Всадники сбились в кучу; командиры галопом носились взад-вперед, а в застойной, звенящей мошкарой духоте леса люди, понимавшие явные признаки происходящего, выжидательно закряхтели, когда громадные порядки двинулись вперед решительным шагом колено к колену.
— Уж вмале узнают! — радостно выкрикнул Хоб Куцехвостый; его тотчас зашикали за несдержанность.
И все же сдержать бурлящую радость трудновато, подумал Хэл и чуть не испустил пронзительный крик торжества, когда блистательные, неумолимые всадники перевалили через небольшой уступ — и вдруг наткнулись на топкое заболоченное озерко, не замеченное прежде, протянувшееся перед первыми двумя кольцами шилтронов, будто крепостной ров.
Замешательство. Топтание на месте. Селкеркцы снова дали залп, вынуждая коней метаться и взбрыкивать, сбрасывая седоков на землю с грохотом и лязгом рассыпанной кухонной утвари. До ушей Хэла докатились слабые ликующие крики, а за ними чудовищный приливной рев…
Хвостатые псы.
Медленно, мучительно, понукаемая надрывными криками командиров, галопом носившихся туда-сюда и даже стучавших по щитам, увидел Хэл, — вся разрозненная масса начала поворачивать налево, к баталии де Варенна, огибавшей вставшую на пути длинную топкую полосу и подставившей не защищенный щитами бок под стрелы. Многие даже не надели большие шлемы, защищающие лицо, и теперь горбились и отворачивались от стрел, как от снежного бурана.
Этот момент можно было бы посмаковать, однако Хэл увидел, что это привело лишь к тому, что все силы из центра сосредоточились правее рубежа шотландцев, где затаился в лесной засаде он сам вместе с остальными хердманстонскими всадниками.
— Стерегите правый бок, робяты, — рыкнул Сим, и люди пригнулись на терпеливых гарронах при приближении рыцарей де Варенна, перестроившихся в боевые порядки и двинувшихся к громадному кольцу щитов — и шотландским рыцарям, преградившим проход между ним и лесом. Хэл увидел, что они пройдут у него прямо под носом, стиснутые лесом и пиками шилтрона в плотную массу, справиться с которой шотландским рыцарям при лобовом столкновении нечего и думать, — и Хэл подведет два десятка своих всадников им во фланг в уповании, что этот блошиный укус достаточно досадит английским рыцарям, чтобы сокрушить их.
— Храни нас Бог, — пробормотал Джок Недоделанный.
— Во веки веков, — вполголоса заученно отозвались другие.
— Lente aleure![83] — донесся слабый, как последняя надежда, крик английских командиров echelles[84], и эти подразделения — одно за другим, справа налево — тронулись шагом, подняв копья.
— Paulatim![85]
Понемногу набирая ход, грандиозная масса людей в кольчугах покатилась вперед под храпение и тонкое, пронзительное ржание взбудораженных коней. Грифф под Хэлом шелохнулся, учуяв едкий смрад сечи, ощутил дрожь — едва они поравнялись, грандиозное трясение земли дошло сквозь седло до самого живота Хэла. Листва затрепетала, упала ветка.
— Во имя всех Святых Божиих… — заскулил кто-то.
— Pongniе́!
Одно за другим подразделения повиновались, пришпоривая лошадей. Громадные боевые кони взрывали землю, всадники ревели. Однако они были так стеснены, что не могли двигаться быстрее неуклюжего полугалопа-полурысцы, оставаясь колено к колену.
— Сейчас, — прошипел Хэл, следя за отдаленным порядком кавалеристов с фигурой Уоллеса, возвышающегося над остальными на целую голову и плечи, видя, как тот возносит полуторный меч над головой…
Кто-то вырвался из последних рядов, припустив в лес, как лиса от своры собак. К нему присоединился другой. И третий. Опустив меч, Уоллес устремился вперед, увлекая за собой группку людей, — а вдвое больше того развернули своих коней и дунули прочь.
Нобили Шотландии все-таки бежали.
Схватка и победа стали мечтой. Хэл понял это, увидев, как Уоллес с жалкой горсткой оставшихся рыцарей врезается в громадный короб английских копий. Единственным разумным образом действий было бегство — внезапный порыв заставил его дернуть голову Гриффа назад, — но в тот же миг он увидел падение коня, увидел, как красно-золотой великан исчезает в массе. Подняв меч, Хэл пришпорил Гриффа настолько жестко, что гаррон взвизгнул, и все люди у него за спиной ринулись из леса с воплем «Сьентклер!».
Они врезались во фланг сражающимся рыцарям как раз в том месте, где те скопились, как вода у плотины. Хэл рубил и колол, слыша, как меч звенит, будто молот о наковальню, чувствовал отдающиеся в руку удары. Вот над ним нависла полосатая фигура. Хэл рубанул, и человек откинул голову, как кукла, — сбоку в шлеме его зияла глубокая вмятина. Вот удар сотряс щит Хэла, едва не выбив из седла и заставив вцепиться изо всех сил в Гриффа, развернувшегося полукругом.
Он увидел, как Безносый Клемми, зацепив бердышом затейливую гербовую накидку рыцаря, разворачивает коня и рвется прочь, таща рыцаря за собой. Тот с лязгом рухнул на землю, где Джок Недоделанный, работая локтем, как безумный скрипач, осы́пал его градом ударов, пока битва не увлекла его гаррона прочь.
Дамба дала брешь; грандиозная масса закованной в броню конницы накатила на остатки шотландских рыцарей — либо спешенных и умирающих, либо спешно удирающих в лес. Хэл понял, что его собственная атака ошарашила противника лишь на минутку, и теперь англичане с проклятьями разворачиваются для боя. Увидел, как гаррон Джока Недоделанного по кличке Малый Дан, получив удар в грудь чудовищными копытами боевого коня, с визгом валится — и Недоделанный скрылся из виду в круговерти копыт, ног и брызжущей крови.
Ворон Денд, оставшийся на ногах, с залитым кровью лицом с криком размахивал остатками своего расщепленного бердыша, превратившегося в топор на короткой ручке; удар рыцаря в сине-золотой накидке сокрушил его голову вместе с шишаком.
— Уоллес!.. — крикнул голос, и Хэл обернулся на крик, уклонившись от направленного в голову яростного удара топором, отразил булаву щитом и нанес ответный удар. Мельком заметил пешего Сима, указывавшего куда-то, разинув рот; Хэл развернул Гриффа, ощутил, как животное спотыкается, чертыхнулся и поддал ему острыми шпорами.
Уоллес, лишившийся коня, стоял, как дерево среди паводка, держа меч уже обеими руками, с большей мощью обрушивая Ад на врагов. Всадники силились пробиться к нему, видя пламенеющего у него на груди красного вздыбленного льва и понимая, кто он, чувствуя вкус славы, но он все стоял — ревущий великан, более огр, нежели человек.
Хранитель мельком обернулся, когда Хэл подлетел к нему сбоку на Гриффе, сам не зная, что творит и зачем, — и узрел неподдельное ликование Уоллеса, широкую блаженную ухмылку.
Он готов к смерти, вдруг пронзила Хэла изумленная мысль. Не страшится ни капельки…
Сим выбрался из кучи малой, рубя налево и направо, и встал с одной стороны Уоллеса; Хэл обнаружил себя с другой, чувствуя, как Грифф спотыкается на подкашивающихся ногах.
— К кольцу! — крикнул Уоллес, и они подчинились, двигаясь проворно, насколько могли. Вдруг ощутив, как Грифф оседает, Хэл ухитрился, дрыгнув ногами, соскочить на землю; из груди животного торчал обломок глубоко вошедшего копья, и, костеря себя, что не заметил — когда это стряслось, во имя Христа?! — он услышал, как животное выдыхает последнюю кровавую пену и умирает.
— Кольцо! — крикнул Сим, хватаясь за локоть.
В них врезалась лошадь, разделив их и закружив Хэла волчком, так что перед глазами все поплыло, промелькнули мозолистые, облепленные грязью ноги; он перекатился, пытаясь сфокусировать взгляд, и увидел над собой лес древков.
Затем рука сграбастала его за сюркот, потащив назад; затрещала рвущаяся ткань, и в голове безумным лепетом пронеслась мысль, что Хлебная Бет впадет в бешенство из-за погубленного шитья.
Перед ним замаячила фигура, вперед метнулась рука, и он смутно ощутил пощечину, потом вторую — жгучую, как укус пчелы. Вскинув руку, чтобы заслониться от третьей, увидел улыбающееся лицо Уоллеса, измазанное кровью.
— Пришли в чувство?.. Хорошо, нас еще ждет работа.
Меч и шлем Хэл потерял, да и с чепцом, расхлябанно болтавшимся с одной стороны, было что-то не то. Субъект с очумелым взором, с торчащими из-под кожаного шлема космами и безумной ухмылкой сунул ему длинный нож. Взяв оружие, Хэл поглядел вверх и вокруг, чувствуя дрожь ближайших плеч и спин под напором английских рыцарей, пытавшихся прорваться сквозь ощетиненное кольцо угрюмых людей, стоявших как единый зверь, припертый к стенке.
Всадники кружили, раздосадованно швыряясь проклятьями, булавами, топорами, обломками своих копий и — теперь, когда селкеркские лучники рассеялись, — своими громадными бочкообразными шлемами. Пикинеры кололи и били с плеча, пыхтя и рыча, и исполинские кони гибли, роняя гордые гербы своих наездников в истоптанную траву и кровавую грязь, где люди в грязных власяницах выскакивали из задних рядов кольца пик, ужом проскальзывая между ног, чтобы обратить их в бегство или наброситься на застрявших или чересчур медлительных, чтобы успеть удрать.
— Что, боле не до песен, жопа свинская? — взвыл один, пауком прыгая на черно-серебристую фигуру рыцаря, с трудом отползавшего на четвереньках от истошного визга и лягающихся ног своего издыхающего коня. Узкое лезвие ножа скользнуло в щель забрала, и кровь хлынула через дыхательные отверстия. В следующий момент паук уже скрылся под защиту пик, тяжело дыша и ухмыляясь Хэлу, как лис, только что задушивший курицу. Он вытер кинжал о свою грязную, подранную брака, и Хэл увидел, что это Фергюс Жук в своем черном панцире из вываренной кожи, скалящий окровавленные зубы. Он подмигнул, будто только что углядел Хэла в сутолоке пивной.
— В теле доселе, мой государь.
Хэл моргнул. Еще жив. За пределами защитного кольца пик шотландских лучников преследовала и истребляла катящаяся убийственная волна, и оставалось лишь гадать, что стало с Симом.