Дверь кабинета оказалась приоткрытой. Она толкнула ее ногой и услышала рядом с собой легкий шелест. От неожиданности Иллария вскрикнула и уронила фонарик. Испуганно зажала рот рукой. Спина мгновенно покрылась жаркой испариной. Фонарь упал с громким стуком и погас. Тьма стояла, хоть глаз выколи. Иллария опустилась на колени и принялась шарить вокруг себя. Шелест повторился ближе. Струйка холодного воздуха мазнула по лицу, холодные пальцы сквозняка прикоснулись к затылку. Иллария замерла в ужасе. Еще секунда — и она потеряет сознание.
«Спокойно, спокойно…» — бормочет она, уговаривая себя. Фонарика все нет. Она продолжает шарить по полу, но безрезультатно. Потеряв надежду найти фонарь, Иллария поднимается с коленей и, держась за стену, осторожно входит в кабинет. Сейчас она доберется до письменного стола и включит лампу. Сейф за картиной над столом. Кирилл говорил, что не способен удержать в голове ни одного номера телефона. А коды выбирает самые простые…
Запах… В кабинете стоит странный резкий запах… Иллария не может понять, что он ей напоминает. И звук… капающей воды? Или неравномерно лопающихся пузырьков газа. Кап, кап, кап… Иллария делает неуверенный шаг, протянув руки вперед. Ее накрывает жаркая волна страха. Она замирает, прислушиваясь. В ушах тонко и противно звенит. В доме стоит напряженная стоглазая тишина. Еще шаг, и, споткнувшись о препятствие, она падает на что-то мягкое, похожее на ворох тряпья. Она с трудом поднимается, ноги скользят… добирается до письменного стола, включает лампу и видит лежащего на полу Кирилла! Голова его запрокинута… грудь, живот… сплошное кровавое месиво… кровь везде… на белом махровом халате, на светлом ковре… его рыжие волосы потемнели от крови… И ружье рядом… Кровь на ее собственных руках… густая, теплая, липкая.
За окном вдруг вспыхивает молния и грохочет гром. Иллария захлебывается собственным воплем. Пытается бежать, но не может двинуться с места. Ей кажется, что Кирилл вздохнул. Она явственно слышит вздох… И вдруг ей в лицо бросается серая тень… раздается резкий шелест и дурной хриплый вопль… Иллария заслоняется рукой и едва не теряет сознание от ужаса…
Она бежит… натыкается на стену. Скользя ладонями по ней, находит дверь. В коридоре чуть светлее. Она почти различает перила лестницы. Кубарем скатывается по ступенькам, с трудом удерживая равновесие. Распахивает входную дверь и вылетает на крыльцо…
И все это время мозг сверлит одна мысль: не может быть! Как же так? Откуда Кирилл взялся? Он же уехал! И только потом — кто? Кто его убил?
Иллария сбегает по ступенькам крыльца, несется по красно-синей дорожке, вылетает на пустынную улицу, желая лишь одного — убраться отсюда как можно дальше. Она с размаха налетает на мужчину, отшатывается и кричит отчаянно. Мужчина хватает ее за плечи и трясет. Иллария, зажмурившись, продолжает кричать тонко и пронзительно. Он закрывает ей рот ладонью. Она вырывается и кусает его за руку, и тогда он бьет ее по лицу. Подтаскивает к уличному фонарю и спрашивает:
— Что случилось? — Изумленно смотрит на ее руки в окровавленных резиновых перчатках, испачканное кровью лицо. — Вы что, убили кого-то?
Иллария бессмысленно всматривается в лицо мужчины.
— Это вы?!
— Что вы здесь делаете? — спрашивает Павел Максимов.
— Я не убивала, — шепчет Иллария. — Это не я!
— Что случилось?
— Кирилла убили, — говорит она. — В кабинете.
— А что это за маскарад? — Он кивает на ее руки в резиновых перчатках.
— Я хотела забрать одну вещь… из сейфа, а он лежит на полу в крови…
Ее трясет.
— Забрали?
— Нет! Я споткнулась и упала, а там… он! В кабинете…
— Кто лежит?
— Кирилл… Но этого не может быть. Он же уехал!
— Что за вещь?
— Моя вещь… — Она боится сказать ему правду.
Он рассматривает ее испачканное кровью лицо и спрашивает:
— Он вас шантажировал?
Иллария кивает и всхлипывает.
— Откуда у вас ключ?
— Он… Кирилл дал…
— Дал ключ и сказал, что уедет? — В голосе его сквозит недоверие.
— Ключ он дал… раньше, когда все было еще… хорошо… — Она осекается.
— Пошли, — говорит Павел.
— Я не пойду туда!
— А как же… ваша вещь?
— Пошли, — соглашается она.
Они беспрепятственно проникают в дом, поднимаются по лестнице в кабинет. Горит настольная лампа под зеленым абажуром. Иллария, удерживая подступающую тошноту, старается не смотреть на Кирилла, но ей это плохо удается…
— Это не я, — шепчет она. — Вы мне верите?
Павел молча смотрит на труп. Спрашивает:
— Кто это?
— Кирилл Пушкарев, — с трудом произносит Иллария. Отводит взгляд.
— Кирилл Пушкарев, — повторяет Павел. Наклоняется над трупом, смотрит внимательно. Выпрямляется. Спрашивает: — Код знаете?
Иллария, раскрыв рот, с недоумением смотрит на него.
— Код сейфа? — нетерпеливо повторяет Павел.
— Да, сейчас… Кирилл говорил, что никогда не мог запомнить чисел… — произносит она, запнувшись. Имя вспыхивает и тает, за ним уже нет человека… — Сейчас… пять-четыре-пять-четыре-пять-пять. Сейф за картиной.
Павел обходит лежащего на полу Кирилла, достает из кармана носовой платок, обматывает им руку и осторожно сдвигает картину. Он удивительно спокоен. Иллария напряженно следит за его движениями. «Скорей бы убраться отсюда, — думает тоскливо. — Скорей бы!»
Код не понадобился — сейф открыт. В верхнем отделении лежит конверт и миниатюрная цифровая фотокамера. Иллария стаскивает зубами резиновую перчатку, ощущая сладковатый привкус во рту. Павел спрашивает взглядом, она кивает. Он передает ей конверт и фотокамеру. Она открывает конверт, пачкая его кровью. Видит знакомые фотографии, резко засовывает их обратно. Туда же прячет фотокамеру.
— Идите вперед, — говорит Павел. — Я тут немного почищу.
Иллария спускается по лестнице, прижимая к себе добычу. Как механическая кукла — звенящая пустота в голове и судорожные движения — выходит из дома. Стоит на дорожке, дожидаясь Павла…
— Как вы добрались сюда? — спрашивает он уже на улице.
— На машине. Она вон там, — Иллария машет рукой.
— Сможете вести сами?
— Наверное, смогу.
— Отвезти вас?
— Не нужно. Спасибо. Вы… — она запинается. — Вы ведь не думаете, что это я?
Ей просто необходимо, чтобы этот угрюмый парень поверил ей. Как сказал тогда менеджер со станции техобслуживания… убийца! Она вспоминает, как Павел деловито вошел в кабинет, как рассматривал Кирилла, и на лице его не возникло ни испуга, ни удивления. Павел пожимает плечами.
— Это не я, — повторяет Иллария настойчиво. — Я и ружья-то никогда в руках не держала… честное слово!
Павел кладет руку ей на плечо, сжимает.
— Выпейте ромашковый чай, — говорит. — И ложитесь спать…
— А вы… Вы здесь живете?
Он не отвечает.
— Спасибо, — говорит Иллария.
— Остановитесь на мосту, — советует Павел. — Бросьте в реку перчатки и кроссовки. Все бросьте. У вас в машине есть какая-нибудь обувь и одежда? Переоденьтесь… не садитесь в этом в машину…
Они идут по пустынной улице.
— Фонарик ваш? — вдруг вспоминает он и протягивает его ей. Она машинально берет, ни о чем не спрашивая.
Он проводил ее до машины. Стоял, смотрел вслед, пока красные огоньки не исчезли за поворотом.
Павел Максимов добрался домой около двух часов ночи. Шел не спеша, сунув руки в карманы.
На веранде в его кресле сидел в темноте прокурор Гапочка. Павел замер от неожиданности.
— Поздно гуляете, молодой человек, — заметил Гапочка укоризненно. — Жду-жду… Ваш квартирант сказал, что не знает, где вы. А я шел мимо, дай, думаю, зайду по-соседски. Не спится, знаете ли. — Он поднялся и включил свет. Неярко вспыхнула лампочка под потолком.
Павел сел. Проследив за взглядом прокурора, посмотрел на собственные руки и увидел на них кровь…
Глава 34Триумвират-4
Друзья снова сидели в уютном баре «Тутси». Заботливый Митрич, не спрашиваясь, принес коньяк и орешки.
Мужчины выпили, и Федор спросил:
— Какие события, капитан? Что у нас новенького по Антиквару?
— По Антиквару нет ничего новенького. А вообще есть труп, — сказал Коля Астахов. — Прошлой ночью в собственном кабинете застрелился предприниматель Кирилл Пушкарев. Был он в халате, видимо, уже лег, но почему-то встал, взял ружье и пошел в кабинет. Включил настольную лампу. Она горела, когда мы приехали. И выстрелил два раза — сначала в люстру, потом себе в живот…
— Как вы узнали? — спросил Федор.
— Поступил звонок.
— Анонимный?
— Нет, звонивший назвался, но связь была плохая, дежурный мало что понял.
— Что за оружие? — спросил Федор.
— Дробовик «моссберг», восемьдесят восьмая модель.
— Серьезная игрушка.
— Это охотничье ружье? — спросил Савелий. — А почему он стрелял в люстру?
— Нет, Савелий. Это гладкоствольное ружье для ближнего боя, для полицейских и армейских спецопераций, самообороны, охраны жилища… и так далее. Почему в люстру? Возможно, она ему давно не нравилась… Коля!
— Черт его знает… непонятно. Первый раз он выстрелил вверх, причем держа ствол почти вертикально, разнес вдребезги люстру, осколки разнесло по всему кабинету. Второй раз в себя — дробью ему разворотило живот, грудь… Кровищи как на бойне. Я вам сейчас… — Он открыл портфель, достал желтый конверт из плотной бумаги, открыл. — Вот! Слабонервных просят не смотреть!
Федор взял пачку цветных фотографий и присвистнул. Верхняя изображала мужчину, лежащего на спине в центре комнаты головой к двери, полуприкрытого белым махровым халатом, красным от крови. Глаза открыты, голова запрокинута, руки разбросаны в стороны. Тускло отсвечивает ствол ружья рядом. Ковер и пол усыпаны сверкающими осколками стекла или хрусталя. Федор, изучив фотографию, передал ее Савелию. Тот взглянул и закрыл глаза.
— Вы уверены, что стрелял он сам?
— Уверены. Он вошел в кабинет с ружьем в руках, что-то там произошло, и он выстрелил. Попал в люстру, как я уже сказал, после чего выстрелил еще раз — себе в живот.