— Слава богу… Нападавший еще на свободе?
— Да.
— И этот Борис, который работал на ливийскую разведку?..
— Он связан с этим.
— О’кей. Если Борис в США, я его тебе найду.
— Знаю, что найдешь. — Я дал ему номер этого моего телефона и сказал: — Спасибо, Дик! — и, отключившись, прикончил свою выпивку.
На следующее утро в холле был другой парень из Отдела спецопераций, детектив Лу Рамос, в образе разносчика бубликов. Отличный выбор в девять тридцать утра, а лучше всего, что с настоящими бубликами и черным кофе для меня. Ожидая в холле, когда за мной прибудет машина, я болтал с детективом Рамосом, который, кажется, слегка трепетал передо мной.
— Если с вами что-то случится в мою вахту, я пропал, — сказал он доверительно.
— А каково тогда будет мне? Я-то буду мертв.
Я потягивал кофе и вспоминал вчерашний вечер. Прибыла посылка из техподдержки, так что теперь я носил микрофон и следящее устройство GPS. Кроме того, на мне был кевларовый бронежилет и спортивный пиджак, специально сшитый так, чтобы хорошо смотреться поверх пуленепробиваемого белья.
Остаток вечера я потратил на чтение дела Халила. Там было не очень много такого, чего я не помнил, но чтение заметок о поисках этой неуловимой ливийской сволочи по всему миру дало мне представление о том, насколько упорно его старались найти и как качественно он исчез. Около шести я позвонил в больницу — Кейт спокойно отдыхала, — потом посидел за компьютером, разослал имейлы друзьям и семье о том, что Кейт попала в аварию, мы уезжаем на несколько недель и не сможем получать электронную почту.
Потом я лег спать — впервые за долгое время с пистолетом под подушкой. И вот теперь в холле своего дома ем бублик и дожидаюсь поездки в больницу.
Подъехал приметный джип дорожной команды, и мы с детективом Рамосом вышли на тротуар. За рулем был полицейский в форме, представившийся как Кен Джексон, еще один, по имени Эд Риган, тоже в форме, открыл мне заднюю дверь. Я уселся, полицейский Риган занял пассажирское место, и мы стартовали.
Больница Бельвью, куда Кейт перевезли вертолетом утром, занимается тем, что мы называем деликатными случаями — больными и ранеными заключенными, а также пострадавшими свидетелями и жертвами преступлений, которым все еще угрожала опасность. Практически половина этажа представляла собой зону безопасности, и большинство пациентов были гостями ФБР, ПУН или Департамента исправительных учреждений.
Кейт была без капельницы и без аппарата искусственной вентиляции легких, что приятно.
— Привет, красотка, — сказал я.
— Рада тебя видеть, — сказала она, и мы поцеловались.
— И я рад. Выглядишь прекрасно.
Она и в самом деле выглядела прекрасно. Губа и щека там, где Халил ее ударил, распухли, но у нее был хороший цвет лица. На ране была лишь небольшая повязка, а вокруг — черно-синие синяки.
Мы немного поболтали. Голос у нее был слабый, я убедил ее не говорить много и помог попить воды из бутылки. Потом сказал:
— Меня отправили в восстановительный отпуск, так что я буду дома, пока ты выздоравливаешь.
— В этом нет необходимости.
— Этот отпуск не добровольный. — И я напомнил: — Не будем говорить о делах, пока ты не окажешься дома.
— Я предпочла бы поехать домой. Я отлично себя чувствую.
— Через несколько дней поедешь.
Кейт не заговорила о нападении Халила, но я был уверен, что она думала об этом, и вообще лучше не подавлять травму, а говорить о ней.
— Я видел видеозапись прыжка. Ты сама должна посмотреть. И прочитать мой рапорт.
— Не очень-то гордись, — посоветовала она.
— По крайней мере, могу сказать, что ты становишься прежней.
Она улыбнулась, дотронулась до моей руки и сказала:
— Я знаю, ты спас мне жизнь.
— Мы поговорим обо всем, когда ты будешь дома, — ответил я.
Мы обсудили кое-что из случившегося в свете моего и ее нового статуса охраняемых персон. Она немного подумала, потом спросила:
— Кто-нибудь предпринял что-нибудь в отношении Чипа Уиггинса?
— Ну, в общем, да. Халил.
— Ох… боже мой…
— Ага. На прошлой неделе в Санта-Барбаре. — Я рассказал ей об убийстве Чипа Уиггинса, потом Фариде Мансуре и о таксисте, убитом на Мюррей-стрит.
Она кивнула и логично заключила:
— Халил в городе. — Ее следующая мысль была о том, что с наибольшей вероятностью следующим увижу Асада Халила я, Джон Кори; впрочем, я и сам это понимал. — Джон, надеюсь, тебя прикрыли полностью. Будь осторожен… И не вызывайся заманивать Халила.
— Конечно, не буду.
Пора было рассказать ей о Гейбе, но сперва я сказал:
— Мы думаем, что Халил выбрал целью ОГБТ, так что в его списке могут быть и другие — Фостер или даже Винс и Том.
Кейт кивнула и сказала:
— Полагаю, у Халила есть некоторое представление о командной структуре ОГБТ. — Это привело ее к следующей мысли: — И Гейб тоже. Он же в команде охотников на львов.
