– А наш агент не засветится, когда найдут взятую напрокат и брошенную потом машину… если вдруг что-нибудь не получится с людьми из ООН? – спросил Натан, медленно потягивая пиво.
– Конечно, засветится, но после этой операции он туда уже больше не вернется, – откликнулся Амир.
– А что будет с деньгами, которые оставят в машине? – поинтересовался Марк.
– Что ж, наверное, ооновцы возьмут немного… А может быть, и нет… Что я могу сказать? Накладные расходы… – Муса закурил и пожал плечами.
– А что с агентом? – обратился Натан к Ами-ру. – Ты сказал, что после проведения операции он выходит из игры?
– Из Дамаска он отправится в Швейцарию, чтобы собрать вещи и привести в порядок дела. Но в Сирию больше не вернется. Он будет дома недели через три.
– Что за невезение! А я так хотел, чтобы он остался в Дамаске на все четыре года, – пробурчал Марк и потянулся, позевывая.
– Почему это? – удивился Натан.
– Марк крутит роман с женой этого парня, – объяснил Амир, – и судя по тому, что до меня доходит, крутит на полную катушку. Но хорошенького понемножку!..
Натан попытался говорить спокойно:-
– Конечно, ты меня разыгрываешь! Ну, в смысле… ты же это не всерьез?
– Эй, приятель! Да что, черт возьми, с тобой такое? – воскликнул Марк, удивленный реакцией Натана.
– Так ты не шутишь… – с трудом выдавил из себя потрясенный Натан. – Вы, мерзавцы, подвергаете людей смертельной опасности, поручая им сложнейшие задания, которые они выполняют, рискуя жизнью, как настоящие герои и патриоты… а в это время вы, так называемые начальники, платите прекрасным, мужественным парням тем, что трахаете их жен! – Натан вскочил и, стоя, гневно смотрел на Амира. – А что будет, если тебе захочется остаться с этой женщиной, потому что тебе, видишь ли, так нравится? Ты скажешь этому бедняге, чтобы он отвалил? Или устроишь так, чтобы он закончил свою жизнь в какой-нибудь неизвестной могиле на чужбине – только для того, чтобы тебе и дальше не пришлось отказываться от своих маленьких и таких невинных слабостей?
Муса внимательно посмотрел на Натана.
– По-моему, ты воспринимаешь все совершенно неправильно. Ну подумай сам! Эта женщина живет одна долгие восемь месяцев в году. Если повезет, она проведет с мужем один или два уикэнда. Мы только даем ей то, что она хочет и в чем нуждается. Благодаря этому ей не приходится шляться бог знает где. И нет опасности, что после того, как муж вернется, до него дойдут какие-нибудь неприятные слухи… Так что, как видишь, кругом сплошные плюсы. Супруги наших героев не сбегают из дома с разносчиками молока!
– Ну надо же, как мило! – восхитился Натан. – Скажи, а вы относитесь так ко всем женам? То есть вы не допускаете никакой дискриминации? И эту сверхурочную работу выполняет только руководящий состав или приходится обращаться к кому-нибудь за помощью?
– Я согласен, это титанический труд, – отозвался Марк, на этот раз с улыбкой, – но кто-то же должен жертвовать собой ради общества…
– Послушай, – вмешался Муса, – может, это действительно не лучшее решение, но так уж у нас повелось. Ты ведь не будешь утверждать, что впервые об этом слышишь?
– Нет, – с горечью ответил Натан, – но я всегда думал, что это только россказни, как о нашей первой атаке на Энтеббе.
– Совсем неостроумно, – сухо сказал Муса. – Ты ведешь себя сейчас просто нелепо! Ты смешон!
– А вы все просто омерзительны, – отчеканил Натан и направился к выходу. – Когда я вам понадоблюсь, звоните. – Он широко распахнул дверь и тут же с грохотом захлопнул ее за собой.
– Чего это он? – спросил опешивший Марк и задумчиво посмотрел на Мусу. – Думаешь, он начнет болтать? – И, поколебавшись, Марк уныло добавил: – Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду…
– А что он может рассказать? И кому? – искренне удивился Муса. – Послушай, Натан отличный мужик. Просто у него исключительно твердые моральные принципы, когда дело касается замужних… Но он все равно всегда будет одним из нас – Муса начал проявлять нетерпение и поглядывать на часы.
– Что ж, остается только надеяться, что ты не ошибаешься… – вздохнул Марк.
– Мне надо на минутку заскочить к себе в контору, – встрепенулся Амир. – Чувствую, что после сегодняшнего выступления Натана за мной должок…
Амир и Марк молча дошли до стоянки. Уже у машины Марк повернулся к Амиру и сказал:
– Надеюсь, Амир, что ты не провалишь всю операцию только для того, чтобы нагадить Натану. Ведь если подумать, он в чем-то прав…
– Я бы никогда не поставил под удар операцию по личным мотивам, Марк. Но я, знаешь ли ты, хорошо умею совмещать интересы дела и свои собственные планы… И кроме того, я не считаю, что этот пижон прав. Нам обоим прекрасно известно, что ни один из нас никогда никого ни к чему не принуждал. Если женщина говорит «нет», значит нет. Да успокойся ты, они так же любят эти забавы, как и мы. Что? И ты туда же? Вот что, Марк, езжай-ка ты домой, и если застанешь жену одну, то не теряй времени даром, – ухмыльнулся Амир.
– Прекрати свои дурацкие шутки, – сердито глянул на него Марк.
– Что, наступил на любимую мозоль? Ну прости! – Язвительный голос Амира был полон сарказма. Еще неприятнее звучал его смех, когда, захлопнув дверцу машины, он издевательски помахал Марку на прощание рукой.
Амир замышляет какую-то мерзость, подумал Марк, когда тот на полной скорости промчался мимо него.
11
11 сентября, время: 21.30 – Старая Яффа
На древней террасе рыбного ресторана «Тар-шиш», выходившей на живописный рыбацкий причал в старой Яффе, страшно удрученный недавней сценой, Натан сидел напротив женщины, которая была когда-то его женой. Длинные каштановые волосы обрамляли нежный овал ее лица и оттеняли красоту миндалевидных карих глаз. Она смотрела на него с сочувствием и пониманием. Ханна хорошо знала его и видела, что сейчас он весь как натянутая струна… Однако Натан, отказываясь признать очевидное, убеждал Ханну, что ничего не случилось и что все в порядке…
– Послушай, – сказала она в конце концов, чуть наклонив голову и стараясь поймать его взгляд. – Ты же знаешь, что мне ты можешь рассказать все. Хоть я уже и не твоя жена, я имею право интересоваться твоей жизнью. Что произошло?
– Да, в общем, ничего особенного, – махнул рукой Натан. – Обычные расхождения во взглядах, только и всего. Сегодня что-то одно, завтра – другое… Хотя, по сути дела, в итоге все сводится к одному.
– Я никогда не могла понять, почему ты не бросишь эту свою омерзительную работу, – пожала плечами Ханна.
В эту минуту к ним подошел официант. Он зажег свечу в чаше цвета янтаря и номенял пепельницы.
– Что вы будете пить? – вежливо спросил официант.
Натан вопросительно посмотрел на Ханну.
– Сначала ты, – ответила она.
– Мне только пиво, – устало сказал Натан.
– Хорошо, – кивнула Ханна, – а мне, пожалуйста, кофе.
Они оба заказали фирменное рыбное блюдо, а на закуску омара в соусе тахита.
Когда им принесли теплые лепешки и большое блюдо с разнообразными маринованными фруктами и овощами, они с аппетитом принялись за еду.
– Я не могу им ничего объяснить, – начал Натан. – Они считают, что всегда и во всем правы. Я пытаюсь им внушить, что существует какой-то определенный минимум порядочности. Ведь это не так уж трудно понять. – Он с грустью посмотрел на Ханну. – А может, я ошибаюсь…
– Натан, я уже сто раз повторяла тебе: ты из другой среды. Ты не вписываешься в их схему и никогда не впишешься, – горячо заговорила Ханна. – Ты родился и вырос в Соединенных Штатах. Оттуда ты вынес свое представление о морали и жизненных ценностях и потому никогда не поймешь здешних мужчин. Они всегда будут стараться походить на неотразимых махо. Они думают, что именно этого от них ждут. Их так воспитали, и тут уж ничего не поделаешь. Этих людей изменить уже нельзя!
– Ты не права, Ханна, – покачал головой Натан. – Ведь я приезжал сюда в детстве. Я проводил здесь каникулы. Я был в молодежной организации. Я принадлежу этой земле. Я еврей, и этом моя страна. Какой же иной земле я мог бы еще принадлежать? Здесь мои корни! – в отчаянии воскликнул Натан.
– Да, конечно, ты будешь принадлежать этой земле, если станешь таким же, как они все, – горько усмехнулась Ханна. – И нет сомнения, что твои корни здесь. Но как только ты пытаешься настаивать на своей точке зрения, высказывать свое мнение, все твои коллеги затыкают тебе рот, и тогда ты начинаешь заниматься душевным самоедством. Твоя работа того не стоит. Брось все это. Ты найдешь свое место в жизни в отличие от тех ничтожеств, которых ты называешь своими коллегами и друзьями. Среди них, наверное, не было ни одного, кто не старался бы затащить меня в постель еще в те времена, когда мы были женаты. И ты даже не представляешь, как они стремились утешить меня после развода.
Потрясенный Натан внимательно смотрел на Ханну; в его глазах застыл невысказанный вопрос.
– Не беспокойся, – улыбнулась она. – Ни одному из них этого не удалось. Мне дурно делалось от одного их вида. Что за сборище неудачников – эта «элита», эти «избранные». Просто смех берет!
– На флоте все было совсем иначе… – задумчиво проговорил Натан.
– Ты был там с лучшей частью своего курса, – кивнула Ханна. – Вы были молоды. И очутились на передовой. А туда, как правило, попадают самые лучшие. Потому что те, кто дергает за ниточки и посылает людей под пули, бывают обычно настоящими мерзавцами. А теперь, оказавшись в их рядах, ты никак не можешь с этим смириться, – пожала плечами женщина.
– Да брось ты, я никогда не говорил, что не могу с этим смириться, – сказал Натан, пытаясь выдавить из себя улыбку. – Давай больше не будем говорить об этом! Ведь не каждый день мне удается поужинать с такой красивой женщиной.
– Натан, перестань, ты ведь знаешь, что я все равно к тебе не вернусь, – грустно взглянула на него Ханна.
– Знаю, знаю, – покивал он головой так, словно решил поскорее уйти от этой темы.