свое практическое участие в террористической деятельности. Повторяю, что показаниями ряда обвиняемых Вы в этом изобличены.
Каменев настаивал, что ничего не знал о подготовке терактов:
– Я все же утверждаю, что, хотя войдя в центр троцкистско-зиновьевского блока, непосредственно подготовкой террористических актов не руководил.
Однако отрицал он свое участие недолго. Следующий допрос прошел в ночь с 28 на 29 июля 1936 года[514]. Каменеву предъявили показания Г. Е. Зиновьева, И. П. Бакаева, Н. А. Карева, И. И. Рейнгольда. Кто знает, какие еще методы допроса были применены к Каменеву, но в итоге ему пришлось признать и свое участие в подготовке террора:
– Я до сих пор действительно старался, извращая факты, по возможности не признавать своего участия в практическом осуществлении решения центра троцкистско-зиновьевского блока о подготовке террористических актов против Сталина и Кирова. На самом деле это было не так… Признав террор единственно реальной мерой борьбы против руководства партии и неся полную ответственность за практическую террористическую деятельность нашей организации, я, конечно, не могу не участвовать в решении практических мер по осуществлению задуманного террористического заговора.
Однако кроме этого никакой конкретики добиться от Каменева не удалось. Оно и понятно. Сложно выдумать то, в чем никогда не участвовал.
Следователь пытался выбить информацию о существовании других террористических групп в Москве и Ленинграде, но Каменев говорил, что ничего о них не знает.
Но это уже имело второстепенное значение. Следователи добились главного – признания вины в убийстве Кирова.
Протокол допроса Л. Б. Каменева с приложением сопроводительной записки Г. Г. Ягоды И. В. Сталину
28–29 июля 1936
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 230. Л. 118, 119]
«Зиновьев, я – Каменев, Бакаев и Гертик по поручению центра троцкистско-зиновьевского блока силами зиновьевской террористической группы Румянцева и Котолынова 1 декабря 1934 года в г. Ленинграде убили Сергея Мироновича Кирова» – это главное, что было нужно. Для этого и велись все допросы.
Многие могут подумать, что Каменев сам виноват, как и все допрашиваемые, что сознались в несуществующем заговоре. Однако не стоит забывать, что все ранее арестованные были деморализованы. А у Каменева к тому же выработался «комплекс вины» за свою прошлую оппозиционную деятельность, который он в полной мере продемонстрировал на процессе «Московского центра», где со слезами на глазах признал политическую ответственность за убийство Кирова. И давление – «так требует партия» – для него также играло большую роль. Но главным тогда для него являлась семья, его дети. Он надеялся, что их не тронут.
Сразу после этого Николай Ежов сел за составление проекта закрытого письма ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока». В тот же день, 29 июля 1936 года, Сталин, внеся небольшие уточнения о троцкистах и существовании единого зиновьевско-троцкистского блока, утвердил его.
В письме говорилось, что Зиновьев и Каменев были не только вдохновителями террористической деятельности против вождей партии, но и авторами прямых указаний как об убийстве Кирова, так и о готовящихся покушениях на других руководителей партии, и в первую очередь Сталина, – «зиновьевцы проводили свою террористическую практику в прямом блоке с Троцким и троцкистами». Киров убит по решению объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока. Объединенный центр главной своей задачей ставил убийство Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева. Письмо предопределило дальнейший ход следствия и судебного процесса. С этого дня началась подготовка к открытому судебному процессу над троцкистско-зиновьевским блоком[515].
Записка А. Я. Вышинского И. В. Сталину о предоставлении проекта обвинительного заключения
7 августа 1936
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 233. Л. 83, 84, 109]
Записка Б. З. Шумяцкого И. В. Сталину о киносъемках судебного процесса
10 августа 1936
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 232. Л. 132]
Это все усложняло работу. Теперь получить признательные показания на допросах – полдела. Нельзя было допустить, чтобы на заседании суда подсудимые отрицали свои показания, как на процессе по «Кремлевскому делу».
Сразу после отправки закрытого письма Вышинский начал готовить проект обвинительного заключения. 7 августа 1936 года тот был готов и представлен Сталину. Изначально в нем значились 12 обвиняемых. Сталин своей рукой вписал еще двоих – М. И. Лурье и Н. Л. Лурье.
10 августа 1936 года, за девять дней до начала судебного процесса, Сталин просматривал уже поправленный вариант обвинительного заключения и внес еще две фамилии – Г. Е. Евдокимова и В. А. Тер-Ваганяна [516].
10 августа обвиняемым объявили об окончании следствия. Но сотрудники НКВД работу с обвиняемыми продолжили: были получены дополнительные показания и собственноручные заявления, впоследствии положенные в основу приговора.
Каменева допрашивали еще несколько раз – 10 и 14 августа[517]. Однако все эти допросы уже касались уточнений по поводу причастности Сокольникова, Серебрякова, Радека, Томского, Бухарина, Рыкова, их осведомленности о создании троцкистско-зиновьевского блока и их отношения к нему. Кроме того, Каменев подвергался дальнейшей обработке с целью закрепления полученных от них показаний и новых данных о преступной деятельности.
14 августа 1936 года, после получения от обвиняемых всей необходимой информации, Сталин уехал в отпуск в Сочи[518]. Однако он контролировал весь ход подготовки судебного процесса – и технические, и организационные моменты. Ежов и Каганович, имевший неофициальный статус заместителя И. В. Сталина в Политбюро во время его отпусков, постоянно информировали Сталина. Ежову вообще было поручено «общее наблюдение» за организацией и ходом процесса[519].
Сообщение ТАСС «В Прокуратуре Союза ССР» об окончании следствия по делу троцкистско-зиновьевских групп
15 августа 1936
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 233. Л. 187]
Генрих Григорьевич Ягода
1930-е