Я взял ее за руку и сказал:
— Гейб погиб. — Я рассказал, что произошло с Гейбом, его женой и дочерью. Заодно и об убийстве водителя лимузина возле дома Гейба. Она смотрела в потолок со слезами на глазах.
— За что? Чем виноваты эти бедные женщины, чтобы… так умереть?
Она устала, и голос ее стал еще слабее, поэтому я сказал:
— Пойду, тебе надо отдохнуть.
— Забери меня отсюда завтра, — сказала она.
— Постараюсь.
Мы поцеловались, и я отправился к медсестрам и сказал дежурной сестре, что миссис Кори хочет выписаться на следующий день.
Сестра сверилась с карточкой и проинформировала меня, что миссис Кори сначала должна пройти медицинское обследование. Кроме того, для выписки требуется сигнал.
— В смысле?
— В смысле, это не только медицинское решение. Мы должны поставить в известность определенных людей, прежде чем ее можно будет выписать.
В смысле, Уолш решил держать специального агента Кейт Мэйфилд в Бельвью, подальше от мужа, которого она нежно любит и который нужен ФБР, чтобы выполнить задание под названием «Ловля на живца».
Вернувшись домой, я написал рапорт о происшествии, тщательно стараясь не приукрашивать факты, и уложился как раз до часа коктейлей, так что у меня даже осталось время на один, прежде чем шофер со стрелком заберут меня на вечерний визит в больницу. Я как раз пытался решить, хочу я водки (без запаха) или скотча (мой обычный), когда зазвонил предоплаченный телефон. Этот номер мало кто знал. Я взял трубку:
— Кори.
— Могу я поговорить с главой семьи? — спросил Дик Кирнс.
У Дика явно были хорошие новости. Я ответил:
— Да, мэм. Сейчас его приведу.
Он посмеялся шутке и сказал:
— Джон, похоже, я его нашел.
— Живым?
— Вероятно, да. Парень из нью-йоркского офиса не говорил, что он мертв. Записываешь?
Я взял со стола бумагу и карандаш и сказал:
— Давай.
— О’кей. Борис Корсаков. — Он произнес по буквам и добавил: — Фэбээровец, с которым я говорил, сказал, что он проходил по программе натурализации советских эмигрантов. Фото, которое прислало мне ФБР, я отправил тебе на электронную почту.
— Подожди. — Я открыл имейл от Дика. С экрана на меня смотрел Борис. Мой Борис. — Это он, Дик. Ты гений.
— Я мастер трепа. Этого парня из ФБР я просто уболтал.
Он продолжал еще некоторое время, а я вежливо и терпеливо слушал, глядя на фотографию Бориса. Он выглядел крутым мачо. Сможет Асад Халил взять верх над этим парнем? Три года назад, когда мы с Борисом познакомились, я так не думал, но…
— Он живет по адресу 12-355, Двенадцатая улица Брайтона, Брайтон-Бич, там же, где половина нью-йоркских русских. Квартира 16А. Уже почти три года, — добавил Дик.
— О’кей.
Борис выбрал район, где бывшие кагэбэшники собирались за бутылкой водки и вспоминали старые добрые деньки, когда они были молоды и ненавидимы.
— Я не смог получить от ФБР номер его мобильного или домашнего, только рабочий. И еще… Борис владеет и управляет ночным клубом. Называется «Светлана». Находится прямо на прогулочной дорожке пляжа у Третьей улицы Брайтона.
— О’кей… И это заведение принадлежит Борису?
— Ну, с этими русскими, кто там разберет, какие у него теневые партнеры? Все это русская мафия, верно?
— Возможно. А возможно, ЦРУ дало ему ссуду.
— Да? Ну, дай мне знать, как обернется дело.
— О’кей. Я твой должник.
Этаж повышенной безопасности в Бельвью сочетает худшие черты двух плохих мест — больницы и тюрьмы. Мое имя было в списке допущенных посетителей, и по своему удостоверению я прошел контрольный пункт безопасности с минимальными трудностями. С другой стороны, Асад Халил в эту дверь не войдет.
Асад Халил вообще не должен знать, что миссис Кори жива, чувствует себя хорошо и находится здесь. Тем не менее мне было интересно, проверят ли его нью-йоркские друзья официальное сообщение о смерти Кейт. Я сделал мысленную заметку сказать Уолшу, что надо получить и зарегистрировать подложное свидетельство о смерти. Теперь, сидя у постели Кейт, я сказал ей, что она должна остаться в больнице, но она уже знала об этом.
Я заметил, что мой игрушечный лев повешен за шею на шнуре оконных жалюзи, и спросил:
— Психологический тест ты еще не проходила?
— Постараюсь попасть в психушку, чтобы мы смогли быть вместе.
Мы поболтали, потом Кейт сказала:
— Я чувствую себя здесь такой бесполезной.
Я попробовал ободрить ее:
— Ты, может быть, единственный человек на планете, который дал отпор Халилу и выжил, чтобы рассказать об этом.
— Почему он не… пытался убить и тебя тоже?
Кейт явно начала раздумывать обо всем этом, и я сказал:
— У него руки были заняты тобой.
Она посмотрела на меня:
— Я думаю, он хотел, чтобы ты увидел, как я умираю.
Чтобы отвлечь ее от неприятной темы и успокоить, я сказал, что теперь, куда бы я ни пошел, меня все время окружают люди из ОГБТ и в доме они тоже дежурят.
Зашел санитар и оставил меню обеда. Кейт отметила что-то, передала меню мне и предложила: